Анастасия Кодоева - Небо без границ

На углу Буденновского располагалась элитная пивоварня, витрины которой украшали полки с книгами. Это место так и называлось: «Пивная библиотека», и я часто просила Кирилла туда меня сводить из-за особой атмосферы. Больше всего мне нравился там старинный рояль с раскрытыми нотами, он как будто приглашал сесть и заиграть изысканную мелодию, а еще помню клумбы с пестрыми цветами по периметру. В спорт-баре неподалеку мы ели пиццу, запивая ее пивом, Кирилл смотрел футбол, а я делала вид, что что-то в нем соображаю. Итак, я доберусь до места назначения легко! А совпадение с улицей восприняла как знак. Где все началось, пусть там и закончится.

Странно: ни с кем и никогда я не испытывала такого невероятного ощущения счастья, как рядом с ним. Мне было безразлично, куда идти и что делать, лишь бы вместе. И никого в жизни я так отчаянно не пыталась забыть. Хотелось вытравить из головы эти воспоминания, как яркое пятно жгучей кислотой, пусть даже она уничтожит все живое вместе с неживым. Я прописывала свои обиды в письмах, пела мантры и читала псалмы. Но все это напоминало борьбу с ветром: чем больше шагов делаешь вперед, тем сильнее тебя новым порывом отбрасывает назад.

Поэтому объявление в газете пришлось весьма кстати. Во всей этой затее меня смущало только одно: я не выглядела, как пьяница. У меня не было отеков и красных пятен на лице, белки глаз не пожелтели, волосы не повыпадали. Да, имелись темные мешки из-за недосыпа, на них-то и оставалась вся надежда.

В тот самый вечер, открывая ключом дверь, я уже поняла, что решение принято. Теперь по четвергам, раз в две недели, к нам приезжала няня, а я оставляла ребенка с ней и уезжала на собрание. Как и прежде, я стеснялась просить о помощи своих родственников. Мне просто не хотелось им врать, изворачиваться, называть несуществующие причины. Если бы я сказала правду – меня никто бы не понял, а если бы солгала – то сделала бы хуже самой себе.

Мое первое впечатление от собрания алкоголиков и наркоманов (надо сказать, довольно неоднозначное) сформировали два фактора: атмосфера и ведущий. Атмосфера в зале царила угнетающая. Лампа вверху потрескивала, паркетный пол давно перестал сверкать и потускнел, занавески выгорели на солнце и побледнели. Ковер давно следовало сдать в химчистку, хотя глядя на него, возникали сомнения, можно ли его спасти. Осторожно шагая вдоль стенки, я пробралась в самую даль. Темно-синяя поверхность стула была покрыта пятнами, но в отсутствии других вариантов пришлось, преодолевая брезгливость, садиться прямо туда.

Руководителем группы оказался мужчина среднего возраста, Александр Иванович. Говорил он тихо, его порой приходилось переспрашивать. Он носил затертый пиджак и растянутые на коленях брюки, отчего вид у него был довольно жалкий. Вся эта странная одежда дополнялась кедами на шнуровке, и я все размышляла, уставившись на него, неужели так сложно купить туфли.

Александр Иванович обладал мягким тембром голоса, отчего складывалось впечатление, что перед вами человек ранимый и сентиментальный. Чем-то он притягивал взгляд снова и снова, а я все не могла взять в толк, отчего так происходит. Если бы меня попросили описать его парой фраз, я бы сказала так: «Не очень молод, лысоват. Не слишком счастлив». Не знаю, почему сложно было назвать его счастливым, хотя добрым – однозначно да. Как много добрых людей несчастны, и так много счастливых злодеев.

Когда «наши наркоши» (так я в шутку называла участников) приходили на собрание, они с порога начинали шуметь и возмущаться, провоцировать Александра Ивановича, в общем, вели себя как разбушевавшиеся подростки. Жуткое зрелище: один человек изо всех сил пытается навести порядок, а остальные орут. Думаю, Александра Ивановича никто не воспринимал здесь всерьез, исключение составляла лишь я и еще парочка таких же тихонь, забившихся в угол. Иногда ведущему удавалось всех успокоить, и мы начинали почти вовремя, но чаще «наркоши» срывали занятия, и в группе творился бардак.

«Точно так же вели себя мои одноклассники на ОБЖ», – вспомнила я. «Наркоши» вскакивали со стульев, перебегали с одного места на другое, что-то доказывали Александру Ивановичу, а он пытался их перекричать. Если вслушаться, то можно было понять, что именно их не устраивает: они обязаны сюда ходить против своей воли, и смысла в терапии они не видят.

«Дожились… Что я здесь делаю?.. Как что! Я такая же, как они», – обреченно вздыхала я, сидя в углу.

Как-то раз Александр Иванович привел и представил нам своего стажера. Тощий парнишка лет двадцати пяти, он пришел однажды и больше не появлялся. Мне он запомнился тем, что нес какую-то просветительскую чушь, и у него была на лице родинка – такая же, как у Кирилла. И к тому же они имели схожие черты: длинный ровный нос, слегка приподнятый кверху, острый подбородок, густые широкие брови. Вдруг я поняла, что совершила ужасную ошибку, записавшись на групповую терапию, и мне совершенно нечего здесь делать.

«Вот идиотка! Какого черта я сюда приперлась?» – ругала себя я. Но в тот момент пришла моя очередь говорить.

– Ты можешь рассказать, что тебя сюда привело?

Я словно набрала в рот воды и сверлила глазами стенку прямо перед собой. На стене виднелось расплывчатое мутное пятно. «Неудобно вот так встать и уйти», – пронеслось в голове.

– Для тех, кто впервые пришел сюда, мы еще раз сделаем круг знакомств. Представься, пожалуйста, – попросил Александр Иванович. Светло-карие глаза обволакивали светом и излучали безусловную любовь. Заглянув в них, я решила остаться.

– Маргарита. Я страдаю такой же болезнью, как и все, и… И надеюсь от нее вылечиться.

– Можешь поделиться с нами, что ты ждешь от нашей встречи?

– Сегодня или вообще от всех встреч?

– Как хочешь.

– Жду… Познакомиться, узнать людей, и как они справляются с этим.

– Хорошо, ты хочешь добавить что-то еще?

– Нет.

– Спасибо. Если ты уже все, – тихо произнес он и слегка кивнул, – то мы можем перейти к следующему участнику.

– Да. Я не против.

В этот момент мне открылась истина: ведь он лечит людей не силой своего железного характера (которого у него, очевидно, нет), а своим душевным теплом. Я видела перед собой человека пожилого и некрасивого, но во мне пробудилась целая гамма эмоций. Мне вдруг захотелось обнять его и расплакаться. Наконец я поняла, как отчаянно истосковалась моя душа по таким простым вещам, как доброта и сочувствие.

Находясь рядом с ведущим, меня не покидало ощущение, что через мою макушку спускается сверху сильнейший поток энергии. Этот поток наполнял все вокруг каким-то своим особенным смыслом, в водопаде невидимых лучей я считывала вселенскую мудрость. Она гласила о том, что надо жить ради самой жизни. В то же самое время зарождалась надежда на то, что я справлюсь. Уходя, я вглядывалась в лица людей и пыталась понять: что с ними сейчас происходит? Есть ли у них в сердце отклик?