Елена Левашова - Мама для чужого сына

– Морская вода или физраствор. Вообще, лучше показать малыша врачу, его нужно послушать. Мало ли что… Да, котик?

Мэй улыбается ей, черт возьми! Одурманенный красивым голосом, он не сводит взгляда с зеленых глаз и подвижных губ без помады.

– Ули-ули-уленьки, налетели гуленьки! Сели гули ворковать, стал наш Мэйсон засыпать. Джордан, отомри уже и что-то сделай!

– Что нужно… делать?

– Дай мне платок или салфетку, я вытру ему сопли.

Она тихонько поет моему сыну, играет с ним, беспардонно целует малыша в знатные пухлые щеки, не обращая на меня никакого внимания. Я стою как истукан, растекаясь лужицей от умилительного вида. Мэй не издает ни звука – довольно болтает ножками, гулит, улыбается… Маленький предатель – в моих руках, видимо, ему сидится не так сладко.

– Джордан, если нужно, я могу съездить с тобой в поликлинику. Ну… если твоя жена не будет против. – Лика стыдливо опускает взгляд. – У тебя есть слинг?

– Что?

– Слинг. Это такая штука, в ней удобно носить ребенка. Я у Варьки Горностай видела. Ткань обматывают вокруг спины и талии и сажают малыша. В Ютубе есть инструкция, можно посмотреть, как это сделать правильно. – Щебечет Лика. Она наклоняется, чтобы поцеловать Мэя. Край ее водолазки оттопыривается, открывая взору застарелый синяк на шее… Так вот, что она прятала? Не хотела встречаться, ждала, пока с лица и тела сойдут синяки. Господи, какая же Ольшанский мразь!

– Постой, Эндж… – подхожу ближе и решительно оттягиваю ворот кофты. – Это он, да?

– Не твое дело, Джо! – фыркает она и заливается краской.

– А чье? Почему ты промолчала, Энджи? Придумала чертов отпуск, чтобы синяки сошли с лица, да?

– Да! Да, черт возьми. Ты чертовски догадлив, сэр Джордан. И что? Ты доволен, рад? Теперь твоя душенька спокойна? Я ведь получила по заслугам… Меня никто так сильно не ненавидел. Никто… Так, как ты…

Личка плачет. Прижимает маленького и всхлипывает в его макушку. Целует его в голову, гладит по спинке, перебирает пальчики Мэйсона.

– Лика, прости меня. Я так не думаю, слышишь. И не радуюсь… Черт. Отдай уже мне ребенка.

Хочу ее обнять, прижать к груди и вдохнуть запах волос, но шаг между нами – пропасть длиной в два года – бездонная и непроходимая…

Она поднимается с места и нехотя передает мальчика в мои руки. Мэй тут же начинает истошно орать.

– Давай его обратно, – всхлипнув, шепчет Лика. – Джордан, мы едем в поликлинику или так и будем стоять?

– Я хотел обсудить другое, – произношу и сразу же спотыкаюсь о ее потемневший, опустошенный взгляд. Не хочу добивать Личку окончательно. Может, повременить с расспросами? – Ладно, потом.

– Мама ребенка не будет против? Ты можешь сказать, что я новая няня или…

– Я сам разберусь, Эндж. Ты говорила, у тебя дела в двенадцать и в два… – говорю и прикусываю язык. Я снова порю чушь! Никаких дел у Лики нет, кроме желания выглядеть в моих глазах успешной и занятой. Читаю в ее взгляде удивление и капельку злости.

– Я отменю встречи, Джо. Поехали.

Джо.

Не понимаю, какой магией обладает Лика – возле нее все преображается. Расцветает, играет яркими красками, оживает. Даже двигатель под капотом рычит громче, а Мэйсон дышит размереннее и спит крепче… Волшебство, мираж, скажете вы? Не знаю, может, любовь? Разве она бывает такой внезапной, поражающей, как молния, и такой же разрушительной? Лика гладит маленького по лицу, наблюдая за тем, как он спит в автокресле. Украдкой ловлю ее взгляд в зеркале заднего вида, чувствуя противный укол в сердце. Она ведь убила малыша, так? Саныч не мог ошибиться – он никогда не стал бы говорить о непроверенных фактах. Значит, ее показная нежность к Мэйсону – притворство. Ей нужно избавиться от мужа, вот и ответ. А малыш – разменная монета в достижении цели. Лика отворачивается к окну, будто чувствуя мой взгляд, а я снова вижу синяк, торчащий из ворота водолазки. Может, это я чёрствый и непонимающий, а Энджи – мученица, вынужденная играть ради достижения своих целей?

– Лика, все хорошо? – произношу, замечая, как меняется выражение ее лица. Она будто сдувается, устает что-то из себя строить. Устает казаться…

– Да, Джо. Просто… голова немного болит. – Она поджимает губы и потирает шею и затылок. Наверняка сученыш приложил ее по голове, и Лике до сих пор больно. – Можно воды?

– Держи, – протягиваю бутылку, вновь чувствуя укол совести. Какое я имею право ее осуждать? Копаться в мотивах и размышлять над причинами ее появления в моей жизни? – Лика, у тебя паспорт с собой?

– Да…

– Я оплачу МРТ головного мозга и позвоночника. И… не спорь. Если нужно, покажемся неврологу и…

– Спасибо, Джо… Только мне… Я… Я отработаю. И не спорь. – Улыбается она сквозь слезы. – Мне нужна работа. Любая, – униженно добавляет она и опускает взгляд. – Я почти выпускница МГИМО. Учусь на отлично, все сдаю автоматом. Мне осталось защитить диплом и я, можно сказать, готовый экономист.

– Только тебе же это не нравится? – улыбаюсь, радуясь повисшей между нами легкости.

– Не нравится. Я назло отцу поступила в лесотехнический, но мой переезд в Москву и перевод в МГИМО он одобрил. – Грустно улыбается она.

Современный медицинский центр находится в получасе езды от дома. Паркуюсь в подземном паркинге и вынимаю спящего Мэйсона из кресла. Он недовольно кряхтит и вытягивает губы трубочкой, ища пустышку.

– Дай мне малыша, Джо, – с нежностью шепчет Лика. Заворачивает кроху в тонкое шерстяное одеяльце, фиксирует ему ручки, поправляет соску.

Мэй блаженно сопит и засыпает. Не понимаю, откуда в Личке столько умения! Ну прямо заправская мамаша!

– Я практиковалась на крестнице – Настюше Горностай, – угадав мой немой вопрос, отвечает она.

– Идем, Энджи. Покажем врачу Мэя, а потом я отведу тебя к неврологу.

Педиатр внимательно осматривает малыша, взвешивает его, меряет сантиметровой лентой окружность головы и груди, измеряет рост и слушает его легкие. Пытается шутить и развлекать сына, но на чужой голос он реагирует испуганным плачем. Врач обреченно вынимает из ушей дужки фонендоскопа и командует Лике:

– Мамочка, подержите маленького, я ничего не слышу! Успокойте его!

– Мэйсон, не плачь, солнышко. Родной мой, мой хороший… – Энджи целует его, гладит по голове, а малыш замолкает, как по волшебству. Я стою поодаль с открытым от удивления ртом.

– Малыш от первой беременности? – уткнувшись в карту, бубнит врач.

– Да, – произношу я, сверля Лику взглядом. Она вправду меняется в лице – бледнеет и натужно сглатывает. Неужели, чувствует вину за аборт?

– Кормите смесью?

– Да, – снова отвечаю я. – Доктор, что с сыном?

– ОРВИ. (Острая респираторная вирусная инфекция. Примечание автора) Хрипов нет, не волнуйтесь. Имеются признаки воспаления верхних дыхательных путей – полости носа и горла. Вот лечение, держите, – Она протягивает листок с назначениями. – Покажете маленького через неделю. И не перекармливайте, он у вас весит, как пятимесячный!