Евсения Медведева - Табу

Я терпеть не могу чай в пакетиках. Потому что мне кажется, что человек настолько перестал любить себя, что с выражением несусветного восторга употребляет суррогат, прикрываясь извечной отговоркой двадцать первого века – занятостью. Но еще больше меня бесит ложь. Она раскаленной ртутью стекает по слизистой моего горла, разъедая своей токсичностью все хорошее и светлое. Родственники… Семейство… Родные люди и опора… Они же убивают меня! Специально… Хотя, кому я вру? Я сама убиваю себя, каждый раз подходя к «бездне одиночества» все ближе и ближе. Исследую рамки дозволенности, изучая степень боли, сковывающую мое сердце вновь и вновь, наслаждаюсь их гневными гримасами и настолько прозрачными выражениями лиц. Можно было бы остановиться. Прекратить. Но уже слишком поздно. Не верю я в семью. Не верю… Интересно, когда это прекратится? Ведь это должно прекратиться?

Все это «семейство» душило меня своей напыщенностью, ненатуральностью и непреодолимым желанием «причесать» всех и вся под собственные стандарты. Они же бесятся не от того, что не любят, а от того, что я НЕ люблю их. Я не вписываюсь в их стандарт любящей дочери, тихой падчерицы и робкой сестры. Мне раздали такое количество ролей, что становится страшно! А жить мне когда? Между сменами масок? Или по ночам, увлажняя подушку солеными потоками? Ну, нет, этого я им не позволю.

Подобрав пуховик с пола, я рванула на улицу, мне просто необходимо было уехать.

– Э! Пацанка, далеко собралась? – мужской голос догнал меня, уже когда я с хваткой бульдога дергала дверную ручку.

– Отцепись, придурок.

– Стоять, я сказал!

– Э, дядь, ты потерялся, что ли? Знай свое место! Ясно? – развернувшись, я неожиданно уткнулась в твердую, как камень, мужскую грудь. Настойчивый аромат сладкой пряности окутал так быстро, будто уже знал, где ему расположиться в моих легких. И это правда… Голова закружилась, а пальцы рук мгновенно сжались, впиваясь острыми ногтями в нежную кожу ладоней.

– Ясно, – выдохнул Лазарь, обдавая мое лицо обжигающим теплом. Я приказывала себе открыть глаза, уговаривала прекратить выглядеть идиоткой хотя бы для него, но ничего не могла поделать, продолжая стоять с предательской блаженностью на лице.

Впервые за вечер я не знала, что сказать. Из меня просто выбили дух точным ударом в легкие, разлив тупую ноющую боль по всему телу. Непролитые слезы мешали видеть картинку четко, все размывалось.

Встреть я его несколькими минутами раньше, до того, как эмоционально размазала себя о радушный семейный раут, то прошла бы мимо, сделав вид, что не узнала. Но теперь, когда моя броня дала трещину, он оказался слишком близко. Слишком.

– Не часто ли мы встречаемся?

– А что удивительного? Ты ж прислуживаешь моему дядюшке.

– Я не прислуживаю.

– Да? Не заметила, – пытаясь повернуть заклинившую дверную ручку, я сотрясала толстую дубовую дверь так, что хрустальные капли бра жалостно запели свою песнь. Большая мужская ладонь опустилась поверх моей и легко повернула скользкую ручку. – Спасибо.

– Не знал, что ты в городе.

– Да? Надо сказать дяде Вите, что его охранники ни на что не годятся. Как он вам жизнь-то свою доверяет? – бежала прямо по газону, утопая по колено в сугробе. Мне было важно добраться до машины как можно скорее, поэтому я игнорировала вычищенные дворником тропинки.

– Куда ты собралась в таком состоянии? – он не отставал от меня. Я спиной ощущала его присутствие.

– А что с моим состоянием? Я трезва, как стеклышко! – в доказательство своих слов, резко остановилась и, развернувшись, дыхнула в его сторону.

– Можно быть в дупель пьяной, но адекватной, а можно быть трезвой, но представлять угрозу для нормальных людей.

– Да ты праведник, Лазарь. Проповеди по воскресеньям в качалке не читаешь, чтобы приобщить к светлому заблудшие души братков?

– Я вырву твой язык, – зашипел он, хватая меня за локоть, когда я была всего в шаге от уютного, а главное, пустого салона своего авто.

– Хм… Хорошая мысль, – запрыгнув на подножку водительской двери, я резко обрушила на него весь пыл своего отчаянья. Но… В не совсем привычной форме. Мои губы с такой силой ударились о его, что был слышен стук зубов. Задрожала от его глухого стона, затрепетала от резких движений рук, пытающихся пробраться под огромный пуховик. Лазарь отреагировал мгновенно – прижал меня к машине, лишая возможности двигаться, чуть отстранился, на миг заглянув в полные слез глаза, а затем обрушился поцелуем, схожим по разрушительной силе с тайфуном! Нет, со смерчем! Меня крутило от резких движений его языка, от жара дыхания и от нескрываемого желания. Время замерло… Все остановилось. Ощущала только волны обжигающего желания и его ладони, шарящие по телу, в попытке вспомнить каждый изгиб.

– Где она? – крик отца на крыльце мгновенно вернул нас на землю. Воспользовавшись моментом, я запрыгнула в салон и вмиг вылетела с парковки особняка.

Шторм мыслей, крутившихся в голове, никак не утихал. Я мчалась по сумеречной трассе, пытаясь убежать – то ли отца с его безудержным желанием усмирить дочь, то ли от Лазаря с его ненормальным влиянием, то ли от самой себя… Было холодно и страшно.

Яркий свет фар освещал витиеватую, припорошенную свежим снегом трассу, но недостаточно. Застывшие слезы мешали ясности зрения, да что – зрения! Я думать не могла! Мозг превратился в желе. Да еще какой-то придурок слепил в зеркало заднего вида, мигая фарами, то ли для того, чтобы я его пропустила, то ли просто побесить меня. Смахнув мокроту, нажала педаль газа, выбросив копну рыхлого снега прямо в лобовое стекло придурка сзади.

– Получай, – рассмеялась и, включив музыку как можно громче, помчалась по пустынной дороге.

Я любила скорость. Очень. Ощущение мощи придавало сил, но инстинкт самосохранения все дребезжал в мозгу настойчивым звоном. Мой преследователь не отставал ни на метр, опасно пристроившись на полкорпуса левее. Я открыла окно, впуская морозный воздух, чтобы попытаться включить мозг. Холодный ветер сильным потоком ударил в лицо, вырывая длинные пряди волос из конского хвоста. Я замерзла, но четкости не прибавилось!

– Бл**…

К постоянному миганию фар присоединился раздражающий звук клаксона, заглушающий музыку, а затем он вырулил на встречку и сровнялся корпусом с моей машиной. Тонированная БМВ прижимала меня к обочине резкими виляниями, пытаясь избежать столкновения, я тормозила, но водитель тут же реагировал на маневр, блокируя все возможные варианты. Мне ничего другого не оставалось…

Из остановившейся на обочине БМВ выскочил ЛАЗАРЬ… Он на ходу расстегивал белоснежную рубашку, а когда рванул ручку моей двери, я уже воочию могла наблюдать мурашки на его обнаженной груди.