Татьяна Berd - Верь своему Лорду

Открыв конспекты, по которому меня ждал завтра зачет, я углубилась в повторение материала, чтобы не “завалиться”. Мамин неожиданный звонок помог собрать свои мысли и полностью сконцентрироваться на предмете, четко понимая, что именно написано в лекциях.

На следующий день я уверенно отвечала профессору Леонову на все его дополнительные вопросы, в итоге немало его удивив знаниями и с прогулянных курсов.

Я была последней из студентов, кто явился на зачет. Специально выжидала, когда все ответят, мне хотелось извиниться перед ним за все свои выходки.

– М-да, Селиванова, – довольно протянул он, беря мою зачетку в руки и открывая ее, – вы меня сегодня весьма удивили. – С лукавой усмешкой Леонов посмотрел на меня поверх своих очков и продолжил: – Я все ждал, когда же Кристина Ивановна возьмется за ум. Очень рад, что, наконец-то, это случилось. – Он опустил голову и принялся что-то долго писать в моей зачетке.

Закончив, профессор протянул ее мне и загадочно улыбнулся.

– Я хотела бы извиниться перед вами за свое поведение, – робко промолвила я, открывая зачетную книжку и, не веря своим глазам, удивленно уставившись на него, воскликнула: – Илья Андреевич, вы мне экзамен “автоматом” поставили?

– Да, – довольно хмыкнул профессор. – Кристина, ваша курсовая была на “отлично”, лучшая из всего курса, я лишь из вредности и, памятуя о вашем поведении, поставил четверку. Конечно, я еще не до конца верил, что вы ее действительно сами написала. Но сейчас вы развеяли все мои сомнения. Вы не просто зазубрили материал, вы разобрались в нем, попутно изучили еще и прогулянное. – Он помолчал, пристально глядя на меня, и уже серьезнее добавил: – Мы все были молоды, и все чудили, кто-то в итоге брался за ум, как, например, вы или я, – Илья Андревич хмыкнул, увидев мое вытянувшееся от удивления лицо, – кто-то, к сожалению, нет. Но, Бог им судья.

– Спасибо вам! – я искренне поблагодарила профессора, и, не справившись с эмоциями, в порыве чувств, вскочив со своего места, обняла его.

– Селиванова, – отстранился Леонов, – если кто-то войдет в аудиторию, может неправильно растолковать ваш порыв.

– Простите, – глупо улыбнулась в ответ. – Моя жизнь встает на правильные рельсы, и я стала чересчур сентиментальной.

– Не представляете, как я этому рад, Кристина, – усмехнулся он. – Я смотрел на вас и мне было неимоверно жаль: красивая умная девчонка, а изо всех сил гробит свое будущее, которое при вашей сообразительности должно быть очень даже неплохим. Вы молодец, что вовремя опомнились!

– Мне дали очень хорошего пинка, – улыбнулась я и, распрощавшись с профессором, вышла из аудитории.

Выйдя из института, стоя на ступеньках, я глубоко вдохнула морозный зимний воздух, подставив лицо ярко светящему холодному солнцу, счастливо улыбаясь, подпрыгивая, словно школьница, направилась к своей машине.

Жизнь налаживается, и Селиванова Кристина Ивановна, отказавшись от вечного дурманящего праздника, переведя свои рельсы в здравомыслящее направление, отправилась дальше в путешествие, скинув груз дурного веселья.

Осталось только помириться с папой, чтобы на душе окончательно перестали скрести кошки.

За сдачами зачетов тяжелая неделя плавно подобралась к долгожданной субботе. Справившись со всем на отлично, мне оставалось дождаться экзаменационной сессии, которая будет только после Нового года. Сегодня же я думала только о встрече с мамой и Ритой.

Ровно в три я была в центре около любимого маминого бутика модной одежды российского дизайнера. Мама очень любила этот бренд, пусть и дешевле и не такой престижный, как известные мировые марки, но не уступающий ни в качестве, ни в исполнении. Любовь к “Россинке”, она пыталась привить и нам с сестрой. Ритка влюбилась в него, а я нет. Как так, что за “Россинка” такая, когда есть “Гуччи”, “Прадо” и иже с ними? Сейчас это вызывало у меня грустную усмешку, тогда же я была “крутой” девочкой и одеваться могла исключительно в известные лейблы, а не в это “российское уныние”.

– Здравствуй, Рыжик, – мамин голос вывел меня из воспоминаний.

– Мамочка, – я кинулась к ней и прилипла, словно маленькая девочка.

– Малышка, – хоть я и выше ее почти на голову, и кучу дел натворила, но все равно, несмотря ни на что, осталась для нее маленькой любимой дочкой. Мама ласково обняла меня, будто мне снова пять лет и я упала со своего велосипеда, разбив коленку, гладила по волосам, успокаивая.

Как же мне было спокойно в ее объятиях, так тепло и уютно, что не хотелось их разжимать и отпускать маму.

– Привет, – Маргарита стояла около маминой машины. Маленькая, но такая строгая и безумно красивая. Только сейчас я поняла насколько она притягательна – невысокая, белокурая, с яркими светящимися от слез серыми глазами и… округлившимся животиком.

– Рит, я, – тяжело вздохнув, стараясь не заплакать, посмотрела на сестру. – Прости меня! Ты ничем не заслужила того, что я сделала. – И не справившись с эмоциями, кинулась к ней, стараясь сильно не сжимать сестру в крепких объятиях. – Ритусик, я так соскучилась. – И мы обе зарыдали. – Рит, тебе нельзя плакать, – оторвавшись от нее, по-детски утерла локтем слезы и улыбнулась: – Я же правильно поняла твой пока еще маленький “арбузик”.

– Да, Криска, – сквозь слезы ответила она. – Почти шесть месяцев уже. Врачи говорят, девочка будет.

– Как же я за вас рада! – плаксиво протянула я, стараясь обнимать сестру как можно аккуратнее.

Может наши слезы и объятия со стороны казались чем-то необычным, но маме, Рите и мне было на это все равно. Мы стояли втроем, обнявшись, громко всхлипывая и причитая о том, как соскучились друг по другу. В конце концов успокоившись, двинулись выбирать себе наряды в любимом бутике. Как ни странно, много времени на это занятие не потратили. Мне подошло зеленое атласное платье длины миди прямого кроя с американской проймой, мама выбрала лиловое платье-футляр с небольшой вышивкой по талии. Рите пришлось немного дольше повозится, примеряя наряды. Все, что приглянулось сестре, в ее положении просто не лезло на нее или слишком обтягивало. В итоге она остановилась на свободно летящем платье благородного бежевого оттенка.

Выбрав наряды, настала очередь отправится за подарками. Мама и Рита заказали их заранее и теперь оставалось только забрать: запонки – мамин подарок, и золотой браслет – Риткин и Олега. А я совершенно не знала, что дарить папе. Мне хотелось что-то дорогое сердцу, что было бы ценно для нас обоих.

Когда я увидела эту шкатулку, проходя мимо небольшого сувенирного магазинчика, не поверила своим глазам. Казалось бы ничем не примечательная, обычная музыкальная шкатулка, коих встречается много, но именно эта была особенная.