Алиса Вайцулевич - И пришел дракон

Темная фигура удалялась от меня, не говоря ни слова. Я могла ориентироваться только по факелу, моя свеча уже давным-давно потухла и не зажигалась. Из чего я сделала вывод, что зачарована моя комната, а не весь замок.

Мысленно я пыталась проложить наш путь, определить, в какой стороне моя комната. Но затем я поняла, что это бесполезно. После винтовой лестницы мы завернули в какой-то коридор, потом еще один и еще в соседний…Придется Тамариэлю провожать меня до моего жилища. В одиночку точно заблужусь. Надо бы нарисовать какую-никакую карту, что и где находится.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы нырнули в очередную плохо освещенную арку. Еще немного, и у меня разовьется клаустрофобия – тоннели коридоров становились то широкими, то неожиданно узкими.

– Гуляем.

Мне захотелось ударить его.

– Гуляем???

Послышался тихий, неуловимый смешок:

– Идем к галерее.

Я приободрилась. Значит, мы выйдем из этих лабиринтов в полноценную комнату.

– Что за галерея? – наконец, я поравнялась со слугой дракона.

– Портреты. Увидишь.

– Ты говоришь так, будто тебе приходится платить за каждое слово, – проворчала я.

Опять легкий и быстрый, как бабочка, смешок:

– Не люблю описывать то, что можно увидеть и прочувствовать. Слова ничтожны.

Опять мне было нечего ответить ему. Но идти в молчании было еще хуже.

– Люблю живопись. Там работы известного художника?

– Да. Среди драконов он знаменит. Но не среди людей.

Тамариэль говорил так, будто я утомила его своей болтовней.

– Ты не очень разговорчив.

Мы повернули в очередной коридор. Там висели чучела животных – головы с остекленевшими навсегда зрачками. В причудливых отблесках огня казалось, что их глаза кроваво-красные и звери выжидают удобный момент, чтобы впиться маленькими острыми зубами мне в шею. Волк, медведь, лань, олени, лоси, лисички…

– Я не привык к людям. В этом замке их давно не было. Здесь лишь мы с драконом.

Мне оставалось только кивнуть. Каким образом он строит настолько исчерпывающие фразы, что мне нечего ответить на них?

– Ты так и не простил дракона, за то, что он выкрал тебя?

Я бы не простила. Как можно взять и сломать всю жизнь человеку, лишь потому, что тебе скучно?

Но Тамариэль отличался от меня. Немного подумав, он заявил:

– Конечно. С течением времени ты начинаешь иначе смотреть на вещи. Все, что когда–то казалось тебе важным , уходит. Дракон считает, что это было величайшей милостью.

– Милостью? Забрать тебя от родных, из твоего дома? – мне было не понять.

Тамариэль тяжело вздохнул:

– Жизнь с семьей могла быть хуже. Я бы работал с отцом, постоянно недоедал и умер бы от голода или болезни. Семья была бедная, а детей было много.

Глядя на Тэма, его бледное, спокойное лицо, длинные, как у пианиста, пальцы, я бы никогда не подумала, что он из простой семьи. И лицо такое гордое и благородное…разве моглооно принадлежать мальчику из бедной, крестьянской семьи? Как удивительно быстро он перевоплотился в холеного аристократа.

С другой стороны, прошло сто лет – всякое может произойти. Еще неизвестно, какой я была бы, если бы не менялась каждый день, навеки застряла в своем возрасте. Тем более, по соседству с громадным ящером. Бедный парень, конечно, он отвык от людей! Если только дракон не притаскивал своих жертв, которых потом съедал…Пытался ли мой знакомый предупредить их? Подружился ли с кем–то из бедняг? И каково ему было каждую ночь слышать неподдельные крики ужаса?

Мои мрачные размышления прервал голос проводника:

– Почти пришли. Пригнись, здесь узкий проход.

«Какая забота» – раздраженно подумала я.

Воображение подкинуло просторный светлый зал, как в музее, с портретами драконов…

Но мы нырнули в мрачный портал, и комната, в которой очутились, была далеко не светлой.

Стеллажи церберами высились над нами. Мой проводник прошел мимо них, в темноту.

И тут я увидела, что скрывали стеллажи – за ними был длинный коридор, на стенах которого висели портреты. Мне это сразу напомнило Зимний дворец, где есть галерея Романовых. В детстве меня она сильно впечатлила – от парадного вида изображенных до мастерства художника.

– Мы пришли, – зачем-то сказал Тамариэль, хотя я и так поняла, что именно эти портреты он хотел мне показать. – Здесь все предки дракона. На правой стороне – прямые наследники, по обычаю, мужского пола. На левой стене – жены, матери и сестры. Есть галереи других детей наследников, но они находятся в ужасном состоянии. Дракон не любит бывать в них.

Мне было мало дела до того, что любит дракон. Меня привлекали портреты. Здесь были на вид обычные люди – мужчины и женщины. Не знаю, смогла ли бы я предположить, что они на самом деле драконы.

Самые первые портреты напомнили работы художников эпохи Возрождения – видимо, это не удачная стилизация, а потому, что картина была написан в ту эпоху. Но, конечно, эти портреты отличались от виденных мной прежде. Здесь преобладали темные краски. Художник изображал или на фоне замка, или на поле битвы. Женские портреты были более светлыми – большинство из них были изображены на природе.

Что до черт лица, мужчины были довольно разные. Но все сухопарые, величавые, в доспехах. Имена мало мне говорили, даты жизни – чуть больше.

Но в каждом портрете чувствовался характер. Один из предков моего похитителя был изображен в тронном зале, несколько тучным. И его окружал стол с закусками. Надпись гласила: Рехек, 1355–1499.

– Кто был этот Рехек? – спросила я у Тамариэля.

– Рехек был младшим, восьмым сыном Врарга. Он не должен был оказаться Великим драконом, – промолвил нехотя спутник, – Это длинная история.

– А мне интересно. Да и торопиться мне пока некуда, – горько заметила я.

– Если хочешь, я принесу тебе эту главу хроники Северных драконов.

Моя голова пошла кругом:

– Погоди, Северные драконы? И кто такой Великий дракон?

Тамариэль недовольно поджал губы:

– Ах да, ты ничего не знаешь. Вечером принесу Главу о Врарге и его сыновьях. И ты все поймешь.

Я посмотрела на толстые корешки книг, провела по одному из них указательным пальцем:

– Прямо семейная сага.

– История Северных драконов очень интересная, – подытожил мой новый знакомый, – Давай вернемся к картинам.

Я не возражала. Вообще, к любой живописи была равнодушна, кроме портретов. Меня занимало рассматривать лица, выражение глаз, изгиб губ. Особенно мне нравились портреты исторических личностей. Человека давно нет на земле, но он остается на полотне. Художник таким образом дарит изображенному вечную жизнь. А с другой стороны, никогда не знаешь, какими они были в реальности, ведь существовали строгие правила, касательно канонов изображения.