Майя Неверович - Мотыльки

А теперь что?

Девочка остановилась отдышаться только далеко за пределами двора. Она растерянно смотрела по сторонам. Серые улицы, серые дома. И она – маленькое рыжее пятно. Несчастное и нищее. Её воображение рисовало жизнь в каком-нибудь заброшенном колодце, в рванине. Она не знала масштабов катастрофы, но была уверена, что всё именно так и будет.

Домой она вернулась, когда стемнело.

С тех пор разговоры стали тише, но более нервными. Родители постоянно ругались. Точнее, мать требовала что-то сделать. А отец закрывался в кабинете. Алла старалась, как можно меньше времени проводить дома. На удивление, прежние друзья не отвернулись. Хотя… Большинство из них оказались в подобной ситуации. Лопнул огромный, союзного (пусть уже и не существующего) размера, пузырь, под названием «МММ». Да слухи, что это пирамида, ходили уже давно. И основатель уже сидел. Но люди всё ещё верили. Многие были настаивали, что это всё происки конкурентов. И что, как только Мавроди выйдет – он всё вернёт. Непременно.

В тот вечер Алла вернулась позже, чем обычно, ещё и выпившая. В квартире была только мать с зарёванными

глазами и каменным выражением лица. Выйдя к Алле в коридор, она не спрашивала, не ругала. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Пока мать, обыденным тоном, не сообщила:

– Он повесился, – и ушла в зал.

Без слов сожаления. Без тщательно подбираемых слов, как это бывает в кино. Глухо, как крышка гроба: два слова, которые сломали всё внутри.

Алла сползла вниз по стене, чувствуя, как её сердце леденеет. Воздуха не хватало, она жадно глотала его, открывая рот. Перед глазами возник образ отца, тот выглядел виноватым. Последнее время именно так он и чувствовал себя. Из улыбчивого и заботливого превратился в осунувшегося, загнанного в угол человека. Кажется, он всегда любил Аллу больше, чем мать. А чем отвечала обожаемая дочь? Косилась на него злобно и даже кричала, что это он лишил свою дочь будущего. Как же хотелось всё исправить! Кинуться ему на шею, сказать, что всё неважно, что ничего ей не нужно, только бы он был рядом. Шепнуть, как в детстве: «Папочка, я тебя люблю».

Почему она не сделала это ни сегодня, ни вчера? Алла спрятала голову в колени и рыдала. Впервые в жизни не из-за некупленной безделушки. Это были первые слёзы настоящего горя. Сейчас походом в ЦУМ ничего не исправить.

В коридоре появилась мать.

– Не время теперь сопли пускать.

Алла подняла изумлённый взгляд. Она не понимала, как мать может быть такой холодной, даже сейчас. Неужели, ей совсем плевать? Лишь следы недавних слёз вокруг глаз говорили о том, что даже эта «железная леди» поддалась эмоциям. Но ненадолго. Сейчас она стояла возле дочери, всем видом показывая, что ничего особенного не случилось.

– Мам?

– Пошли ужинать, – женщина прошла мимо, шурша дорогим шёлковым халатом, как отголоском обеспеченного прошлого.

Быстро, даже слишком, ещё и сорока дней не прошло, как отсеялись все «нужные» люди. Про международный колледж пришлось забыть и идти в обычный, где учились те, мимо кого ещё недавно Алла проходила, высоко задрав голову.

Но мать не унималась. Собирая дочкины вещи, она постоянно твердила, что даже в обычном ПТУ может учиться будущий олигарх. Алла молча кивала. И впервые поймала себя на том, что согласна с матерью. Она просто обязана найти удачную партию. Жить так, как сейчас – это невыносимо. Она достойна лучшего. Только лучшего.

И получит.

И вот Алла сидела на кровати с прогнувшейся сеткой, в студенческом общежитии, в котором ремонт делали, пожалуй ещё при дедушке Ленине. А напротив, отвернувшись к стене, лежала Маша.

Жалеть её не хотелось. Сама виновата. Как можно быть такой простофилей? На таких и будут ездить. Алла отвернулась в сторону окна. Нет. Она тут долго не задержится. Вспомнив поцелуй на дискотеке, она грустно усмехнулась. Не был ей нужен Женька. И поцелуй его.

Это лишь способ доказать себе и окружающим, что она лучше. Выше их всех. И если Алла захочет, то все пацаны будут у её ног.

А Валька вообще дикая. Женька ей, всё равно не подходит. Она должна была ещё и спасибо сказать. А не истерить. Дура. Алла тронула затылок. Уже не болел. Но за волосы Валька дёрнула сильно. Так, что казалось, и скальп снимет.

***

Тем временем, Валя подбежала к общежитию. Свет горел, но двери были закрыты. Она начала стучать по стеклу и звать комендантшу. На улице хоть и не было холодно, но проводить ночь на порожках совсем не хотелось.

Пожилая женщина подошла. Но открывать не спешила. Она из-за стеклянной двери махала руками, показывая то на часы, то давая понять, чтобы Валя уходила.

– Пустите! Вы не имеете права, – Валя стукнула ногой по двери, чем ещё больше разозлила женщину. Та начала кричать, что вызовет милицию и родителей. – Да вызывайте! Только пустите сначала.

Мысль о милиции не так пугала, как то, что реально могут позвонить матери. Валя перестала ломиться. И вообще, стихнув, села на корточки, облокотившись на дверь. По спине прошёл холод. Позвонят матери. А они ведь позвонят. А если выселят из общаги? Это что – домой возвращаться? Ну уж нет. Она к отчиму больше ни ногой. Валя закрыла лицо руками, вспомнив его мерзкое лицо. Вечно потные руки и слюнявые губы, которые он вечно подставлял.

– Ненавижу, – прошептала она, отряхивая с себя невидимые руки.

Это из-за него она влезла в бесформенные футболки и широкие штаны. Из-за него, она ненавидела белые гольфы. Валя тяжело задышала, вспомнив весь тот ужас. А самое худшее, как оказалось, даже не это. Однажды, Валя пожаловалась матери и ожидала чего угодно: скандала, вызова милиции, попыток отчима оправдаться. Но нет. Мать отмахнулась от дочери, как от назойливой мухи, недовольно буркнув: «Не мели чушь», не отрываясь от штопания трико этого подонка. Валя пыталась доказать, твердила, что не врет. До тех пор, пока мать не влепила пощечину. А после было еще хуже, когда вечером та рассказала все мужу. Тогда он, конечно, показательно гоготал, издавая звуки, больше похожие на кряканье, чем на человеческий смех. Но главное таилось за его нетрезвой ухмылкой. Он понял, что за девчонкой никто не стоит, она в его власти.

Валя научилась защищаться. Прятать вилку под подушку, надевать комбинезоны, избегать ситуаций, когда приходилось оставаться вдвоём.

Если потеряет место в общаге, снимать квартиру она просто не потянет. Нужно искать соседку. Или мать скажет поступать в своём городе и жить дома. А значит, бок о бок с отчимом.

В этот момент послышалась возня с навесным замком. Валя вскочила, от чего к горлу вновь поступила тошнота. Хотелось оттолкнуть комендантшу и бежать в комнату. Но она понимала, что сейчас важно не бесить её. Сжав кулаки, она виновато смотрела на женщину.