Regnárd - Недолюбленность

Дождевая вода разбавляет слезы на моем лице. Наверное, жалкая гримаса: поджатые губы, брови в драматичном изгибе. Эй, прохожий, пожалей меня, смотри: я плачу, спроси, что со мной. Ныряю когда-то белыми кроссовками в вязкую грязь и почти падаю. Пара неуклюжих шагов. Ну вот, я в пятом трамвае.

Он трогается и везет меня в незнакомый спальный район. Вариантов нет. Это утро, как и два предыдущих, встретило меня истошным, звериным криком. Тогда, едва успев проснуться, я не сразу поняла, что источник – мой маленький рот. Кулаки разжаты, сердце – бас-бочка под натиском колотушки… Еще немного и совсем износится. Мне нужен кто-то рядом. Прямо сейчас, боги, сейчас, или будет поздно.

И вот я здесь. Рухнула на скрипучую сидушку и транслирую вселенское страдание. Все косятся, но не трогают. И чудно. Если бы даже просто дежурно спросили: «Вы в порядке?», я была бы обречена разразиться новым витком душераздирающего рева.

Если верить гугл-картам – моя остановка. Грязь, пустошь, зеленые островки травы и снова грязь. Едва удержалась на скользком повороте. Спустя несколько сотен метров этой полосы препятствий, мне открылась вереница безликих человейников. Голубь курлыкает и гоняется за голубкой. Грустный дедушка сидит на скамейке на детской площадке. Небо, серое и мертвое, напоминает о сельском кладбище, на которое меня возили в детстве. Готова поклясться – оно идентично.

Вижу искомую вывеску, сажусь рядом с ней и снова плачу. Слышала, многие делают это на сеансе у психотерапевта. Я особенная, как всегда. Начала заранее.

Мое время. Ментальный лекарь – худая и длинная женщина. Вот и все. Худая, длинная и белая, как моль. Без намека на человечность, знаете, такая вытянутая припыленная моль с аппликацией равнодушной улыбки. Ты садишься напротив в этот скрипящий диван из кожзама, затихаешь и думаешь: «Сожрет или нет?» Короче, потенциальная жилетка кажется мне сомнительной уже с порога, но предоплата внесена, так что беру себя в руки: я не миллионерша.

Весь отведенный нашей беседе час я успокаиваюсь, понимая, что ни один аргумент в пользу моей драмы психотерапевта не берет. Не жалеть «жертву» – вроде рабочая тактика, но даже в целом, слов от нее я слышу гораздо меньше, чем отдаю рублей. Она просто кивает, советует принимать пенные ванны, баловать себя вкусной едой, завести дневник, заняться спортом и почаще мастурбировать. Тот же вердикт мог вынести эмпатичный бомж у соседней мусорки, разве нет?

Однако факт остается фактом: ко мне вернулось ощущение реальности. Острая боль, контролировать которую чуть сложнее, чем ОЧЕНЬ сложно, остается на уровне сознания, хотя бы перестав терзать тело.

Есть еще одно дело на сегодня: Родион Семеныч ждет кое-какую вещь, чтобы передать её причине моего расстройства.

Добираюсь до точки назначения и открываю дверь торгового центра. Вдали, за островком по ремонту техники, узнаю золотые кудри в хвосте, окологреческий профиль и аккуратную бороду.

– Привет, – с детским задором протягиваю ключи – цель визита.

Я похожа на дворового мальчишку, надевшего не к месту элегантное длиннющее пальто.

– Привет, – забирает.

– Я обещала рассказать о психологе: никакого «вау» эффекта, но я как минимум не плачу… видишь?

– А это удивительно?

– Ага, – улыбаюсь. – Последние три дня мое любимое занятие: плакать, будоражить соседей криками, глотать таблетки.

– Будешь кофе?

– Буду, – никакой скромности.

Заползаю внутрь островка, где еще недавно Родион реанимировал мой увлажнитель воздуха. И вот радушный хозяин приземляет у меня перед носом два небольших стаканчика.

– Его варят на песке, – начинает Родион Семеныч. – Турку постепенно погружают, чем глубже, тем выше температура песка.

– Занятно, никогда не слышала.

– Вот, – открывает в гугле фото.

Киваю и моментально переключаюсь. Знаете, когда человек решает быть в драме, все вокруг – об одном. Я прокручиваю по циклу то, что выбило меня из равновесия, и ищу ответы. Что же все-таки произошло? Как я оказалась в этой точке? Возможно, пятой.

– Он ещё такой молодой пиздюк, – словно считав с меня эти вопросы, заключает Родион Семеныч. – Ну дает.

– Угу, – киваю.

Глоток-другой кофе. Родион паяет очередной прибор, слово за слово, мемы, музыка. Свинцовый ком в груди постепенно рассасывается, я говорю, что, кажется, наконец-то захотела жить. Захотела жить и вспомнила: я не ела два дня.

– Пойдем в столовку, перекусим, – предлагает мой кудрявый спаситель. – Я вывешу табличку перерыва, работа подождет.

Пюре, мясо, компот в крошечной бутылке с плавающими в нем ягодками. Вкусно. Нет, не потому что за два дня голода все становится вкусным, нет. В приятной компании еда обретает сакральный смысл, но даже минуя этот факт, стряпня в забегаловке что надо. Жизнь все-таки течет дальше, появляются свежие впечатления. Да, огромная дыра, траур по моему невероятному прошлому, стала чуть меньше, впустив в свои объятия тушеную куриную грудку и доброту Родиона Семеныча. Может быть, свою лепту внесла даже женщина-моль.

Прощаюсь и выхожу на залитую солнцем улицу. Дожди не переставали с момента, как я схватила того человека за грудки и выкрикивала ругательства в хаотичном порядке. Ливень хлынул на наши головы, как в дешевой мелодраме. Тогда я еще не верила в конец истории и выгрызала последний шанс на рестарт. Жаль. Сломала зубы о чужую волю.

Меня ослепляет яркий желток солнца и пестрые одежды случайных прохожих. Мир жил, живет, и будет жить своей жизнью вне зависимости от количества разбитых сердец, его населяющих. Он идеален. И пусть счастье меня покинуло, я сохранила наблюдательность, удовольствие от созерцания простых вещей.

Значит, мы были здесь не зря…

Жаль, что новым блокнотом нельзя обнулить память. Ибо то, что происходит сейчас в моей жизни – свято.

Хочу беречь это здесь, на бумаге. Хранить и приумножать с каждой исписанной страничкой. Сделать все, чтобы доподлинно проживать каждую секунду в этой почти болезненной эйфории.

Я научилась осязать счастье.

Могу гладить его волосы, целовать по утрам, дышать им.

Я впервые полюбила мужчину.

Полюбила так, что сердце замирает, когда я думаю, что наше общее существование под одним небом может иметь конец.

Я до немощности счастлива.

Кстати, думаю, эти записки смогут пригодиться нам двоим. Как хронология сказки, которую хочется фиксировать, дабы не потерять связь с реальностью. Для того, чтобы ты мог посмотреть на все моими глазами, и… Может быть, однажды, если мы столкнемся с тяжелыми временами, помог спасти и удержать это чудо.