Марья Коваленко - Семья (не) на один год

От этих редких признаний внутри будто все переворачивалось. Плавилось. Но я и вида не показывал. Взглядом отгонял любопытствующих конкурентов. Уже привычно грезил о холодном душе. И чувствовал себя таким живым, каким не чувствовал уже года полтора, а то и больше.

Будто Алина сегодня во сне простила все грехи и дала зеленый свет.

Непривычное было состояние. Не таким я встречал свою невесту на пороге Дворца бракосочетания. Но и возвращаться к себе прежнему не хотелось.

«Начать с чистого листа». Фраза упорно крутилась в голове, и, глядя на улыбку Леры, хотелось… И начать. И ее. И засунуть куда-нибудь подальше все свои гениальные мысли вместе с мудрыми планами.

Первая брачная ночь и начало медового месяца получились у нас с Никитой неудачными, но окончание путешествия стоило любых испытаний.

Благодаря Никите у меня был самый лучший первый поцелуй. Благодаря ему же – первое свидание в ресторане тоже стало лучшим.

Он читал меня как раскрытую книгу и умело управлял эмоциями. Рассказами о других свиданиях Никита быстро избавил от смущения и заставил смеяться. Я будто снова вернулась в свои восемнадцать, когда мы могли свободно разговаривать. Где не существовало никакой сделки, не разделяла трагедия в прошлом.

Легко было.

Рядом шумел океан. Уже не буйный, а покладистый. Он облизывал бирюзовыми волнами золотистый пляж в нескольких метрах от нашего столика. Заигрывал с солнцем, слепя яркими бликами гуляющих туристов.

Вкусный завтрак с яйцами пашот, тостами и черным кофе радовал глаза и желудок. Ароматы заставляли его предательски урчать.

А от улыбки мужчины, сидевшего напротив, за моей спиной пробивались крылья.

Наташа все же ошибалась, когда говорила, что не нужно ждать своего журавля и лучше тренироваться на синицах. Мой журавль точно стоил любого ожидания. Даже с синевой под глазами и колючей щетиной.

Я иногда отворачивалась в сторону, не веря, что мы действительно вместе, как настоящая пара. Закрывала и резко распахивала глаза, прогоняя слишком сладкий сон.

Но ничего не менялось. Со мной на самом деле был Никита. Не кто-то другой, а именно он шутил, заказывал завтрак с десертом. И смотрел… не так, как раньше. А с интересом и восхищением. С жадностью, от которой все мое тело плавилось, и никакой кофе не способен был справиться с сумасшедшей жаждой.

До конца завтрака я боролась со своим недоверием. К десерту придумала целую дюжину теорий, доказывающих, что у нас ничего не поменялось и что сейчас просто так сложились обстоятельства – качка и шторм.

Но когда свидание закончилось и мы вернулись в наш домик, все эти теории рассыпались как пирамидка из детских деревянных кубиков.

Я так и не поняла, кто первый остановился и потянулся губами к губам. Еще несколько секунд назад по обе стороны от деревянного настила плескались волны и кричали птицы. А сейчас по моей спине побежали мурашки и в ушах послышался стон. Чужой. Короткий и жадный.

Все случилось так быстро, что ноги сами подогнулись. Руки, спасаясь, вцепились в широкие мужские плечи. И новый шторм накрыл с головой.

Серо-синяя глубина… только теперь не воды, а глаз.

Сильные ладони на моей талии. Притягивающие. Сминающие.

Растерянность и… радость.

Я, как и вчера, не верила, не соображала и отдавалась.

Позволяла раскрывать рот, сжимать в объятиях и плавить сумасшедшим напором. До слез радовалась чужому воздуху, который заполнял легкие, словно всю меня.

Разрешала утягивать на такую грань ощущений, где я еще никогда не была. Острую, опасную. И успокаивать тихим шепотом:

– Вкусная… Хорошая… Нежная…

Губы Никиты были повсюду. Он целовал мои глаза, щеки, шею. Говорил о том, что еле держится и что я слишком сладкая.

Клеймил мое тело своими пальцами. Скользил по спине и ниже. Стискивал. Чертыхался. Давал ощутить свою твердость. И снова целовал.

Никогда я не пробовала поцелуи других мужчин и не позволяла так к себе прикасаться. Никто, кроме Никиты, не был со мной настолько близко.

Я не хотела их. Тело не реагировало на чужие прикосновения, а внутри все молчало, будто изначально было настроено лишь на одного-единственного.

Для всех я была ледышкой, фригидной отличницей с конспектом вместо сердца. А с Никитой… Каждое его слово отзывалось сладкой ноющей болью ниже живота. Каждый поцелуй заставлял терять голову и забывать… вычеркивать из памяти то, как утром он назвал меня Алиной, то, что между нами лишь договор и впереди только год.

Пожелай Никита большего – я бы не остановила. Мне хотелось этого большего.

Гордость? Забыла о ней.

Страх? Утонул вчера вместо меня.

Сомнения? Рассеялись от горячих прикосновений и голодных поцелуев.

Никита во всем был для меня первым. И сейчас я готова была просить стать первым и в близости…

Мой муж.

Мой любимый.

Но когда я начала расстегивать пуговицы на его рубашке, Никита словно протрезвел.

С рваным вдохом, останавливая, он положил руку на мои пальцы. Прижал голову к своей груди. Медленно, будто разучился нормально дышать, выдохнул.

– Маленькая, меня совсем кроет от тебя.

Словно подтверждая, его сердце забилось еще громче.

– Это плохо?

Я готова была расплакаться из-за того, что мы остановились.

– Нет. Это хорошо. Даже отлично. – Губы Никиты легким поцелуем коснулись моей макушки. – Ты потрясающая. На тебя невозможно реагировать иначе.

– Но я тебе не подхожу…

Вчера от обиды хотелось лечь и умереть, а сегодня внутри поднялась такая волна злости, что трудно было совладать с собой.

– Со мной, значит, можно только целоваться! – Извернувшись, я ткнула Никиту локтем в грудь. Не щадя, не думая ни о каких последствиях или о том, как буду выглядеть.

– С тобой все будет идеально. Я уверен.

Этот гад словно и не почувствовал. Вместо того чтобы отпихнуть меня подальше, громко рассмеялся и еще крепче прижал к себе. Распластал на широкой мускулистой груди.

– Нет, я для тебя так… – вырвалось у меня со всхлипом. – Соседка!

– Очень красивая соседка. Сладкая.

– Клиентка, которую нужно беречь!

– Самая привлекательная клиентка! Такая, ради которой можно и отойти от своих принципов.

– Девчонка! Малолетка, с которой ничего нельзя делать!

Я изо всех сил снова дернулась. Как змея прошипела этому мерзавцу: «Не-е-ет!»

Но он снова переловил. Опять вжал в себя, дав почувствовать, как сильно ошибаюсь. И, заставив посмотреть в глаза, произнес:

– Если я сорвусь, то не выпущу тебя из спальни ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Потом тоже не выпущу. Не знаю, как буду разрываться между работой и тобою, но выбора у тебя не останется.

Будто Никита уже раздел меня и положил на кровать, я вздрогнула.