Елена Левашова - Идеальное прикрытие

Цежу сквозь зубы, злясь на себя за собственную ложь. Я слишком чувствительна к чужим запахам, чтобы так поступать. Но Корсакову не обязательно знать об этом…

– Так что, Агата? Мне ведь тоже отношения не нужны. Я старый холостяк, живу с Варной.

– Твоя тачка на кону, если продуешь.

– То есть ты наивно думаешь, что о сексе попрошу я? – ухмыляется нахал.

– Да, попросишь. И у тебя тоже сейчас крепко стоит, между прочим.

Тянусь к джинсам Корсакова и кладу ладонь на его пах. Стоит, еще как…

– Так нечестно, Римская. А что ты мне дашь, если я проиграю?

– Я уволюсь. Ты станешь начальником отдела «Д» и сделаешь его элитным подразделением.

– По рукам. А сейчас поедем, чего-нибудь съедим? И поговорим о работе, наконец? А то у тебя одни глупости на уме.

Агата.

У меня вправду одни глупости на уме… Я с трудом прихожу в норму. Внутри кипит котел из эмоций: раздражение, досада, гнев, возбуждение… Как ему удается все время обводить меня вокруг пальца? Кто он, этот Корсаков? Как может он бороться со мной? Это ведь не удавалось никому… И дело не в моей неотразимости, я другой человек, стала другим после страшного происшествия.

Когда мне было пятнадцать лет, умер отец. Мы сажали картошку на дачном участке, болтали и обсуждали мальчишек из моего класса. День клонился к вечеру, а ясное небо заполнили дождевые тучи. Они наливались черным и медленно-медленно ползли, втягивая в себя, как в бездну все, что попадалось на пути. Воздух дрожал от скопившегося напряжения. Становилось трудно дышать, кружилась голова и хотелось пить. Даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, задыхаюсь… Хватаю воздух широко раскрытым ртом, как наяву слыша раскаты грома и чувствуя аромат озона, вбивающийся в ноздри…

– Агатушка, давай заканчивать, солнышко, – предложил тогда папа. – Мама будет волноваться.

– Папуль, нам еще рядок остался. Давай закончим все. Ты что, дождя испугался? – весело произнесла я.

– Что-то у меня голова кружится. И темнеет в глазах… – происнес папа, роняя лопату.

У папы случился обширный инфаркт – я узнала об этом потом, после вскрытия. А тогда он просто упал на землю и тихонько стонал, хватал воздух ртом и морщился от боли. Крупные дождевые капли срывались с неба, ветви старых тополей качались от ветра, небо расчерчивала молния, когда я бежала по грунтовой дорожке и звала на помощь. Я кричала, молила о помощи, но разве кто-то осмелится выйти в такую погоду? Я слышала лишь звук своих шагов и собственный крик, эхом отражающийся от стен домов и стареньких заборов.

Казалось, с каждым моим воплем, небеса расползались. Клубились, как живые и смотрели на меня, всасывая в воронку тьмы… Молния сверкала ярче, гром истошно гремел, отвечая на мои стенания… Меня никто не слышал, кроме них…

– Помогите! Мой папа упал, у него что-то с сердцем! Пожалуйста!

Запыхавшись, я стала под молодую иву возле пруда. Зябко терла плечи и смахивала с лица дождевые капли. Одежда тяжелела от воды, кожа покрывалась мурашками. Я плакала и не понимала, как помочь отцу? Никого не было рядом – ни людей, ни проезжающих машин…

– Помогите-е! – крикнула я ослабевшим голосом.

А потом увидела ее… Она вспыхнула в небе, как яркая звездочка, разгорелась до размеров блюдца и поползла прямо на меня. Тогда мне казалось, что это галлюцинация, а не молния… Тело впитало в себя электрический ток. Меня трясло, выворачивало наизнанку, сжигало изнутри… Я никогда не испытывала такой сильной боли…

Очнулась я через три дня. Папулю успели похоронить к тому времени, а я так и не поняла, что произошло?

– Тебя ударила молния, Агата. Врачи сначала подумали, что ты умерла, дочка, – плакала мама, а я с трудом сдерживала рвотные позывы – у медбрата жутко воняли носки.

Да-да, именно после этого со мной начали происходить странности: я перестала стареть и обзавелась звериным чутьем – осязанием, обонянием, острым зрением… Наверное, природа подумала, что я прошу от нее даров и наградила меня? А я просто молила о помощи… Мне ничего другого не нужно было…

– О чем задумалась, мелкая? – произносит Корсаков, паркуясь возле злачной забегаловки неподалеку от нашего офиса.

– О том, какой ты, Корсаков жмот. Почему мы приехали сюда? Это же… Это бомжатник.

– Ничего и не бомжатник. Машина твоя в двух шагах отсюда. Нам же надо на работу вернуться или как? Какие у вас правила?

– Почему ты назвал меня мелкой? – прищуриваюсь, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Он большой… Везде… Красивый, высокий, породистый мужик. Если бы я не знала, как его зовут, подумала, что Сергей – чеченец, грузин или турок – есть в нем что-то восточное.

– Не поверишь, я думал, что тебе восемнадцать. Тебя выдали сиськи, Римская. По ним я понял, что тебе… Гораздо больше.

Корсаков толкает дверь кафешки. Пропускает меня, позволяя выбрать место. Шагаю к столику возле окна, морщась от запаха сгоревшего мясо, витающего в воздухе.

– То есть ты считаешь, у восемнадцатилетних не бывает больших сисек? Я смотрю, ты с женщинами не очень, Корсаков. И это неудивительно, ты же… Ты ведешь себя, как придурок.

– У тебя глаза не девчонки, Агата. В них мудрость и опыт. Про сиськи я пошутил, забей. Так сколько тебе?

– А тебе?

– Тридцать три.

– Двадцать девять.

– Выглядишь на восемнадцать. Что ты с собой делаешь? Наверное, косметология или…

«Мощный удар молнией. Обследование в республиканском детском центре, ежегодные обследования в самых крупных научных центрах страны. Муки от того, что ты не такая, как все… Страшные сны, видения, обостренное чувство опасности… ».

– Да, у меня подруга косметолог. Я все время к ней хожу. Я же говорила, что частенько снимаю мужиков в баре, для этого нужно хорошо выглядеть. А это еще кто?

– Наш Гречка. Он был со мной, я его позвал поговорить о работе. А ты расстроилась? Хотела побыть со мной наедине, понимаю.

– Пошел ты, Корсаков. Привет, Гречка, что нарыл?

Коллега оживляется и неуклюже садится за стол. Вынимает свежие снимки и раскладывает на столешнице.

– Спасибо Сергею Юрьевичу, позвал с собой. Это же надо, отдел «Д» и такое дело! Я сфотографировал личные вещи и комнату Лидии. А ее мама дала мне ее фотоальбом и ноутбук. Надо будет подключить программистов и его вскрыть.

– Показывай фотографии.

Агата.

Меня до ужаса бесит Корсаков… Он даже ест красиво. Ну не может в человеке все быть таким привлекательным – сильные ровные пальцы, широкие плечи, глубокие умные глаза, завораживающий голос… Ему надо было стать актером, а не следаком. Пока Гречка чавкает, уплетая харчо, я украдкой наблюдаю за Сергеем. Вздыхаю грустно, понимая, что так продолжаться не может… Я не могу сосредоточиться на деле, все время думаю о нем… И это злит… Мне нельзя быть уязвимой. Только не сейчас, когда решается моя судьба.