Мария Афинская - Уборщица для мажора

Разбитый лоб, кровь стекающая на глаза, нос, губы. Мне вдруг стало смешно! Нет, это и правда смешно! Истерика.

Красная, красная кровь. Краснее любой помады, ярче любого красного на земле…

Я не успела опомниться как с шумом в ванную забежал Валентин.

Он глядел на меня безумными глазами. Это первая эмоция, которую я увидела на его прекрасном лице за все время.

– Ты что делаешь дура? – кричит он, подбегая ко мне.

Хватает меня за плечи, прижимая к себе, я чувствую как бьется его стальное сердце. Он сжимает мои волосы в руке и гладит по голове, я вдыхаю запах его тела – идеальный, чистый, отдающий легким теплом.

***

Когда врачи скорой наложили швы, я соврала, будто подскользнулась на влажном кафеле и впечаталась в зеркало.

Все оказалось не так страшно как выглядело, хотя врач сказал, что мне повезло. Ведь осколок мог отлететь в глаз, в шею, словом бывали случаи, когда такие ситуации принимали печальный оборот.

Уже дома мы с Валентином сидели на кухне вместе. Он протянул мне стакан, где на дне болтался бронзовый виски среди гигантских кубиков льда.

– На хрена ты это сделала? – устало спрашивает он.

– Я просто упала.

– Как же, – сказал он и ушел, оставив меня наедине со стаканом алкоголя.

Лежа в комнате я услышала, гул мотора. Я знаю как звучит Его машина, а сегодня узнала как обнимает Он. По одному лишь выражению лица – мне понятно Его настроение. Что-то тяготит Валентина, и моя выходка всколыхнула, какую-то старую рану. Другого объяснения его снисходительности нет…

Валентин уехал.

Господи, как же мне стыдно.

– Батюшки! – Людмила картинно закрыла рукой рот, глядя на мой лоб.

Пара швов, рана небольшая, но смотрелось и правда неприятно.

– Что с тобой случилось Зина? – причитала она.

Я села за кухонный стол, где уже томился готовый завтрак: рисовая каша, сырники, кофе.

Виктор встал раньше и уже вовсю трудился в саду, так что с Людмилой мы оказались одни, и я могла говорить без прикрас.

При попытке вспомнить вчерашние меня прямо терзали противоречия и неловкость. С одной стороны – дурной поступок, который с другой стороны – он повлек за собой, то о чем не могла и мечтать – Валентин обнял меня. Я уже не скрываю, не маскируюсь перед самой собой, все очевидно, вопреки всему я влюбилась. Легко обожать богатого, красивого и дерзкого. Особенно, когда ты девушка из провинции. Гораздо сложнее было бы этого не делать. Здесь точно нужна была железная воля. А я не справилась, провалила собственный экзамен. Что теперь ответить Людмиле. Рассказать никчемную байку, скрыв за ней правду? А зачем? Чтобы показаться лучше, чем я есть? Не стану, не хочу топить себя еще сильнее в своих же глазах. Если она посчитает меня сумасшедшей – это ее право, я и сама себя за нее считаю.

Помню год назад в Мотыгино наши соседи дико поругались. Людьми они были хорошими, но страсти порой кипели не шуточные. С битьем посуды, криками, мольбами о помощи. Мы с мамой обычно не вмешивались, но тут испугались и вызвав, полицию забежали в открытую дверь, настолько истошными были крики. Оказалось Света, жена Юры сидела у стены и билась об нее головой, неистово рыдая. А Юра растеряно стоял, и разводя руки, то и дело твердил: «Я ее не трогал! Я не трогал ее!». Оказалось, он ей всего лишь изменил.

Я тогда подумала: «Никогда до такого не опущусь! Это ж нужно так себя не любить, по этой Свете психушка плачет». И вот в чем ирония жизни, стоило мне осудить ее, как вуаля я творю нечто подобное, да еще и по менее весомой причине. Я рассказала Людмиле всю правду. Она слегка прищурила глаза, приговаривая: «Вот оно как. Аяй-яй Зина. Аяй-яй.».

Затем полезла в шкаф и достала бутылку какого-то фирменного коньяка. Протягивает мне рюмку и командует «Пей».

– Людмила Ивановна сейчас же шесть утра… – Это, чтобы ты информацию лучше воспринимала. Да и у Виктора день рождения, так что не грех! Мы сделали по паре глотков, и Людмила потащила меня куда-то в сад «на разговор». Расположившись в уютной беседке, я расслабилась и рассказала обо всем, что вроде бы могло привести меня к такому поступку.

– У тебя, как оно называется. Нервный срыв был, точно!, – начала она, – Затем о чем-то задумалась и продолжила, – Зинка не обижайся, но ты и правда дурочка.

Я промолчала, даже не пытаясь отпираться.

– Ну и что, что отца никогда не было! Да хрен с ним! Главное ты у себя есть!

Она произносила эти слова с такой легкостью, с такой беззаботностью, что в ее устах этот факт моей биографии терял вес. И правда, и что такого, что отец бросил? Себя теперь всю жизнь видеть глазами той маленькой брошенной девочки? Ведь и правда можно иначе!

– Ну и что, что грудь немного обвисла, мужикам и не такое нравится!, – продолжала Людмила, – была у меня подруга, что называется ни рожи ни кожи. Но такая веселая, задорная, хохотушка. Все мужики возле нее крутились. Много поклонников имела. Это нам женщинам кажется, что они лишь красивых любят. А на самом деле они любят разных. Мужик может говорить, что на женщин с размером бюстгальтера меньше третьего не взглянет, и он же потом женится на девчушке плоской как доска. Вот тебе крест, сама свидетель такого не раз!

– Клянусь! И чего ходить далеко. Я, ну красавицей в общем смысле никогда не была, но на внимание мужское не жаловалась, тьфу тьфу тьфу! – сказала Людмила, постучав по дереву. Она улыбнулась, как будто вспомнила сладкие сердцу мгновения. Ее лицо светилось улыбкой молодой девушки, а не женщины за пятьдесят.

– Ты себя не ценишь Зина. Не видишь какая ты. Глядишь на себя чужими глазами! А нужно смотреть своими! Вон какая у тебя улыбка, какая ты внимательная, вежливая, цвет глаз как на свету играет. И это я так навскидку. Не будь ты дурой, одеть платьишко покороче, голову выше держи, спину выпрями, улыбнись Валентину. Не улыбнулся в ответ? Не беда! Главное сама улыбайся! Настроение себе подними. Мужчины любят разных, они только не любят одних и тех же: тех у кого лицо смурное. Посмотришь на такое, и самому от тоски подохнуть хочется. Ты радовать должна сама себя, и тогда других начнешь.

– Думаете одной улыбки и правда достаточно? А если некрасивая?, – усмехнулась я. – Не имеет никакого значения. Это понимаешь, глубоко в голове у мужчин сидит, – она указательным пальцем постучала себе пол лбу, – улыбается – значит хорошая, счастливая, желанная. Хмурая – значит злая, недовольная, ненужная! – Неужели все так просто… – Ну как просто. Так ты к себе расположить можешь. Но меру тоже знай, без повода показывать все свои тридцать два зуба ни к чему. И вообще молодежь сейчас в этих своих интернетах ответы на все вопросы ищет. Чего там только нет! И ты поищи, почитай умного. – Да какая я молодежь Людмила.. – Ну вот опять, – развела руками она, – так и отвесила бы тебе щелбан в лоб, если бы не твое «боевое ранение». ***