Елена Гордеева - Секлетея

Мама Аня работала в Московском художественном театре костюмером. Ее коньком были женские платья старинных фасонов с высокой талией, узкой юбкой и квадратным вырезом или со сборками на талии и рукавами-буфами. Она сшила несколько платьев на кринолине с оборками и кружевами. В театре была небольшая зарплата – всего 85 рублей, и она старалась подрабатывать. Она шила на заказ вечерние платья актрисам и женам больших начальников. Мама Аня украшала платья вышивкой или чешским стеклярусом, и каждое такое платье становилось уникальным произведением искусства. Когда одна из ее клиенток – жена дипломата – завоевала в ее платье первое место на женском балу во Франции, ее популярность выросла. Она перешла в театре на половину ставки и стала брать больше частных заказов.

Будучи очень практичной женщиной, Анна Александровна в качестве платы за работу вместо денег часто просила отрезы ткани, мотки пряжи и продуктовые заказы. Так что благодаря ее ремеслу и практичности семья всегда была одета и накормлена. Когда Лите исполнилось 10 лет, она стала помогать маме Ане: вышивала гладью и ришелье, научилась вязать крючком и спицами. Под руководством мамы из принесенного женой дипломата голубого атласа и остатков белых кружев она сшила себе первое платье к новогоднему вечеру и стала одной из самых красивых девочек на школьном празднике.

Вместе они сшили костюм в подарок классной руководительнице Литы. Галина Петровна преподавала в школе биологию на две ставки, брала часы на классное руководство и, несмотря на зарплату в 120 рублей, жила в бедности и была плохо одета. Такого красивого костюма она никогда раньше не видела и с огромным удовольствием надевала его по праздникам, в театр и в гости. К Лите она относилась с особенной заботой не только в благодарность за подарок, но и потому что та была талантливой и воспитанной девочкой. И еще ей очень нравился ее отец.

Владимир Красицкий работал детским врачом в районной поликлинике. Красивый, статный, седовласый мужчина выглядел как постаревший белогвардейский офицер из фильма «Бег» Алова и Наумова по Михаилу Булгакову или как директор издательства из фильма «Опасный поворот» Владимира Басова.

Он был всегда очень вежлив и корректен, на приветствие улыбался печальной улыбкой, но его глаза существовали как бы отдельно, а взгляд был холодным и потухшим. Он теплел только дома, когда разговаривал с Литой или когда Анна Александровна играла вальсы Шопена. В поликлинике шептались, что он был в тюрьме и ссылке и то ли реабилитирован, то ли помилован, то ли отсидел весь срок.

В канун праздников Владимир приходил в школу вместе с Анной Александровной, от души поздравлял Галину Петровну и дарил ей цветы или конфеты. Галина Петровна его втайне любила и жалела, а также недоумевала, как такая старая и совсем не красивая Анна Александровна могла быть матерью Литы.

К ним в дом часто приходили подруги Мамы Ани из театра, потерявшие мужей на войне, а к отцу никто никогда не приходил: у него не было друзей в Москве. Мама Аня говорила, что все его друзья погибли на войне и умерли в Ленинградскую блокаду. И еще она однажды рассказала, что раньше, еще до тюрьмы и ссылки, у отца были жена и сын и что жена умерла, а сын пропал. Мама Аня показала ей старинный альбом с семейными фотографиями. Очень красивая молодая женщина в элегантном платье с ниткой жемчуга, который оттенял алебастровую кожу, и кудрявый большеглазый мальчик в брючках и курточке стояли возле отца, который на фотографии был таким счастливым и молодым, в шикарном темно-сером костюме с бабочкой, что Лита не сразу узнала его. Все улыбались, мальчик держал маму за край платья, а отец обнимал ее элегантно и нежно. Она спросила: «Это моя мама, которая осталась в тайге?» Анна Александровна сказала, что это первая жена отца и мама их сына Виталия и что она умерла давно – еще до рождения Литы: «Он назвал тебя в ее честь, поэтому у тебя такое редкое имя. Секлетея – это древнее русское имя, оно передавалось из поколения в поколение в семье первой жены твоего отца. Оно принесет тебе счастье». Лита плакала, ей было очень жалко отца, брата Виталия и его жену Секлету, но более она о них не спрашивала, потому что очень любила отца и чувствовала его боль как свою.

Прошло несколько лет, и однажды отец сказал: «Лита, тетя Аня стала твоей второй мамой, потому что в таком большом городе, как Москва, девочке нельзя без мамы. Мы оформили специальные документы, и теперь ты – ее дочь».

«Скоро мы все вместе поедем в Ленинград, – однажды за воскресным обедом сказал Владимир. – Маме Ане удалось получить бронь в гостинице «Ленинград» на твои каникулы, Лита. Так что собирайтесь, поедем на неделю». Отец очень редко говорил о Ленинграде, и Лита подумала: «Он покажет мне город своей юности и квартиру, где они жили с Виталием и первой женой». Мама Аня купила для поездки большой кожаный чемодан. Ее клиентка – жена начальника главка из министерства – предоставила ей обкомовскую бронь на неделю на два номера в гостинице «Ленинград» на Пироговской набережной. Другая ее клиентка достала им три билета в вагон СВ поезда «Красная стрела». Поездка была запланирована на ноябрьские школьные каникулы, на которые приходилось празднование годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Все граждане СССР знали, что Ленинград – это колыбель революции.

Мама Аня положила в чемодан теплые вещи, свитера, носки и вынула с антресолей зимнюю обувь. Она хорошо помнила, что в Ленинграде уже в октябре выпадает снег, который не тает до апреля.

«Красная стрела» традиционно отправлялась в 23 часа 55 минут, и мама Аня заказала такси по телефону на 22-30. «Такси опоздает, где-нибудь задержимся, от такси еще идти до вагона, так что в 22-30 в самый раз», – подумала она. Они приехали на Ленинградский вокзал за 50 минут до отправления и долго шли сначала до вокзала, а потом по старинным коридорам великолепного здания – творения архитектора Тона – к платформе, специально предназначенной для «Красной стрелы». Ровно за 40 минут до отправления показался электровоз и к платформе подкатил фирменный поезд с вагонами красного цвета. Проводники открыли двери и встали у входа в вагоны как часовые на посту.

Владимир пригласил их в СВ-вагон номер 7, который предназначался для номенклатурных работников и членов их семей. Элегантная проводница, облаченная в фирменное пальто и шапку-таблетку из серого каракуля, проверила документы и билеты и с особенным почтением в голосе произнесла: «Добро пожаловать! Если вам что-то понадобится, пожалуйста, обращайтесь».

Клиентка мамы Ани, которая доставала им билеты, сказала, что они поедут в специальном фирменном купе с душем и раковиной. И, действительно, полки в их купе были одна над другой, а в углу рядом с окном располагалось кресло, так что можно было сидеть вдвоем за столиком у окна, наблюдать за быстро меняющимся пейзажем, пить чай или что-нибудь покрепче. Проводница с гордостью демонстрировала достижения советского железнодорожного люкса, и пассажиры с восхищением узнали, что в купе было не простое кресло и что оно отодвигалось, а под ним находилась небольшая раковина для умывания. Но самым диковинным в купе СВ был настоящий душ с горячей водой, который располагался между двумя соседними купе и походил на встроенный шкаф. Проводница раздавала специальные ключи для душевой двери, которая открывалась только тогда, когда замок душевой двери второго купе был закрыт. Соседи двух смежных купе с общим душем на одну поездную ночь становились почти родственниками – им предстояло познакомиться, пообщаться и установить расписание пользования душем в вечернее и утреннее время.