Анастасия Хахалева - Когда на небе нет звёзд

Например, однажды, мы с мамой неделю жили в отеле, когда наш дом избавляли от плесени. И там, в холе отеля я познакомился с девушкой. Мы разговорились. Мне было шестнадцать, ей, наверное также, хотя выглядела она старше. Длинная шея. Неестественно черные волосы до плеч. Голубые глаза, спрятанные за очками в красивой, золотой оправе. Я спросил, есть ли у нее мечта. «Мечтаю набить татуировку на руке, с каким-нибудь победным символом» ответила она. Я не скрыл своего разочарования и сказал, что это дурацкая мечта, и что любой дурак может набить себе татуировку. И дополнил свою речь фразой: – С тем же успехом, ты бы могла мечтать купить себе новое платье или что-то типа того. И вообще, если так хочется, то набей уже, и придумай мечту поинтереснее. Она ничего не ответила, просто ушла в свой номер. Через несколько дней я узнал, что у нее рак. Потом я потревожил многих людей, чтобы найти ее и извиниться. А, когда дошло до дела, она моих извинений не приняла. Не помню, что именно сказала та девушка, но после ее слов, я сильно разозлился на себя а, если точнее, был в ярости. Разбил все стеклянные полки в номере и выкинул из окна всю свою одежду, в том числе и ту, что была на мне. Когда мама вернулась номер, я валялся на полу и плакал. А Второй смотрел на все это, сидя на окне, и с умным видом говорил, что после такого, из отеля я поеду прямиком в больницу, а не домой. Так и получилось.

Уже в двух шагах от выхода из парка, я поскользнулся и упал. Трое парней, проходивших мимо, помогли мне встать. После, двое прижали меня к кирпичной ограде, а третий достал нож и отрезал несколько перьев. Они немного посмеялись и ушли.

Я перешел дорогу, свернул за полу разорившийся торговый центр и, наконец, добрался до бара. Весь смысл в этом – я шел в бар. Тут поблизости больше и нет ничего интересного. Пять жилых домов, а за ними целых два района, состоящих из одних только фабрик и заводов. Все, что есть в этом городе, он делает сам…

Но вернемся к бару. Это маленькое двухэтажное здание. Неприметные, серые стены. Ставни на окнах. Даже таблички нет, вместо нее наклейка на двери «НЕНОРБАР». Не сложно догадаться, что тут проводят время только такие как я.

Я сел за свой любимый столик под номером десять, напротив маленькой сцены. Вот вот придет группа, сыграет что-нибудь новенькое. Над барной стойкой висит телевизор, показывает новости. С каких пор здесь смотрят новости? Высокая, широкоплечая женщина в строгом синем костюме, нахмурив густые брови, говорит твердым, внушающим доверие голосом: «– … Полиция уже начала расследование. Если вы владеете какой-нибудь информацией, немедленно сообщите по телефону, что вы видите на экране»

Народ в баре повернул головы в мою сторону, задержали взгляд на секунду и вернулись к своим делам.

Ко мне подошел бармен, по имени Марк. Я сказал: – Мне пиво.

– Я знаю. – он придвинул стул и сел рядом со мной.

– Почему все на меня так посмотрели?

– Вчера ночью, в центре, человек десять видели крылатого. Летящего. Я хотел спросить…

– Они думают, это я? Ты тоже? Бред, ведь.

– Ага… Я по поводу нашего недавнего разговора.

– Я, вроде бы жирно намекнул, что не буду принимать участия. Тебе то зачем это надо? Не отвечай.

Марк, будто не слыша моих слов, провел рукой по воздуху, указывая на посетителей и спросил: – Видишь их?

– Да, вижу.

– Знаешь, кто они?

– Люди. Если я ничего не путаю.

– Они войны. – сказал Марк.

Я покосился на бармена и моего лучше друга, по совместительству. Он, пытаясь предотвратить мой смех, продолжает говорить: – Самые настоящие войны… – Теперь мы оба смотрим на полу-дремлющих, завсегдатаев бара. – То, что ты наблюдаешь сейчас это временное состояние. Их нужно подтолкнуть, понимаешь? Всего один толчок … Ты бы видел нас неделю назад…

– Что, отчитывали грубых продавцов?

– Помнишь Герону?

– Смутно. Да.

– Продавец выгнал ее из магазина.

– За что?

– Если вкратце, смущала покупателей.

– Ну, и что вы сделали?

– Пришли в магазин всей толпой. Потребовали извинений.

– Изящно.

– Дело же не в компенсации или расправе. Главное показать, что за каждым отдельным, с виду слабым человеком, может стоять еще человек тридцать.

– Ясно… И почему я должен становиться частью этого всего?

– Потому что ты мой друг. И у тебя много свободного времени.

– Ты отменишь бесплатную выпивку, если откажусь?

– Нет.

– Тогда я пасс.

Марк, если и разочаровался во мне, то виду не подал.

– Странно, что именно ты решил все это организовать. – сказал я. – Я помню, каким ты был раньше…

– Люди меняются. В большинстве случаев.

– Что заставило измениться тебя?

– Наш город. Хах, тем, что он, как раз, не меняется. Мне кажется, надо ему помочь.

– Значит, грубыми продавцами дело не ограничится? – шутливо спросил я и, состроив недоверчивую гримасу, добавил. – Может, ты и мэра планируешь сместить?

– Все возможно. – подмигнул Марк левым глазом; затем, смущенно улыбнувшись, произнес: – По-моему, мэр неплохо справляется со своими обязанностями. Взять хотя бы отмену закона П. К. Р.

– Что это?

– Закон о первом крылатом ребенке. Если у мужчины и женщины рождается крылатый первенец, больше этим людям детей заводить было нельзя.

– Что, если первенец без крыльев, а второй ребенок с ними, третьего заводить можно?

– Да.

– Я не совсем понимаю.

– Я тоже. Наверное, какой-то смысл в этом был, не знаю… В общем, мэр отменил П. К. Р., и для многих стал героем.

– Понял. Он тебе нравится.

– Кому он может не нравиться? – весело спросил Марк.

– Ну да… – пробубнил я, потирая нос. – Сколько он уже на своем посту?

– Почти двадцать лет.

– Так долго… Почти всю мою жизнь.

– И будет еще столько же. В Аквариуме нет временных рамок на этот счет. Как в Лиловой роще, например.

Марк привстал.

– Я принесу тебе пиво. – произнес он.

– Спасибо. Кстати… – я достал две пачки «Филина» и протянул бармену. – Держи.

Марк улыбнулся: – Спасибо, Мир.

Он ушел к барной стойке и, примерно через три минуты вернулся с большой кружкой пива.

На сцену вышла группа из шести человек. Они колдовали над своими гитарами, синтезатором и ударной установкой (если я правильно назвал эту штуку с барабанами и тарелками), настраивали микрофоны, переговаривали между собой, наверное, еще что-то делали, я не видел – отвлекся на свое отражение в кружке.

Мне понравилось, что солист ничуть не отличался от остальных участников группы, как то обычно бывает. Ни дурацкой шляпы, ни подкрашенных глаз. Они все вышли на сцену в обычной одежде, (в которой ходил я, Марк, и Кларсон – мой хороший знакомый, что сидит в самом дальнем углу и злобно таращится на всех) Только вид у участников группы был отрешенный, как и полагается всем музыкантам. Буд-то эти ребята существуют вне времени и пространства и, когда кончатся песни, просто растворятся в воздухе.