Юлия Рябинина - Любовь на грани

Но моим вопросам и догадкам не суждено получить ответов. Максим докуривает сигарету и достает вторую. По его нервным движениям вижу, что Максим волнуется, видимо то, что его оставили здесь, не нравится ему.

Докурив вторую сигарету, он все-таки встает с лавки и направляется к подъезду. Дверь открыта. Странно. Никогда не замечала, чтобы подъездную дверь оставляли открытой. Я притихла на лавочке. Через пятнадцать минут на улицу выходит Вадим. Его лицо при этом не выражает никаких эмоций. Он достает телефон, и я, не дожидаясь его звонка, выхожу к нему на встречу. Быстрым шагом пересекаю парковку.

— Давно здесь сидишь? — прищурив глаза, спрашивает парень.

Я не отвечаю на вопрос, только плотно сжимаю губы.

— Ладно, пошли. По дороге расскажешь.

— Папа, прости меня! — я заливала больничную рубашку отца слезами. Старалась сдержаться, но не могла.

Как только мы зашли с Вадимом в палату, и я увидела отца, на меня навалилось ледяной волной осознание того, что я наделала. Отец лежал на кровати весь в каких-то проводках, и от его былого горящего взгляда осталась только серая пустота. Волосы, как мне показалось, вообще стали белыми, я сглотнула ком. Вадим, прокашлявшись, сказал, что ему нужно поговорить с врачом, и вышел, а меня прорвало.

— Котя, ну что ты так убиваешься? — гладит папа меня по голове. — Все будет хорошо, вот увидишь, — а в голосе ни капельки уверенности.

— Пап, это я, — поднимаю голову и смотрю ему в глаза, — это я во всем виновата.

— Не говори ерунды, — тут же одергивает меня он, а у самого голос дрожит. — Вины ничьей тут нет, — он помолчал, — просто случайность, которая не случайна и заставила задуматься над тем, а правильно ли я поступил, сломав однажды чью-то судьбу…

Он уже говорил не со мной, а скорее, с собой, потому что глаза смотрели куда-то вдаль, как я поняла, в прошлое. Было страшно видеть отца таким, и слезы с новой силой хлынули из моих глаз.

— Котя. Если ты не прекратишь плакать, мне придется вызвать врача, чтобы он сделал успокоительный укол.

Я с недоверием глянула на него.

— Да не тебе, не тебе. Мне, — его губы изогнула горькая усмешка, а в уголках глаз заблестели бусинки слез. — Сердце так может разорваться от твоего плача, — тихо добавил он.

И притянув к себе, поцеловал в щеку, стирая пальцами излишнюю влагу.

— Не хочу видеть, как моя красавица плачет от какой-то ерунды, — уже с напором проговорил он.

— Папа, я люблю тебя, — тихо шепчу и целую его в щеку.

— И я тебя люблю, — говорит он и снова прижимает меня к груди.

С отцом я после той встречи виделась еще раз, но и тогда не смогла удержаться от слез. Вадим в тот раз тоже сидел с нами и как раз сообщил отцу, что за мной на днях приедет мать.

«На днях» оказалось через неделю.

За день перед отъездом.

Вадим позвонил с утра и сказал, что отец просит к нему приехать. Я с удовольствием согласилась. Все-таки завтра уже улетаю, и была бы моя воля, я вообще не вылазила бы из больничной палаты, хотела провести с отцом как можно больше времени, но он пока был слаб на эмоциональном уровне — так сказал врач — и посещения были строго по расписанию. Вот только это расписание почему-то не касалось Вадима. Ну да ладно. Я быстро собралась и принялась ждать сводного брата.

«Брат» — как странно звучит. Никогда бы не подумала, что нам с Вадимом удастся найти общий язык, но как оказалось, зря. Вадим был идеальным братом: заботливым, внимательным и, как оказалось, неплохим таким психологом. Который раскусил меня в два счета, задал пару наводящих вопросов по поводу Максима, и я как на духу выложила ему всю историю, даже не заметила этого сама. Только после того, как с моих губ сорвалось последнее слово про Максима, я почувствовала, как внутри стало легко и спокойно, будто гора свалилась с плеч.

Как на это все отреагировал Вадим, я так и не поняла, потому что во время рассказа на его лице не дрогнул ни один мускул, не выдал никаких эмоций. Вот только глаза то темнели, превращаясь в почти черные, то светлели, становясь яркими, словно янтарь.

— Я так и думал, — и это все, что он сказал.

А с другой стороны, что я от него хотела услышать? Вот так, именно так было хорошо, ни укоров, ни осуждения. Ни-че-го.

Он заехал за мной после обеда. В салоне играла музыка, и я поняла, что разговоров никаких не будет, так что, усевшись на пассажирское сидение, уставилась в окно. Москва. Как долго меня здесь не будет после того, как улечу с матерью, я не знала, но все же надеялась, что отец хоть изредка будет звать к себе погостить.

До клиники добрались за полтора часа. Вадим нервничал, но не проронил ни слова, и я не стала лезть к нему с расспросами. Зачем надоедать, он и так в последнее время возится со мной, как с маленькой. Когда он остановился на парковке, то выходя из авто, сказал, чтобы я шла к отцу, который меня уже заждался, а сам скоро подойдет. Я пожала плечами и, покинув стоянку, зашла в здание. К отцу пропустили без проблем.

— Привет, котя, — отец сегодня выглядел по-другому. Какая-то загадочность притаилась в его взгляде. — Как дела?

— Нормально, — ответила тут же я.

— Ну, что ты стоишь возле входа? Проходи, садись, — он похлопал возле себя по постели.

— Пап, где подвох? — нет, я все-таки чувствовала, что здесь что-то не так.

Брови отца в изумлении взметнулись вверх.

— В чем ты меня подозреваешь?

Я открыла было рот, чтобы ответить, но тут открылась дверь, и…

— С Днем Рождения тебя!!! — в один голос проговорили Вадим, отец и мать, что стояла позади парня.

Я стояла и хлопала растерянно глазами, а потом снова ручьи непрошеной влаги покатились по моим щекам.

— Котя, прекрати разводить сырость, — сказал отец, а в это время мать с Вадимом по очереди обняли и расцеловали меня в обе щеки. — Про меня не забудь.

Я разворачиваюсь и топаю к отцу. Он прижимает к себе крепко-крепко, у меня даже перехватывает дыхание.

— А это тебе, — Вадим протягивает коробку с большим белым бантом.

— Спасибо, — мямлю я, и в палате наступила молчание.

— Ну же, не томи, дочка! — говорит мать.

Я ставлю коробку на стул и открываю подарок. На дне картонного домика, как оказалось, на мягкой подстилке спит крошечный котенок. Он спит так сладко, что даже никак не реагирует на тот шум, что творится вокруг него.

— Спасибо, — еще раз проговорила я и прижала коробку к себе.

— С Днем Рождения, котя!

Я улыбнулась, как мне показалось, самой счастливой улыбкой на свете.

В аэропорт нас вез Вадим. Вот этого я от него совсем не ожидала. Мать что-то ворковала. Рассказывала, как там, в Америке, где теперь мы будем жить. Но я всего этого пока не воспринимала. Все думала, как теперь я смогу обойдись без отца и Вадима, к которому прикипела душой. Все-таки правильно пишут психологи. Да, пришлось почитать немного. Я хмыкнула про себя. «Когда девочку-подростка тянет к мужчинам постарше, значит, в детстве ей не додал любви отец». И это было правдой, болезненной, коробящей, но правдой. В переноске раздалось тихое «мяу», и сердце тут же затрепыхалось.