Элиз Вюрм - Унгехоер. Книги 1-4

Ари заплакал.

– «Ревность глубже преисподней», Риг!?

– Мучительный ад, в котором нет покоя, – разве ты не знаешь, что ад – это место, в котором нет покоя?!

– Я люблю тебя, Риг!

Ари приподнялся, сел, обнял Рига, и прижался к нему.

– Люблю!

Риг ушёл от Моники – вышел из своего номера, в котором оставил её. Сердце, конечно же, сжалось – он не надеялся, что будет просто, просто уйти, но… Что это было за чувство? Хотелось вернуться, ещё хотелось – чему-то в нём, возможно, тому ему, который не перестал быть её мужем!

Риг почувствовал, что сердце тянется к Ари – как, оно тянется к нему!

– Я предатель? – Подумал он. – Или наш брак просто исчерпал себя?!

– Не брак, – Сказал ему внутренний голос. – Отношения, – трудно признать, что отношения исчерпали себя!

– Да, – Подумал Риг. – Очень трудно, почти невозможно!

Он вспомнил «Ревность глубже преисподней», Риг!?

– Мучительный ад, в котором нет покоя, – разве ты не знаешь, что ад – это место, в котором нет покоя?!».

Риг ощутил (сейчас), что отношения, которые исчерпали себя, тоже ад! Цепляешься… Цепляешься, как дурак, на что-то надеясь!

Он вспомнил свою молитву:

«Только научи, расскажи, покажи, что будет после».

Риг сардонически усмехнулся, подумал, – Никто ничего никому не объяснит – даже за деньги! Потому, что есть вещи, которые не объясняют – которые не объяснить, пока не дойдёшь (или не доползёшь) до них сам(а)!

Он мог бы объяснить Монике всё – облегчить ей задачу (почему он ушёл) – не из-за Ари даже, Ари – это триггер, он бы всё равно ушёл – надоело – быть одному!

– Быть в браке, – Думал Риг с ненавистью. – И быть одному!

Ари мог бы быть девушкой – женщиной, он бы всё равно ему понравился – пол не имеет значения, да, немного не по себе (если немного), но… он поймёт, как быть (и оставаться) мужчиной с мужчиной!

В лаунж баре Риг выпил холодной колы и выкурил сигарету – он волновался, волновался перед встречей с Ари. Улыбнулся над собой, – Как мальчишка, сердце бьётся, как у мальчишки!

Моника прислала сообщение: «Поговори с Джанни, он очень переживает».

Риг вспомнил про сына, – не без чувства вины, вспомнил – он жёстко обошёлся с ним на пляже.

– Мудак! – Обругал себя Риг, но без должного раскаянья.

Позвонил сыну, и позвал его в бар – Джанни неохотно согласился, не хотел идти, но согласился.

– Прости меня, отец! – Сказал он, когда они встретились. – Я – виноват!

Они оба знали, что нет, – не до конца – косвенно, Риг кивнул, погладил сына по щеке.

– И ты меня прости!

Джанни посмотрел на него покрасневшими глазами.

– Ты стал таким жёстким, отец… Что с тобой?!

Риг подумал, – Я всегда таким был, просто… не терял своё из-за тебя – не было такой угрозы, потерять своё из-за тебя.

– Ари мог утонуть. Почти, утонул. Я испугался.

Он говорил, чеканя слова – снова впадая в безумие.

– Я никогда не видел тебя таким, – Больно сказал сын. – Я тебя испугался!

– Ты испугался за себя, – Подумал Риг. – А я испугался за Ари – за своё!

Внутренний голос сказал ему, – Но Джанни тоже твой – сын, друг – вы же всегда дружили!

Он почувствовал себя разделённым с ним – из-за того, что произошло на пляже, разделённым!

Ригу не понравилось это чувство – он его не хотел!

– Ты должен был быть рядом с ним.

Он опять чеканил, эти чёртовы слова.

– Ари – взрослый человек, отец, почему «должен»?! – С обидой возмутился сын.

– Потому, что я его люблю. Потому, что, когда кто-то, кто тебе дорог, идёт куда-то, ты должен быть рядом – как минимум провожать и встречать, как максимум – не спускать с этого человека глаз.

– Почему?! – Взмолился и расплакался Джанни. – Почему ты такой?!

– Потому, что это – жестокий мир. Когда ты отпускаешь куда-то свою женщину одну, её могут обидеть, изнасиловать – что угодно, женщины беззащитны! Когда ты отпускаешь одного на пляж человека, который не умеет плавать, ты рискуешь, сын…

Джанни посмотрел на него с пониманием, – сквозь слёзы, но… понял.

– Ты прав, отец. Прав!

– Я знаю, что я прав…

Риг взял лицо сына в свои руки.

– Будь умным парнем – сумей сберечь своё!

«Сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, – моего собственного виноградника я не стерегла» 27 27 Песнь Песней Соломона

Риг думал о сыне – о разговоре с сыном – передавил!

Он вспомнил «Ты всегда такой? Рядом, но не нависаешь… Не давишь опытом, не подчиняешь себе авторитетом. Всегда?!».

Он подумал, – Не всегда, Ари, не всегда! Возможно, только с тобой…

Риг не мог простить Джанни – за что? Хороший вопрос…

Внутренний голос сказал ему, – Ты не можешь простить его за то, что для него Ари не значит столько, сколько значит для тебя!

– Да, – Подумал Риг. – Для меня Ари – драгоценность, а для него – просто друг…

Официант принёс ему Ристретто. Он не обедал – хотел пообедать с Ари.

Моника написала ему: «Ты пообедаешь со мной? Я уезжаю».

Риг посмотрел на пляж, на гуляющих по нему людей. Он почти возненавидел этот пляж – это море!

Он ответил Монике: «Да». Что он ещё мог ответить ей!? Она просила его о малости, о милости, о жалости – не к ней – к их браку!

И он услышал – он всегда её слышал, может быть, поэтому они так долго прожили вместе – он хотел её слышать!

Она пришла, красивая, нарядная – с заплаканными глазами – пришла!

И ему стало стыдно, стыдно и больно – это он виновник её красных глаз!

Риг вспомнил «Почему?! Почему ты такой?!».

– Потому, что, – Подумал он. – Я желаю себе добра, желая добра себе, я желаю его и тебе – я не хочу, чтобы ты… не желал добра себе!

Моника села на стул-кресло напротив него.

– Передумай! – Сказала ему, она. – Хочешь, спи с ним, хочешь – живи, но не разводись со мной, Риг!

– Почему?

Она удивлённо посмотрела на него, нет, не удивлённо – изумлённо.

– Потому, что он тебе надоест. Слишком молод – надоест!

Моника посмотрела ему в глаза.

– Ты подумал о своей карьере? О карьере, которую ты выстраивал годами…

– Я тоже тебе надоел!?

Риг отпил кофе.

Подошёл официант.

– Вы готовы заказывать?

– Если синьора готова.

Риг посмотрел на Монику.

– Ты готова?

– Позже. – Отрезала она.

Официант ретировался.

– У меня были другие мужчины, Риг… Были!

В её голосе прозвучало «есть».

– Но я всегда возвращалась к тебе!

– Зачем? – Равнодушно спросил он, и холодно добавил, – Зачем… так меня унижать?!

– «Унижать»? – Не поняла Моника. – Я тебя ограждала!

– Дурочка! – Поморщился Риг. – От чего?!

– От боли!

Он напряжённо вздохнул.

– Ты ограждала себя, Мона, только себя!

Её глаза наполнились слезами, она то ли играла, то ли нет.