Лана Алвин - Фиктивная жена для миллиардера. История одного интервью

– А вы разве забыли, что у нас цензура запрещена?

– Нет, Лана! – голос главреда чуточку повысился. И он наизусть продекламировал. – «Цензура массовой информации, то есть требование от редакции…» так, здесь пропустим… «предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым) … не допускается». Это значит, мы обязаны будем согласовать статью с господином Бельским.

– Вам надо – вы и согласовывайте! – дерзко ответила я, вставая и давая тем самым понять, что эти препирательства у меня уже в печёнке сидят.

– Лана! – голос главреда зазвенел металлом. – Вернитесь! —

Я оглянулась и так сверкнула взглядом на руководство, что тот сразу опустил глазки и сник.

– Пожалуйста, – проговорил Алексей Алексеевич. – Мы же не договорили.

Демонстративно и со скрипом я отодвинула стул и уселась, нога на ногу, как полагается, и чтобы главред видел меня во всей красе. А чтобы подчеркнуть, как мне хочется уйти поскорее, начала покачивать ступней, поблескивая носком лакированной туфли. Знай наших!

– Ланочка, – перешел главред на ласковый тон. – Нам очень нужно сделать это интервью, понимаете? Господин Бельский – не только один из наших совладельцев. Он человек весьма щедрый, может помочь нашему изданию финансово. Нам ведь нужны ремонт, новые компьютеры, мебель наконец. Вы же видите, даже я пребываю в стесненных обстоятельствах, – Алексей Алексеевич показал на интерьер своего кабинета. Да, он прав: мебель тут еще с 2000-х годов не менялась. – Но главное в том, что господин Бельский может стать спонсором нашего перехода в интернет. Точнее, мы там уже есть, и вы об этом знаете. Но нам пора отказаться от бумажного варианта и стать полностью электронным, а это требует затрат. Понимаете, как важно то, что вам нужно сделать для всех нас?

Главред смотрел на меня глазами собаки, которая сидит у стола. Она смотрит, как кушает хозяин, и ждет, когда же он протянет ей сладкий кусочек. Ладно, снова придется через себя переступить.

– Хорошо, – согласилась я. – Но это последний раз. Больше никакой заказухи, иначе увольняюсь, понятно?

– Конечно, Ланочка! – просиял Алексей Алексеевич.

– Всего вам, – сказала я, вставая. Стул задвигать не стала. Демонстративно. И вышла, нарочито вихляя бёдрами. Знаю: смотрит на мою фигуру и облизывается. Главред наш известный поклонник женской красоты. Недаром у него в редакции есть пассии, которые с ним даже стали близки. Правда, это было давно, и с тех пор огненный запал в мужчине прошел, остались дым и пепел. Но порой он словно начинает сверкать изнутри, когда видит перед собой красивую девушку. А уж если та одета чуточку откровеннее, нежели требует офисный стиль, то у Алексея Алексеевича даже бес в рёбрах шевелиться начинает.

Я вернулась в кабинет, включила комп и стала расшифровывать всё, что наговорил мне Бельский. У меня отличная память, и я обычно опираюсь только на свои заметки в блокноте. Но теперь решила опираться на диктофон. Ошибиться нельзя, – журналистика для меня это не «одна тётка в метро сказала», а только факты и дословные цитаты. Иначе можно крупно вляпаться. Как это сделал мой коллега Костик, который однажды вернулся с совещания при губернаторе и написал про какие-то там миллиарды долларов инвестиций.

Статья вышла, а потом позвонила пресс-секретарь и начала истерить. Мол, какие миллиарды! Шеф про миллионы говорил! Ваш журналист облажался! Его надо уволить! Что о нас в администрации президента подумают! Костик побледнел и бросился диктофон слушать. А там губернатор про миллиарды говорит. Это пресс-даме и дали послушать. Она немного смутилась и заявила сакраментальное: «Мало ли, что шеф говорит! Надо проверять!» и положила трубку. Долго мы над этим всей редакцией ржали. Выходит, губернатор бредит, а нам перепроверять? Вот еще глупости!

Через полтора часа первая часть интервью была готова. С чувством выполненного долга я собралась домой. Выключила комп, спустилась вниз на лифте, но когда подошла к парковке, меня там ожидал сюрприз в виде ожидающего Нюши. Увидев меня, он расцвёл, словно подснежник, и радостно сказал:

– Здравствуй, Лана! Я очень рад тебя видеть!

– Привет, – буркнула я, давая понять, что разговор сейчас неуместен. – Что-то хотел?

– Слышал, ты сегодня была у Бельского?

Опаньки! Вот это поворот! Откуда ему известно?!

– Ты что? Следишь за мной? – я подошла и со злостью уставилась на пухлого.

– Нет, нет, – попятившись, ответил он, бледнея. – Мне в вашей приемной сказали. Я тебе звонил, ты не брала трубку. Я хотел узнать, не заболела ли.

– Заботливый какой! – хмыкнула я и полезла в машину.

– Лана!

– Что тебе?

– Я бы мог помочь.

– С чем?

– Бельский – очень тяжелый человек.

– Уже знаю. И что?

– У него есть хобби, о котором знает очень ограниченный круг людей.

– Так-так? – мне стало интересно, я выбралась наружу.

– Скажу, если согласишься пойти со мной поужинать, – сказал Нюша, состроив хитрую мордашку.

– Спасибо, обойдусь! – резко ответила я. Села за руль, хлопнула дверцей и укатила в закат.

Следующий рабочий день начался с планерки. Обсуждали в кабинете Алексея Алексеевича, что будем ставить в новый номер нашего журнала. Как и всегда, суть свелась к тому, что заместитель главреда, Надежда Михайловна, наш полубезумный генератор идей, как всегда раздала всем задания, не встретив особых инициатив. Все уже давно знали: если Роднянская чего придумала, ее переубедить уже не получится. Даже Алексей Алексеевич не пытался с ней спорить, поскольку был, откровенно говоря, слаб перед ней во всех смыслах. Ну, кроме разве что мужского.

Но даже нам порой казалось, что настоящий мужик в редакции – это она. Всё благодаря ее сильному характеру, который она не слишком умело маскировала периодическими капризами и эмоциональными закидонами. Могла прийти, например, вся из себя в костюмчике от Дольче и Габбана и полчаса рассказывать, какой артхаусный фильм она посмотрела намедни и как много слёз пролила, догадавшись, о чём кино. Заодно исподволь демонстрировала нам, молодым, демонстрируя свою любовь к высокому искусству, какие мы глупые и недалекие. Оно и понятно: по образованию Роднянская была не журналист, а драматическая актриса. Окончила ГИТИС, но с ее мужиковатой внешностью и крошечным ростом – 157 см – ее не захотел принять ни один театр. Тогда она решила стать театральным критиком, и даже немного преуспела на этом поприще, но журнал, в котором работала, разорился, пришлось искать другое место.

Вот уже лет двадцать Роднянская трудится в «Зеркале», и за это время добилась, чего хотела. Фактически редакцией управляла она, Алексей Алексеевич лишь подписывал документы, изредка вальяжным барином приходил посмотреть, как верстается очередной номер, дать пару «ценных указаний» и вернуться в свою башню из слоновой кости, чтобы слушать джаз. Вот и теперь Надежда Михайловна раздала всем сестрицам по серьгам и даже собиралась навешать на меня своих очередных придумок. Я ее остановила: