Екатерина Федотова - Любовь в XXI веке

Возле вокзала по длинному периметру расположились торговые точки. На углу одноэтажного здания особо выделялся мужчина с чёрной бородой в чёрной кожаной куртке и чёрных очках. Он вертел языком жвачку и нерусским говором что-то мямлил похожее на: «Тэлэфон, золото, нэдорого», и снова «тэлэфон, золото, нэдорого»… Навстречу ему с автовокзала шла женщина с сыном, прибывшая из дальнего областного посёлка на шатающейся газели. Первоклассник внимательно разглядывал, как этот мужчина ловко вертел в пальцах сотовый телефон словно жонглёр. Подойдя совсем близко, мальчик замер. Нелегальный скупщик золота и телефонов надул огромный пузырь, который лопнул с резким хлопком, отчего мальчик подпрыгнул. Завороженный ловкими перемещениями старого телефона между пальцев, мальчик открыл рот:

– Мама, я тоже так хочу.

– Чего ты хочешь? – отвлеченно спросила женщина, разглядывая неизвестную местность и теряясь в догадках, где же тут ж/д вокзал.

– Купи мне жвачку! – застонал мальчик.

Мать его не слушала, а, определившись с дорогой, потащила ребёнка за собой, волоча на колёсах багажную сумку. На этом вокзале потоки людских душ неслись с неимоверной скоростью. Люба зашла в подъезд многоэтажного дома советских времён с красной крышей. Перед ней растянулся длинный коридор, по бокам которого находилось по двенадцать дверей, и так на каждом этаже. Такой дом в народе называли «малосемейкой». На пятом этаже она старательно искала номер указанной квартиры. Возле открывшейся деревянной двери перед ней предстала пенсионерка лет семидесяти, следом за ней прятался муж старше супруги лет на десять. Он в силу возраста плохо видел и бесконтрольно тряс головой.

– Меня зовут Галина Васильевна. Вот твоя комнатка, – тихо произнесла пожилая женщина. – Будь как дома, деточка.

Комнатка, в которой предстояло жить Любе, была крошечных размеров. Возле стены, за которой находился туалет, торчала старая, как и сами хозяева, кровать, а рядом разместился большой советский стол со встроенными ящиками. Он упёрся впритык к кровати, да так, что дотянуться до него рукой, не вставая с этой мягкой лежанки, являлось лёгким делом. Впрочем, стол был, кровать существовала, под форточкой жарили горячие батареи, а рядом в соседней комнате жили наидобрейшие люди, создававшие приют для нового поколения. Плата за комнату поступала символической суммой. Хозяйка лишь просила помогать ей по дому, покупать продукты. Ей хоть и было семьдесят, но выглядела намного старше. Она часто улыбалась пустым ртом, однако, улыбка превращалась в незаметные слёзы, когда Галина Васильевна поворачивалась к чёрно-белой фотографии, висевшей на стене в парадной рамке. Она разглядывала двух сыновей: старший направил взгляд куда-то в сторону, словно пытался разглядеть горизонт, а младший Денис смотрел под ноги, не поднимая глаз. В конце концов, хозяйка тоже опускала глаза, а потом подходила к окну с долгожданной попыткой заметить знакомые лица.

Большой город дарил большие возможности. Перед глазами студентов мелькали здания университетов, училищ, техникумов по любому профилю и дисциплине, часть которых имели платную основу. Шёл слух о продаже дипломов, в которых фиксировалось окончание ВУЗа и получение специальности. В любом случае, жуликов всегда хватало во все времена и в любом государстве, даже в самом законопослушном. Разницу мегаполиса и маленького города Люба ощутила сразу. За окном родительского дома она наблюдала за осенним лесом, хранящим воспоминания лета, перистыми облаками, сквозь тонкий шёлк которых проскальзывало солнце. Жизнь в провинции замирала: и нет бесконечного движения машин, и нет выхлопов, и нет шума, и люди все одинаковые. Многие ходят в одежде, которую завозят местные продавцы в пару-тройку магазинов.

То ли дело уральская столица, в которой собраны контрасты жизни. Огромные заводские трубы, кирпичные, узкие, широкой цилиндрической формы с выходящим из них устрашающими клубами дыма, торчали по всему периметру города. Заводы, АЭСы, ГЭСы, чего здесь только не было: Уралмаш, Уралхиммаш, Уралтрансмаш, УТЗ и прочие аббревиатуры, за которыми крылась уральская промышленность. Наряду с этим встречались пивные заводы, кондитерские, хлебные и, конечно, мясокомбинат. Зимой на Урале без мяса никак, ведь не хочется кушать одни яблоки, когда за окном минус тридцать. Архитектура Горного города собрала воедино три столетия: госпиталь Екатеринбургского завода 18 века, старый вокзал 19 века с красными шатровыми крышами, словно терем, впускающий пассажиров в уральскую сказку, усадьбы и дворцы местных купцов с их старинными семейными обрядами. Дом офицеров, открывший двери в 1941 году, и «Городок чекистов», построенный в 1929 году сохраняли атмосферу революционного двадцатого века. Выделялись дорогие отели современности, фундаменты небоскрёбов, готовых стать кадром голливудского фильма. Между постройками 21 века втиснулись деревянные дома, гниющие от появляющейся плесени и взглядов новых олигархов, приметивших выгодную земельную территорию.

В центре большого города существовал широкий проспект, без видимого края впереди, без зигзагов, лабиринтов и скрытых переулков. Главные улицы пересекались со множеством мелких, все названия которых сложно запомнить, в таких случаях требовалась карта. Имена давали в честь революционеров, многих из которых прохожие не знали, часто встречались названия советских профессий. Но наряду с пролетарским духом в городе присутствовал Литературный квартал, некоторые улицы звучали в честь Пушкина, Бажова, Мамина-Сибиряка, Айвазовского и прочих видных деятелей искусства. Проходили музыкальные фестивали, фестиваль уличного искусства, горожане ходили в Оперный театр, в ТЮЗ, в музеи, в общем, культурная жизнь неслась не меньшим потоком, чем дым из заводских труб. Зелёные парки, несколько прудов, река Исеть, бежавшая по всем районам, сглаживали тяжёлую картину промышленного города.

В Екатеринбурге встречались люди крайне бедные, просящие милостыню: кто-то со шрамами, кто-то с увечьями, кто-то в неприглядных отрепьях, а также чересчур богатые личности, разъезжающие на роскошных машинах, которые, правда, тоже успевали замазаться в грязных лужах города. В каждом районе существовало здание ЗАГСа, в которое поочередно входили желающие создать семью, а следом желающие отказаться от данных здесь когда-то обещаний. В городе находилось не меньшее количество детдомов и приютов, за стенами которых дети ожидали познать чувство материнской любви. И почти на каждом углу размещались юридические конторки, твердящие каждый день о человеческом праве и свободе личности. Впрочем, так протекает жизнь в любом большом городе, пополнявшемся из года в год свободными людьми. Нет условностей, ограничивающих сознание, нет границ и рамок. Большие возможности и запросы создавали ореол свободы, бьющей через край, или это только кажется… Никто на тебя не смотрит и не судит, а может, просто всем всё равно…