Филипп Эриа - Ярмарка любовников

Реми стал ее любовником.

А вот расстался с ней он только потому, что она слишком старалась ему угодить. Дирекция мюзик-холла из Англии попросила ее изготовить костюмы для ревю. Подготовка эскизов оригинальных костюмов в соответствии с контрактом поручалась Реми. Однако оплата за работу ее юного любовника была такой высокой, что даже ему самому показалась чрезмерной. Он был неприятно удивлен, как будто его ударили по лицу. Она не поняла его угрызений совести и попыталась образумить молодого человека. Слово за слово, удивление сменилось иронией, и тут же ему открылось, что он получил выгодный заказ только благодаря ее посредничеству.

Реми порвал с ней.

Он стал любовником мадам Вейль-Видаль, которая ввела его в новый для него мир, отдалив от театральной среды, в которой он вращался в силу своей профессии и где возникали его предыдущие любовные связи. Мадам Вейль-Видаль была еще довольно молодой женщиной, которая после развода с весьма богатым мужем получила большое состояние.

Однако – и Реми это вскоре понял – общество, к которому принадлежала его новая любовница, хотя и подчинялось своим законам и соблюдало определенные нормы, было обществом отверженных. Мадам Вейль-Видаль имела открытый дом и вела светский образ жизни. Женщины из высшего общества, с которыми она встречалась, были все до единой либо разведенными, либо незамужними и вели свободный образ жизни. Они водили знакомство с парижскими актрисами, которые пользовались репутацией самых добропорядочных, то есть говоривших «мой муж», когда шла речь о любовнике. И наконец, в окружении мадам Вейль-Видаль были деловые женщины, которые не имели конкретной профессии, но зарабатывали большие деньги. К ним относились хозяйки трикотажных мастерских, оптовые перекупщицы марочного шампанского, торговки недвижимостью и драгоценностями. Они редко показывались в обществе в сопровождении мужчин, что еще больше приближало их к женщинам, живущим на содержании. Здесь много играли в бридж или покер, естественно, только одни женщины.

В этом, без сомнения, отвергнутом, но приятном обществе Реми принимали с благосклонной небрежностью. Он чувствовал, что на него смотрят как на второстепенный персонаж, который в этом кругу надолго не задержится, и терпят лишь потому, что мадам Вейль-Видаль вздумалось завязать с ним любовную связь.

Он почувствовал всю унизительность своего положения после того, как она, предварительно с ним не поговорив, подсунула ему на подпись бумаги, которые он подмахнул почти не глядя, что положило начало ее хлопотам по освобождению его от военной службы.

Безусловно, Реми не хотелось идти в армию. Мадам Вейль-Видаль тем более не желала, чтобы ее молодого любовника, дарившего ей столько незабываемых минут, заслали в какой-нибудь Богом забытый гарнизон. Она бы тотчас почувствовала его отсутствие, а он в разлуке вряд ли сохранил бы ей верность. Если он и вернется к ней после службы в армии, то неизвестно еще на какое время.

Однако Реми не думал о полном освобождении от воинской службы. В нем еще были сильны предрассудки, связанные с представлениями о физической непригодности, и, несмотря на все свое свободолюбие и артистическую натуру, он усматривал в освобождении от службы в армии нечто похожее на признание своей неполноценности. Кроме того, мадам Вейль-Видаль в своем рвении освободить его от прохождения военной службы не придумала ничего лучшего, как сослаться на то, что он болел эпилепсией. Рассердившись, Реми заявил своей покровительнице, что он не ребенок, а она ему не мать. У него появилось желание освободиться от зависимости. И он порвал с мадам Вейль-Видаль.

Затем у него появилась новая любовница. Уставшая от деловых и светских приглашений, предводительница снобов, победительница конкурса элегантности, встречаемая вспышками магния повсюду, где бы она только ни появлялась, принимавшая участие в организации праздников, в открытии новых клубов, в крещении яхт, Кароль де Вилькомта снискала репутацию человека, дающего «раскрутку» любому делу или таланту. Не один ночной клуб был обязан ей своим процветанием; с ее легкой руки стал модным новый пляж, она разрекламировала совсем было захиревшую зимнюю лыжную станцию.

Еще не став любовницей Реми, она уже начала способствовать его финансовому успеху, потому что «юноша входил в моду», а его еще не было в списке ее протеже. Решив, что наибольший доход принесет ему слава оформителя, она всего за неделю достала ему словно из-под земли шесть заказов: выполнить фрески, отреставрировать загородные дома, обустроить две квартиры и даже, возможно, взяться за внутреннее убранство театра.

Кароль исполнилось двадцать шесть лет. Она жила в особняке, принадлежавшем ее семье. Но у нее была еще отдельная квартира, куда она однажды вечером пригласила Реми.

– Мики, заходите ко мне выпить рюмку вина, – сказала она.– Нет, нет, не к родителям. В мою холостяцкую квартиру.

Она произнесла эти слова совсем по-мужски. У Реми так не получалось, когда он говорил о своей крохотной квартирке, где у него была мастерская. Услышав, как эта молодая женщина, с низким лбом под слипшимися от геля волосами, с тщедушным телом, отдававшая в одежде предпочтение исключительно белому цвету, на вид такая хрупкая, произнесла «холостяцкая квартира», он был настолько удивлен, словно увидел даму, плюющую на пол.

Холостяцкая квартира Кароль состояла из одной просторной комнаты с лоджией, крохотной кухни и ванной.

Так и не сомкнув глаза в первую ночь, Реми смотрел, как проникал свет зарождавшегося утра в это жилище, похожее на тысячи других так называемых современных однокомнатных квартир-студий, разбросанных по всему городу. Уже можно было различить окружавшие предметы, которым ночные тени ранее придавали причудливые очертания. Дневной свет возвращал им безликость. Над дверьми облупился тонкий слой покрытой охрой штукатурки. На обычном для таких квартир ковре проступали пятна. Реми невольно подумал, сколько же здесь было пролито вина и коктейлей.

Он закрыл глаза. Так он рассчитывал отодвинуть пробуждение, чтобы не встречать рассвет в этом нагретом радиаторами пространстве, насыщенном запахом тел спавших людей. Ему показалось, что рассвет принес холод небытия. Как бы он хотел перенестись куда-нибудь далеко от этого лишенного индивидуальности жилища, от этого тошнотворного утра. И как бы он хотел бежать от женщины, лежавшей вытянувшись рядом с ним.

В конце концов сон сморил его. Сознание уже расплывалось, но мозг еще работал. Он потерял чувство пространства и времени. Ему было трудно вспомнить имя той, чье тело лежало рядом с ним. Кто она? Которая из них? Элен Фару, мадам Вейль-Видаль, Пьеретта Оникс? В конце концов, не важно. Всего-навсего еще одна женщина в веренице многих других, еще одна женщина, которая не принесла ему любовь.