Кэти Келли - Мужчины свои и чужие

– …Если бы вы слышали, что она рассказывает об этой своей Антуанетте! – В голосе миссис О'Брайен слышалось глубокое неодобрение. – Скандал, да и только. Родила уже двух детей – и никакого кольца на пальце! Неужели она не считает, что эти маленькие дети заслуживают нормальной семьи? Ведь они же… – ее голос перешел в театральный ше­пот, – незаконнорожденные!

– Сейчас нет никаких незаконнорожденных. – Эмма должна была что-то сказать: Антуанетта была ее подругой.

– Легко тебе так говорить, – возразила мать, – но это неправильно и непорядочно. Насмешка над церковью и цер­ковными обрядами. Эта девица уготовила себе жизнь в аду, поверь мне на слово! Этот мужчина обязательно ее бросит. Ей надо было выйти замуж, как делают все нормальные люди.

– Его жена не дает ему развода, мам. А без этого, как ты понимаешь, он не может жениться.

– Тем хуже, Эмма. Не понимаю я сегодняшних молодых людей. Неужели катехизис для них ничего не значит? С то­бой мы по крайней мере таких проблем не имели. Я сказала миссис Пейдж, что вы с Питером довольны и счастливы, что Питер работает помощником директора по продажам в ком­пании по производству бумаги, а ты – координатор по спе­циальным проектам. Миссис О'Брайен улыбнулась, вспомнив удовольствие, полученное от своего хвастовства.

– Он один из помощников директора по продажам, мама, – устало заметила Эмма. – Ты же знаешь, их там шесть человек.

– Я все сказала правильно, – настаивала мать, обидев­шись, что ее поправили. – А ты – координатор по специаль­ным проектам. Мы очень гордимся нашей дочкой, правда, Джимми?

Отец не отрывал глаз от дороги, где в это утро представ­лял явную опасность для велосипедистов.

– Точно, – небрежно согласился он. – Очень гордимся. Обеими. Я всегда знал, что Кирстен далеко пойдет, – ра­достно добавил он. – Тут уж яблочко от яблони недалеко упало!

Эмма слабо улыбнулась и решила по возвращении обяза­тельно позвонить Антуанетте. Нужно извиниться за поведе­ние матери, чьи бестактные замечания уже наверняка дошли до нее. Если Анна-Мари будет продолжать хвастаться не­обыкновенными успехами Эммы и Питера, как будто они ве­ликие ученые и имеют по миллиону в банке, у них совсем не останется друзей. На самом деле Питер работал продавцом в компании по продаже офисных принадлежностей, ее же работа состояла в утомительной возне с кучей документов и ре­шении разных организационных проблем, а не в посещении роскошных благотворительных приемов. Между тем мать именно так представляла себе ее деятельность. И рассказыва­ла другим.

Эмма действительно больше занималась административ­ной работой, чем сбором пожертвований, а главной своей за­слугой считала «горячую» телефонную линию, по которой испуганные или побитые дети могли позвонить анонимно. Конечно, устраивались и роскошные ленчи, на которых бо­гатые дамы со связями платили сотни фунтов за билет, но Эмма никогда на них не бывала, к великому огорчению сво­ей матери.

И все же, подумала Эмма, привыкшая во всем искать светлую сторону, приятно сознавать, что родители тобой гор­дятся, даже если они и говорят об этом не тебе лично, а когда хотят похвастаться. Естественно, Кирстен они гордились больше. К счастью, Эмма обожала Кирстен, иначе, слушая всю свою сознательную жизнь, какая Кирстен умная (хоро­шенькая, забавная), она вполне могла ее возненавидеть. Они были очень близки, несмотря на то что Джимми их бездумно натравливал друг на друга.

– Миссис Пейдж пришла в восторг, когда узнала, что у Кирстен новый дом в Каслноке, – продолжала Анна-Мари. – Я рассказала ей, что там пять ванных комнат и что у Патрика новая машина, как ее… как она называется?

– «Лексус», – помог Джимми.

– Вот-вот. «Разве на замечательно все у нее складывает­ся?» – спросила я. И еще я ей сказала, что Кирстен больше не приходится работать, но она все равно участвует в сборе средств на проект по охране окружающей среды…

Эмма могла бы написать книгу под диктовку матери о поразительных достижениях своей сестры. Кирстен удалось выиграть по трем позициям сразу: она отхватила себе в мужья невероятно богатого биржевого маклера, встречалась с родителями только раз в год на Рождество и тем не менее оставалась любимой дочерью.

Хотя Эмма очень любила Кирстен – они были погодка­ми и выросли практически как близнецы, – ей до тошноты надоело слушать о замечательной благотворительной дея­тельности сестры. На самом деле она твердо знала, что Кирс­тен заинтересовалась проектом по защите природы только потому, что надеялась встретить там Стинга и могла бы говорить об этом с другими дамами за чаем. Эмме также надоело, что Кирстен и Патрик умудряются самыми разными спосо­бами избегать всех воскресных обедов с родителями, тогда как она и Пит вынуждены два раза в месяц по меньшей мере семь часов слушать разглагольствования на тему: «Что не так в современном мире – личное мнение Джимми О'Брайена». На подъезде к аэропорту Анна-Мари засуетилась.

– Надеюсь, у Кирстен все будет в порядке. Она мне ска­зала по телефону, что Патрик уезжает.

Эмма возвела глаза к небу. В отличие от нее, Кирстен умела выживать в любых обстоятельствах. Оставьте ее зимой на северном склоне горы с одной палаткой, и она через сутки объявится с великолепным загаром, кучей новых тряпок и длинным списком телефонов всяких интересных людей, встретившихся ей по дороге. У всех у них яхты, виллы в Аль­пах, персональные тренеры и «Ролексы». Неделя без Патрика означала, что Кирстен сможет распоряжаться кредитной кар­точкой, и каждый ее день будет заканчиваться в каком-ни­будь ночном клубе за водкой с тоником в компании с том­ным вздыхателем. Эмма не думала, что ее сестра изменяет своему надежному и положительному мужу, но пофлиртовать она, без сомнения, любила.

– Все с ней будет в порядке, мама, – сказала она сухо.

В аэропорту отец высадил их вместе со всем багажом и отправился ставить машину на стоянку. Анна-Мари сразу же запаниковала. В присутствии мужа она была спокойной и самоуверенной, но немедленно начинала волноваться, как только он исчезал из вида.

– Мои очки! – простонала она, когда они встали в оче­редь на посадку. – Мне кажется, я их забыла!

Расслышав истерическую нотку в голосе матери, Эмма мягко взяла ее за руку.

–•Давай посмотрим в твоей сумке, мама.

Анна-Мари кивнула и сунула ей бежевую кожаную су­мочку. Очки в стареньком футляре оказались на месте, до­статочно было только взглянуть.

Но мать не успокоилась.

– Уверена, я что-то забыла, – сказала она и замолчала, закрыв глаза, как будто мысленно пробегала список. – А ты ничего не забыла? – внезапно спросила она.

Эмма покачала головой.