Юлия Крынская - Берег. Территория любви

Роберт не удержался и усадил её к себе на колени.

– Я соскучился, – он погладил сияющие, шелковистые волосы и тыльной стороной ладони очертил контур милого сердцу лица. – Сегодня ни одной строчки не написал. Смотрю на лист, а вижу вот эти щёки, губы.

– А что ты пишешь? Романы? – Юля вывернулась из объятий Роберта, оседлала его бедра и с придыханием произнесла: – «Трое знойных мулатов невольницей враз овладели…» Как-то так?

– А ты не промах! – Роберт расхохотался и, успокоившись, пояснил. – Вообще-то, я пишу документальный очерк о горячих точках мира, Я военный репортер, – он ухватил ее за талию, но не утерпел и пальцами соскользнул чуть ниже. – Откуда такие фантазии, Джулия?

– Не знаю, может я тоже писатель! Убери немедленно руки с моих горячих точек, – выскользнув из объятий Роберта, она встала за его спиной, и пальцами прошлась по его плечам, как по тесту, отчего он замурчал как большой кот. – Куда, ты говорил, мы сегодня собираемся?

– Я хочу вечером встретиться с друзьями. Отличные ребята, надежные. Думаю, тебе они понравятся, – Роберт уверенно кивнул. – Вечером заедут. А пока пойдем обедать.

– Пойдем, – шепнула она, взъерошив его и вновь торчащие в разные стороны волосы.

После обеда в ресторане они вышли на набережную. На дворе стояло бабье лето – время, когда природа манит влюбленных на улицы и в парки насладиться осенним теплом и друг другом. Вырвавшись из удушья серых стен, народ спешил ухватить последние жаркие деньки. Еще такое ласковое солнце просвечивало сквозь поредевшую листву, а легкие паутинки, сорванные ветром, неспешно летели по воздуху. Роберт выбрал ракурс, с которого Юля светилась в солнечных лучах и сделал несколько снимков.

Они спустились к воде. Роберт присел на гранитную скамью и усадил Юлю к себе на колени.

– Одно удовольствие снимать тебя, – он показал ей кадры и отложил камеру.

– Продолжим фотосессию в номере?

– Если только в стиле ню… – Роберт прильнул к ее губам.

Он жадно вбирал прелесть первого поцелуя, запоминая вкус. Юля трепетала в руках, зарывшись пальцами в его волосах. Он больше не встречал сопротивления и упивался близостью с ней. Жар Юлиного тела обжигал ладони. Жестче, требовательнее он проникал языком в нее, проклиная себя за то, что не сделал этого раньше в удобной постели. Юля уперлась руками ему в грудь и отстранилась в тот момент, когда он готов был взорваться, не снимая брюк. Радужка ее глаз потемнела, а зрачки расширились до предела. Роберт, с трудом перевел дыхание и оглянулся. К счастью, место они действительно выбрали уединенное.

– Какой ты… горячий, аж дух захватило.

– Я слишком долго ждал тебя… – он погладил ее светлые, разметавшиеся по плечам волосы, которые переливались и блестели в лучах солнца как венецианское стекло. – Словно снаряды внутри разрываются.

– Голова закружилась как никогда раньше… Наверное, – Юля улыбнулась и сползла с предательски выпирающей у него под джинсами плоти.

Роберт закусил губу, мысль о ее несостоявшейся свадьбе не давала ему покоя: «Было бы лучше, не бегала бы по лесам!» Защитить Юлю от грубости и зла этого мира стало отныне его целью. Неоднозначность натуры этой женщины притягивала Роберта как магнитом: «Мой ласковый и дикий зверек. То хрупкий и робкий, то настороженный и хитрый. Как может в человеке уживаться невинность с лихой опытностью, нежность с дерзостью?»

На гранитные ступени неспешно набегали волны, пущенные промчавшимся по реке катером. Тишина этого размеренного дня никак не вязалась с бушевавшей внутри Роберта страстью.

– «Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра. Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомраченный», – Роберт мягко, но настойчиво прижал Юлю к груди.

– Кто это сказал?

– Генрих Гейне, кажется… да какая разница кто. Принцесса, пообещай, что не уйдешь от меня никогда, слышишь, никогда.

Жгучее желание вновь почувствовать вкус уже таких любимых губ охватило Роберта, и он, не спрашивая, поцеловал ее. Юля сунула ладонь под рубашку, и прикосновение ее нежных пальцев, будто тысячи ласковых русалочьих рук подхватили Роберта и потащили на дно бухты. Самозабвенно и страстно, желая более откровенных ласк, он скользнул рукой Юле под джинсы и сжал крепкое, упругое бедро. Кровь ударила ему в голову, и он застонал, откинув голову на согретый солнцем гранит стены, укрывшей их порыв от посторонних глаз.

Взбудораженные, они вернулись в гостиницу. В лифте Роберт мысленно переплюнул камасутру, но на пороге номера его отрезвил звонок друга.

– Буду внизу через пятнадцать минут. Спускайтесь!

Отменять встречу было поздно, и Роберт чуть не взвыл от досады. Юля посмотрела на него с усмешкой, но ничего не сказала.

– Я в душ, – буркнул он.

Через пять минут Роберт вышел, завернувшись в полотенце и облокотился на стул.

– Нормально мы с тобой отожгли на набережной.

– Настоящий джентльмен не станет напоминать леди о ее падении.

– Простите старого повесу, – осекся он.

Юля сняла с вешалки чёрное короткое платье, словно из змеиной кожи и коротко велела Роберту:

– Отвернись.

– Это выше моих сил, – он закрыл ладонями глаза, подглядывая между пальцев. Юля скинула с себя футболку, лифчик и джинсы, он тяжело сглотнул: «К чертям собачьим этот ресторан!»

– Открывай глаза? – Юля провела руками по телу, расправляя платье. Оно скрывало грудь, но оголяло спину. – Ну как?

– Тебе все идет. Конфета, а не девочка.

– У каждой женщины должно быть в гардеробе маленькое черное платье, так сказала Коко Шанель, – она надела кулон-капельку и крутанулась вокруг своей оси на каблуках. – И она права.

– Хороша! Я сейчас!

В кабинете Роберт натянул джинсы и свитер, вышел к Юле и, бросив тоскливый взгляд на кровать, предложил ей руку. Юля взялась за нее, они вышли из номера и спустились в холл гостиницы.

– Опочки, – спохватился Роберт, похлопав себя по карманам, – я забыл телефон.

– Иди, я побуду здесь.

Он поцеловал ее и исчез в лифте.

У стойки регистрации толпились туристы, перекрикивая друг друга на мелодичном итальянском языке. Юля, к удивлению своему, поняла, что понимает их речь. У нее закружилась голова: «Выйду-ка воздуха глотну». В широких стеклянных дверях острый каблук туфель застрял в отверстии резинового ковра, и она полетела вперед. Чьи-то сильные руки подхватили ее, не дав упасть. Юля, бормоча извинения, наклонилась, чтобы выдернуть туфлю. Мужчина присел рядом на корточки и, схватив ее за руку, прошептал:

– Юленька, родная, это ты?

Знакомый дурманящий, изысканный аромат с нотками свежескошенной травы, табака и сандала ударил ей в нос. Только один человек в жизни чуть не свел ее с ума, и не только своим парфюмом. Юля взглянула в голубые, по-детски невинные глаза, и с ужасом узнала, кто перед ней. В голове все смешалось, и подступила тошнота.