Француаза Бурден - Хрустальное счастье

– Я не хочу вас выставлять, – сказала она сдержанно, но у меня в час занятия и…

И она собиралась пообедать с Сирилом, как почти каждый день с разрешения нянечек, которые всегда приносили двойную порцию десерта.

– Мы вас оставляем, дорогие! – весело сообщила Мари.

Она вышла первой, другие догнали ее у лифта. Только когда закрылись двери кабины лифта, она перестала улыбаться и вздохнула:

– Какой ужас, господи, это было так грустно, что…

Растерявшись, она закусила губу, ни на кого не глядя, пока Магали не обняла ее.

– Почему бы нам не поужинать вчетвером? – предложил Винсен нежно. Я приглашаю вас в ресторан, пойдем на набережную Сен-Агустин, мы часто ходим туда с Мари…

Он должен был сказать это в прошедшем времени, потому что Мари избегала его после драмы. Конечно, чего он и боялся, она кивнула головой.

Через полчаса они все сидели за столом, немного удивленные этой непредвиденной трапезой, и смотрели друг на друга с неким любопытством. Магали и Ален, которые не были в Париже уже много лет, казалось, были удивлены проникающим холодом, серостью Сены и толпой сидящих в кафе.

– Я предлагаю подарить им потрясающее крещение, когда Сирилу будет лучше, – сказал Винсен, смотря на Мари.

– Потому что ты думаешь, что ему когда-нибудь будет лучше! – язвительно ответила она.

– Я также считаю, что они любят друг друга, – вмешалась Магали, – и никто у них этого не отнимет.

Она сидела напротив Винсена, которому сияюще улыбнулась. Они регулярно созванивались уже несколько месяцев, чтобы договориться перед судебным делом, которое Мари завела против Виржиля.

– Так как мы собрались все четверо, – вдруг сказал Ален, – может, поговорим об этом?

– О чем? – спросила сестра настороженно.

– О том, чем вы занимаетесь, о вашей манере платить по счетам, обо всех голубых бумажках, которые приходят в Валлонг…

Ошеломленный Винсен посмотрел на него, недоумевая, почему он подливал масла в огонь; однако он знал, что Ален редко говорил впустую, и надеялся, что у него было достаточно причин, чтобы так начать разговор.

Не утруждая себя ответить прямо, Мари бросила Винсену:

– Кстати, твой адвокат получит повестку, и мы соберемся на переговоры, но как ты знаешь, я не поддамся ни на что.

– Я готов предложить тебе намного больше, чем ты хочешь взять с Виржиля, – осторожно сказал Винсен. – И нам не нужны будут для этого посредники.

– Это он должен платить, а не ты. Это будет слишком просто!

– Надо также обеспечить и будущее Сирила, – настаивал Винсен.

– Ты не возьмешь меня такими аргументами. Ты подписываешь чек, а Виржиль умывает руки? Все забыто? Никогда.

Ален положил свою руку на руку сестры ласковым жестом.

– Мари, прекрати…

– Да, я знаю, ты его защищаешь, вы все трое его защищаете, но этого недостаточно, я тебя предупреждаю.

– Я его не извиняю, его трудно защитить, – ответил Ален. – Но ему не плевать, это ложь, я вижу его каждый день, я хорошо это знаю.

– Тем лучше!

Она резко оторвала руку и отодвинула тарелку.

– Я постараюсь говорить очень ясно, я хочу, чтобы он искупил вину. У Сирила это на всю жизнь, пусть у него тоже будет!

– Мари, – вздохнул Винсен, – важно защитить Сирила. Его инвалидность помешает ему, быть может, в карьере, которую он мог сделать. А наложение ареста на зарплату Виржиля не составляет настоящего искупления, ты это прекрасно знаешь. Назначь сумму, ренту, делай, как знаешь, я не буду возражать…

Он мог показаться очень убедительным, и Магали с интересом смотрела на него, удивленная своей чувствительностью к его голосу, нежности взгляда, его тоске.

– Это очень дорого тебе обойдется, Винсен! – сыронизировала Мари, барабаня пальцами по столу.

Ее неверие не обескуражило его, он был таким же упрямым, как и она.

– Проси, что хочешь, разори меня, если хочешь. – Заставь меня все продать, я согласен, я подписываю. Ни один адвокат не добьется большего, чем я способен дать Сирилу. Но дай мне спасти Виржиля.

– Зачем?

– Потому что это мой сын так же, как Сирил твой, то, что ты должна понять… Пока ты ожесточилась на него, пока правосудие будет его преследовать, Ален не может разделить с ним наделы.

– Мне на это плевать!

– Но не мне. У меня есть выбор – поговорить об этом с Сирилом, предложить ему, например, передачу моей доли в конторе Морван-Мейер, что должно ему помочь в жизни. На настоящий момент ты ведешь юридическое дело вместо него, но он совершеннолетний, он имеет право на голос.

– Это коварно, Винсен, мне все это снится!

– Нет, как раз наоборот. Будь логична, в сравнении с тем, что тебе отсудят, то, что я предлагаю – непомерно.

– Я не хочу об этом слышать, – произнесла она холодно.

– Какая глупость, – яростно пробормотал Ален.

Была пауза, во время которой никто не дотронулся до еды. Потом Винсен нагнулся немного вперед, в сторону кузины.

– Тогда скажи мне, чего именно ты хочешь, и ты это получишь, но не говори мне это через твоих адвокатов! Я готов на что угодно. Правда, на что угодно, Мари, и это не пустые слова.

На этот раз вместо возражений она молча посмотрела на него. Он произнес последние фразы с той властностью, которой она не слышала от него раньше, так же, как это делал Шарль. Та же интонация, тот же язвительный взгляд. Это сходство поразило Алена и Магали, которые с любопытством смотрели на него.

– Я не знаю, – в конце концов, сказала она. – Может быть… Я об этом подумаю.

Но она уже догадывалась, что он сломил ее волю, и что она начинала слабеть. Он не был грубым, загнанным перед катастрофой, которая обрушивалась на Виржиля. Для последнего судимость была худшим. И его отец защищал его с тупой энергией, как раз с той, какую она проявляла по отношению к Сирилу.

– Извините, у меня работа, – пробормотала она, поднявшись.

Винсен схватил ее за руку, когда она выходила из-за стола.

– Ты серьезно об этом подумаешь, Мари?

Он хотел уверенности, а не просто надежды, и он определенно походил на отца, может даже был еще более впечатляющ.

– Да! – бросила она вопреки себе.

Ален подождал, пока она дойдет до двери, прежде чем заявил:

– Ты дрался как лев, скажи тогда…

Они обменялись взглядами, полными взаимопонимания. Они оба нашли что-то очень ценное, что одновременно ложилось на более чем сорок лет настоящей любви и недоразумение, в котором они никогда не признавались себе. Пока Винсен собирался ему ответить, Ален встал.

– У меня больше нет сигарет, пойду поищу табачный киоск. Закажите мне кофе, я вернусь.

Он, очевидно, хотел оставить его на несколько минут наедине с Магали, и Винсен не стал звать официанта, который спокойно мог выполнить то, чего хотел Ален.

Когда он ушел, Магали заявила: