Вера Кауи - Порок и добродетель (Звонок из преисподней)

– Ты тут нам сейчас демонстрируешь собственную самовлюбленность, Битси.

– Я демонстрирую свои чувства, которых у нее никогда не было!

– То, что твоя мать сделала с Джулией, непростительно.

– Я молю Бога, чтобы она так же небезразлично относилась ко мне и моим сыновьям! Но у нее всегда на первом месте Брэд, Брэд, Б-р-э-д ! – Джулия почувствовала, что Битси обрызгала ее всю слюной, с такой яростью она выкрикивала слова, пока к ней не подошел ее муж и она не забилась в истерике в его объятиях.

Он взглянул на Джулию холодно, обвиняюще. Все остальные как завороженные уставились в пол, словно ожидая, когда он разверзнется.

Джулия почувствовала, как кто-то взял ее за руку, и, подняв глаза, увидела, что на нее с беспокойством смотрит Сет.

– Битси вела себя возмутительно. Я прошу тебя, пойми. Она в шоке, не владеет собой.

«Почему я не в шоке?» – подумала Джулия. У нее, напротив, все внутри онемело, она была не в состоянии пальцем пошевелить.

Прицельный огонь Битси попал прямо в точку. «Она лишь высказала свое мнение, – тупо подумала Джулия. – Да, но если ты и не узнала себя на портрете, это вовсе не значит, что в нем нет сходства… Белый гладиолус? Прямой, белый, безжизненный…» – Она содрогнулась.

– Дорогая моя, – заботливо произнес Сет. – Пожалуйста, не расстраивайся. Ты ведь уже должна знать, что любая картина, нарисованная Битси, окрашена в черные краски ее ревностью к брату.

«В самом деле? – подумала Джулия. – Так почему же я тогда все так ясно вижу?

– У тебя были тяжелые сутки, – продолжал утешать ее Сет. – Мне кажется, тебе стоит вернуться к дочери и отдохнуть. Здесь ты ничем не поможешь. – Он вздохнул. – Боюсь, что мы здесь все ждем конца. Ее мозг разрушен окончательно. Иди к дочери. Я все объясню Брэду.

Она машинально пошла с Сетом, который посадил ее в машину и наклонился к окну, чтобы еще раз высказать свою озабоченность.

– Ты уверена, что доедешь? Может, мне тебя лучше отвезти…

– Нет. Останься с Эбби. Ты ей нужен. Я справлюсь. Правда. – Вот только сама она была не слишком в этом уверена.

Он подождал, пока машина не скрылась из глаз. Но как только Джулия отъехала достаточно далеко, она заглушила мотор, положила голову на руль и почувствовала, что начала мелко трястись. Никогда в жизни никто не говорите ней с такой жестокой откровенностью. В результате придуманный ею ее собственный имидж разлетелся вдребезги. Между тем, что она думала о себе сама, и тем, как ее воспринимали другие, не было ничего общего. Безразличная? Равнодушно-спокойная и собранная? Неужели другие воспринимали ее старания контролировать себя таким образом? Неужели тот внешний образ, который она с таким тщанием создавала, был принят за ее суть? Что ж, разве не по внешности судят в первую очередь? Тетка часто говорила: «Люди встречают тебя по одежке. Следи, чтобы она была у тебя в идеальном состоянии».

Крис говорила, что она, Джулия, молится совершенству. Но та же Крис говорила ей и многое другое, от чего она отмахивалась. «Гордость, – подумала она сейчас. – Безудержная, надменная гордость. Эстер Брэдфорд сразу ее разглядела. Неудивительно, что она сумела мною манипулировать, как хотела. Она все видела, это точно. И играла на этом. Если бы она не знала заранее моей реакции, ей ни за что бы не преуспеть».

«Еще одно фиаско, – подумала Джулия, тщетно копаясь в кровоточащих обломках самоуважения. – Сначала Крис, теперь Битси. Очевидно, это правда. Я именно такая. В глазах других людей, во всяком случае. Я и представления об этом не имела, ни малейшего. Обманывала себя так долго. Например, уверяла себя, что Брэд хочет, чтобы я не делала волну», когда на самом деле он нуждался, причем отчаянно, в совершенно противоположном, даже если и не подозревал об этом сам. Дрексель Адамс говорил, что я сильная. Что я – спасение Брэда. Я ведь знала, да, да, знала, что Брэд боится матери, и все же допустила, чтобы мои собственные страхи руководили моими действиями. Я боялась испачкаться, я всегда, с давних времен, испытывала отвращение к эмоциональным дрязгам. Не пыталась понять, почему ревнует Битси, просто принимала это как должное. Почему-то вспомнились слова общей исповеди, которую она почти забыла. Как там? «…оставлять несделанным то, что должно сделать, и делать то, что делать не должно, и не дадено нам будет здоровья…» А она еще думала, что леди Эстер больна! «О Господи, – подумала она. – Что я натворила? И чего я не сделала?» Брэд покаялся в своих грехах Вечного младенца; она же покаялась в том, что, как ей казалось, было грехами эмоционального отрочества. Ни на секунду ей не пришло в голову, что она упускает тайной свой грех, как гордыня. Один из семи смертных грехов… Она припомнила, как в первый раз Брэд сказал, что восьмой грех – терять время впустую. И тут она виновата. Она теряла впустую время, потеряла мужа, все.

Она с душевным трепетом взирала на сложившийся перед ее мысленным взором «Портрет Джулии Кэрри» и видела, насколько он ужасен. Белый гладиолус. Жесткий, белый, негнущийся. Точность определения Битси не оставила от ее гордости камня на камне. Она и была жесткой и негибкой. Ни разу не пыталась понять чувствами, лишь умом. Только сейчас, испытывая боль и страдания, она осознала с ужасом, что должен был чувствовать Брэд.

У нее вырвалось рыдание, жгучие слезы потоком потекли из глаз, все тело содрогалось; «Милостивый Боже, прости меня», – просила она снова и снова. Скопившееся за последние сутки напряжение вырвалось наружу, она полностью потеряла самоконтроль. Не думала ни о чем, в первый раз в своей жизни она позволила чувствам возобладать. Она рыдала, пока больше не осталось слез, только сухие всхлипы, вздрагивая при воспоминании о словах Битси. С другой стороны, у нее было ощущение, что она прошла сквозь огонь. Но Брэд все еще поджаривался на своем.

Она выпрямилась, отбросила волосы с глаз и поискала бумажную салфетку. Вытерла лицо, взглянула в зеркальце и быстро отвела взгляд. Может, ей вернуться? Подождать вместе с остальными? Показать им, что она не станет уползать, как побитая собака, зажав хвост между ногами? Гордость! – предупредила она себя. Какая разница, что они подумают? Значение имеет лишь Брэд, как ему сейчас приходится, как он страдает. «Возвращайся к Дженни, дождись его. Ты будешь ему нужна больше, чем когда-либо. Будь на месте. На этот раз, Джулия, сделай все правильно. Ты обязана. Это твой последний шанс. Ты подвела его в первый раз. Ради Бога, ради него и себя, не повтори ошибки…»

Когда она снова завела двигатель машины, она чувствовала себя так, будто ее пропустили сквозь сито, и то, что выпало в осадок, было Джулией, лишенной/чувства превосходства. Она почувствовала, что в голове прояснилось. Вот только бы того, что осталось, хватило, чтобы пройти сквозь то, что ей предстоит. «Что ж, – подумала она. – Во всяком случае, стоит попытаться».