Синтия Хартвик - Фундамент для сумасшедшего дома

Я подумала, что обязательно отплачу ему за это, даже если придется ждать двадцать лет.

Низко опустив голову, с горящими ушами и щеками, я вышла на сцену, ничего не видя от волнения. Милт подошел ко мне и шепнул: «Спасибо».

Но меня это не тронуло. Я стояла на сцене и навсегда прощалась с мечтой об американском театре, закончив двадцатичетырехлетнюю воображаемую карьеру вторым и, надеюсь, последним выходом на большую, сцену.

Но на этот раз мне все же хлопали больше и громче, чем когда я была яблоней.

Завершая встречу, оркестр вдруг грянул «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Сначала я решила, что это последний язвительный выстрел в «Арктурис», но потом сообразила, что просто в репертуаре пока всего три песни. Миннесота не способна на язвительность.

Милт и Харви должны были побеседовать несколько минут кое с кем из только что набранных средних менеджеров, поэтому мы с Милтом и мать были последними, кто выходил из здания. Мистер Деттермейер провел нас через черный ход, запер за нами дверь, и мы остались одни. Волнение медленно исчезало.

На улице было холодно и тихо. Шел очень красивый снег, падая крупными снежинками нам на лица. До стоянки, где стояла наша машина, было метров тридцать. Мы шли все вместе, но молчали. Говорить не хотелось.

На полпути к машине я вдруг увидела крупного мужчину. Мимо проехала машина, фары осветили его, и я чуть не вскрикнула. Это был отец.

Он медленно приближался к нам. Мы с Милтом немного отстали, пропустив вперед мать.

– Мы можем с тобой поговорить? – смущенно спросил отец, обращаясь к ней.

– Детка? – мать обернулась ко мне. Я посмотрела на Милта. Он кивнул.

– Хорошо, мы сами доедем домой, мама.

Мы пошли назад, чтобы заказать такси. В последнюю минуту я оглянулась и увидела, что мать с отцом стоят у машины и спокойно разговаривают. Они стояли очень близко друг к другу, и я не могла слышать голоса. Но по их силуэтам и склоненным к друг другу головам я догадалась, что у них все будет теперь хорошо.

Это был блестящий конец Независимого женского клуба города Ларксдейла.

Сделка в конечном итоге оказалась для нас совсем не такой разорительной, как было записано в договоре. «Арктурис» снизил проценты почти вдвое, а большую часть остальных денег нам выделил государственный фонд экономического развития штата Миннесота. Так что доля женщин оказалась всего три миллиона долларов.

Когда люди спрашивают меня о моей роли в тех переговорах, я предпочитаю говорить, что открывала ворота для машин.

Прибыль завода за первый год нашего руководства составила восемьсот тысяч долларов, на второй год доросла до трех миллионов. На третий год клуб заработал на дисках с программой защиты столько денег, что вкладывать их в мелкие компании просто не было смысла. У нас теперь было столько денег, что у каждого имелось по пятнадцать-двадцать личных бизнес-планов в день, за которыми надо было следить. Дебора подумала, что нам следует организовать свою личную финансовую империю. Меня это заинтересовало.

Члены клуба между тем стали знаменитостями со всеми вытекающими отсюда последствиями: статьями в глянцевых журналах, книгами, телевизионными выступлениями и всем тем, что всегда сопутствует головокружительному успеху у нас в стране. Самой большой популярностью на телевидении пользовалась Марта Криттенден. Ее элегантность, безукоризненные манеры, острый ум и широкий кругозор покоряли зрителей всех программ. Единственной из всех, кто не стыдился делать из этого деньги, была, конечно, Дебора. Она согласилась написать о клубе книгу, сохранив все имена и хронологию.

– Дело в том, детка, – говорила она мне, – что чем старше ты становишься, тем практичнее устроены твои мозги. Хотят, чтобы Марта чаще появлялась на экране? Пожалуйста, пусть появляется, платите на здоровье. Хотят, чтобы в книге были названы все имена – почему бы и нет? Поверь мне, из всего этого можно извлекать прибыль. И пока это приносит деньги, пусть так и будет.

И все же Дебора удивила нас всех. Когда очень молодой и красивый редактор из крупного издательства в Нью-Йорке появился в Ларксдейле с предложением опубликовать книгу о клубе, а потом Дебора несколько раз съездила в издательство для уточнения деталей, у всех нас возникло сильное подозрение, что здесь замешаны чувства. Дебора, как всегда, выражала их по-своему. Как-то раз у нее в офисе, куда я случайно зашла, я услышала ее крик: «Если ты умеешь читать стихи, то читай выразительно, а я тебя слушаю! А если нет, сосунок, то как ты можешь, к черту, быть хорошим редактором, если ты даже не умеешь хорошо читать стихи!» Она с силой хлопнула трубку, повернулась ко мне и вздохнула: «Я влюблена». Только Дебора могла так увлекаться и терять голову от совершенно не подходящих ей мужчин. Но если бы не это, она умерла бы, наверное, от скуки.

Дебора не могла смириться с тем, что она одинока на литературном поприще. Долгое время она уговаривала Мэри написать «Путь религиозной женщины к страстному сексу» и клялась, что тут же найдет ей агента и издательство. Но Мэри только загадочно улыбалась и шутила: «Зачем об этом писать, когда можно так жить?»

Кстати, о личной жизни… Даже Агнес расцвела. С помощью своего друга Инигоу Стаута она руководила своим Детским компьютерным центром, превратив его в нечто среднее между Диснейлендом и экспериментальной лабораторией компании «Майкрософт». А в прошлом месяце она купила ротвейлера, чтобы у ее кошки была компания. С чего-то же надо начинать…

Глэдис помирилась со своим двоюродным братом, оплатила учебу племянников в колледже, но большая часть ее наследства тратится теперь на другое. Даже кошки Миннесоты в последнее время чувствуют себя обездоленными. После того как судья Найкрофт вышел в отставку полгода назад, они с Глэдис поженились и отправились в кругосветное путешествие, захватив с собой кучу кассет со старыми фильмами.

Марта Криттенден перенесла в прошлом году операцию. Ей заменили кусок бедренной кости. Операция явно удалась, потому что держится и ходит Марта еще прямее, чем раньше. Она внесла миллион долларов в фонд камерного оркестра Миннеаполиса, и ее избрали в члены правления оркестра. Приблизительно миллион у нее ушел на покупку соседнего дома, его снос и расширение своего роскошного сада. Думаю, что со временем ее владения превратятся в ботанический сад города Ларксдейла.

Долли вышла замуж за Гарри Стенсрупа. Она встретила его на клубном пикнике благотворительного общества, которое сама же и создала. Гарри очень крупный мужчина, под стать своей Долли, но при этом удивительно галантный кавалер. Он всегда отставляет для Долли стул, когда она садится, и всегда встает, когда она выходит из-за стола. И смотрит при этом на нее, как на редкий нежный цветок, каким она и является в душе.