Ольга Левонович - Тропинка на ковре

– Андрюша перед армией с Маринкой Красавкиной дружил. Она его в армию проводила, на проводинах сидела рядом, как невеста, обещала ждать. А потом скрутилась с одним. На виду у всего села. Таисья Ивановна аж почернела, от обиды за сына, ей же каждый второй норовил доложить, как, да что. Короче, отслужил он, а Красавкина успела замуж сходить, вернуться, и снова – к нему. Да только он не простил.

– А где сейчас эта Марина?

– Где-то тут, в селе, покажу при случае. До сих пор за ним бегает.

Рядом с Галей опустился в кресло Конопатый. Вблизи он оказался не таким уродливым, каким показался вчера. Нормальный веснушчатый рыжекудрый парень, чем-то даже на брата Мишку похож. Он не кривился, не зубоскалил, мило и по-дружески поговорили они о музыке, что хрюкала в динамиках, о погоде и комарах. Он же и вызвался проводить Галю до дома.

«Очень обманчивым бывает первое впечатление», – думала она, прикрывая калитку.

На двери Татьяниного дома висел амбарный замок. И хотя Галя знала, где ключ, решила подождать. И дождалась. Затарахтел мотоцикл, заглох у калитки, и в ограду вошёл светловолосый призрак, которого в прошлой жизни звали Андрюшей.

Негромко мурлыкало радио. Галя проснулась, но ещё долго лежала в постели, вспоминая сон. Снились мама, брат… Папа был где-то рядом, она искала его по клетушкам-перегородкам, не могла найти. Проснулась, и чувство тоски сменилось тихой радостью. Она – у себя, в их с Андрюшей доме, в его родной деревне.

Дом был старинный, из толстенных брёвен, вросший в землю по самые окна. Окна узкие, два из них – на кухне, где была печь с лежанкой. Четыре – в просторной комнате, которой больше подходило название «горница». Половицы на полу необычно широкие, ровные, прочные, а если забраться в подполье, видно, что это не доски, а брёвна, стёсанные наполовину.

За стеной была вторая часть дома, нежилая. Там сейчас – кладовая и гараж для мотоцикла. Когда-то, в прошлом столетии, это был целый дом. Вернуть бы ему первоначальный вид! Но только после капитального ремонта. А то нынешним летом сквозь прогнившую дранку на крыше лил дождь. На улице уже вовсю светило солнце, а в доме падали с потолка прозрачные капли. Старые стены были крепкими, в морозы держали тепло, но когда дул ветер, сквозило изо всех невидимых щелей – по углам, от окон. И всё-таки это был их дом!

Галя встала, раздвинула цветастые шторы. Яркий свет брызнул в глаза. Февраль, снег кругом, но дыхание весны чувствуется. Андрюша ждал весны, чтобы, для начала, крышу перекрыть. А она ему в этом деле уже не помощница – шесть месяцев беременности. И Галя счастливо улыбнулась.

Она смотрела на привычную уже улицу. Её преобразил недавно выпавший снег, который скоро унесут суровые забайкальские ветры. Виднелись заснеженные сопки, лес, поля. Напротив возвышался дом родителей Вадима-Цыгана. Это было не очень приятное соседство.

Галя усмехнулась. Вспомнила, как, ещё до свадьбы, они сидели с Андреем на лавочке. Вдруг их оглушил рёв мотоцикла, яркий свет полоснул по глазам. Андрей от неожиданности выругался. Кто-то, невидимый, дико газовал, направив луч света прямо в лица. Через несколько секунд мотор взревел, мотоцикл унёсся, оставив запах гари и кромешную темноту.

– Вадька бесится, – уже спокойным тоном проговорил Андрей.

И после свадьбы Вадим долго не мог успокоиться. Раз по десять на дню его мотоцикл, оглушительно тарахтя, разворачивался под самыми окнами. Прежде чем зайти к родителям, Вадим пялился на окна соседнего дома, выглядывая Галю. Андрей морщился, ронял с кривоватой улыбкой:

– Переживёт. На его век девок хватит.

Галя поправила тюлевую занавеску, и перешла на кухню – нужно было приготовить обед для Андрюши. Она быстро и ловко чистила картошку, бросая её в кастрюлю с водой. Это напомнило вдруг общагу, Татьяну, которая уехала, как в воду канула, и писем не пишет. И на свадьбе не была.

Вспомнился тот весенний вечер, когда Галя решила было, что с Андреем – всё кончено. За два дня – ни словом не перемолвились! Конечно, она уверила себя, что семья Клёновых никогда не примет её, и Андрей смирится с этим. Всё на волоске держалось. И если бы он не появился в Татьяниной ограде в тот вечер…. Но он приехал, сказал, что никуда и никогда не отпустит её, что без неё – не жить. Сказал, что договорится в сельсовете, чтобы их с Галей расписали поскорее. Обнял её, поцеловались – впервые в жизни, и уехал – счастливый.

Заявилась Татьяна, и пришлось, в продолжение насыщенного вечера, переходящего в утро, пережить бурю.

– С ума спятила! – шумела подруга, – Кто ж так женится, непутёвые вы!

– Ты что предлагаешь? – ответила ей тогда Галя, – Переспать? Попробовать, как оно? А если ему не понравится – ребёночком привязать?

– Да не будет у тебя с ним жизни, – на Татьяну было жалко смотреть, – Недавно тут расписали одних! Два дня семейной жизни! И – разбежались! Одумайся, пока не поздно! Скажи: «Я подумаю»! Он тебе даже в любви не признался!

– Зачем одумываться? – Галя пожала плечами, её забавляла взвинченность подружки, – Мне никто другой не нужен. И он, если бы не любил, замуж бы не позвал.

– Ты сама-то его любишь?! Он же тебе не пара! – Татьяна была на грани истерики.

И Галя, неожиданно для себя, выпалила:

– Вот вы были бы – пара! На загляденье. Ты же его для себя берегла. Запасной, так сказать, вариант, если с твоим Серёгой не выгорит!

И чего она вдруг вспомнила о Серёге, патлато-бородатом гитаристе, что пел на Татьянином дне рождения? Оказалось – попала в точку, это к нему уезжала ночевать Татьяна в последнее время, хотя врала, что едет к родне. Потому что подруга моментально успокоилась, и пробормотала:

– На фиг он нужен, твой Андрюша. Тебе же добра желаю. Делайте, что хотите, «шерочка с машерочкой», оба мешком стукнутые. Погоди, он проспится, и думать забудет о своих предложениях.

Но Андрей не забыл. Прилетел утром, сияющий:

– Поехали к нашим, я матушке с батей сказал.

И – завертелось… Андрея – словно подменили. Летал по селу оживлённый, светился, как новогодняя игрушка, побывал в сельсовете, свидетелей нашёл. Подали заявление.

В эти суматошные дни Таисья Ивановна попала в больницу, с высоким давлением, и решено было, что свадьбы большой не будет. Соберут, после регистрации, вечер – и достаточно. Тем более, что Гале нужно было съездить домой, позвать маму и отчима на свадьбу, собрать свои вещи.

Свадебный вечер был, не по-деревенски, скромным. На Гале было собственноручно сшитое, самое красивое, но далеко не свадебное, платье. Андрей принарядился, и был очень хорош. Многочисленная родня приобиделась, но, зная, что Таисья Ивановна ещё не оправилась после лечения в больнице, молчала. Приехали Галина мама с отчимом. Дядя Гена быстро нашёл общий язык с Семёном Петровичем – оба оказались страстными рыбаками. И выпить оба не прочь.