Джулия Кендал - Не забывай

– О, конечно, – вздохнула Стефания – И она узнала, что Кейт остановилась в Перигоре и наняла своего племянника для грязной работы – слежки за Кейт.

– Точно. И однажды он доказал свою полезность, приняв участие в похищении девушки.

– Теперь понятно абсолютно все. Но что мы будем делать?

– Пойдем и освободим Кейт, конечно.

– Жизелъ Жюмо? – голос Карла Эрхардера прошелестел, как сухие листья по ветру. – Нет, это невозможно!

– Нет, герр Эрхардер. Это не только возможно, это правда.

– А твой дед?

– Эрнст фон Фидлер, – Кейт говорила спокойно, потому что сидела лицом к лицу со своим врагом, врагом Эрнста и Жизелъ.

Эрхардер смотрел на нее, оглушенный. Ее глаза... Конечно, их выражение было как у Жизель, когда она стояла перед поднятыми ружьями, и, смотря на него своими чистыми, серыми глазами, сказала слова, которые он никогда не забывал: «Это не конец, майор Эрхардер, я еще вернусь, можешь на это рассчитывать». И она вернулась как и обещала. Он встряхнулся.

– Но я видел могилу, видел похороны ребенка на кладбище.

– Жизель знала, что ты будешь делать, и тайно переправила мою мать из Франции прямо под твоим носом.

Эрхардер неожиданно захохотал, резко и скрежещуще.

– Мне нужно было сообразить. Итак, она инсценировала горе, похороны и прочие церемонии. И я глядел, как она это делает, как опускает маленький гробик в землю, под звон колоколов, и лицо, тихое, торжественное, прекрасное. Про себя она, наверное, смеялась все это время. Ах, Жизель, она была моей немезидой, моим роком. Я любил ее, ты ведь знаешь?

– Вы больны, – швырнула ему в лицо Кейт. – Вы же хладнокровно убили ее.

– Хладнокровно... Это преувеличение. Мне пришлось сделать это. Знаменитый барон фон Фидлер, это да. Он был слишком хорош. Либер Готт! Они даже сделали его полковником на три года раньше положенного срока! Можешь мне поверить, было истинным удовольствием всадить пулю ему в мозги. Но Жизель – нет и нет.

– Ты застрелил его? И обвинил в этом Жизель? Как ты мог пасть так низко?

– Но ее нельзя было оставить в живых, она слишком много знала. Я вынужден был застрелить ее. Это малопочтенное дело, убить старшего по званию, но фон Фидлер слишком настойчиво пытался отобрать ее у меня, и эта ночь была последней каплей. Он пришел на допрос и схватил за руку, провоцируя меня на сопротивление. Он хотел ее только для себя, свинья! Поэтому я выстрелил ему в затылок, когда он выходил с ней. И чтобы быть честным до конца: она попыталась убить меня после этого. Она ударила меня, моя маленькая Жизель, ножом для разрезания бумаг с моего же стола.

Эрхардер засмеялся и прикоснулся к выступающему рубцу на шее.

– Я всегда рассматривал его как памятный знак. Я сделал ей честь, застрелив собственным пистолетом, не дав скосить ее автоматчикам, как других. Да, она стояла, прислонившись к стене, как ты сейчас, как юная Жанна д'Арк, с легкой улыбкой на губах, пока я подносил пистолет к ее голове... Теперь ты знаешь все.

– Да, теперь знаю.

– А ты, Кейт, как будто она вернулась ко мне. Она сказала, что вернется. Очередная насмешка судьбы. Было бы горько, если бы мне пришлось убить тебя.

– Для этого нет причин, герр Эрхардер. Вам известно, по какой причине я здесь. Я приехала встретиться с моим двоюродным дедушкой и двоюродными братьями и сестрами. Они в опасности, как и я, и причина тому – вы.

– Грустно, очень грустно, Кейт. Я не верю тебе. Ты, видимо, больше похожа на нее, чем предполагаешь. Не могу не удивиться, откуда ты, например, знаешь мое настоящее имя и эту историю.

Кейт пожала плечами, но ее мозг лихорадочно работал.

– Жизель послала письмо с моей матерью, рассказав правду о ее рождении и родителях, и о вас, герр Эрхардер, о том, как она боялась, что ее ребенок попадет в ваши руки. Только и всего. Я нашла это письмо совсем недавно и решила отправиться на поиски, чтобы узнать что-то еще о ней. Не так трудно было догадаться, что вы тот самый небезызвестный Эрхардер, по тому интересу к Жюмо и фон Фидлеру, который вы проявили во время моего допроса, так что ничего сверхсекретного в моих знаниях обо всей этой истории нет.

– Она решилась родить ребенка от фон Филлера и признала его отцом? Ни за что не поверю. Зачем ей нужен был этот публичный позор?

– Позора не было, как и не было изнасилования. Она любила его. Он любил ее.

– Они любили друг друга? – Эрхардер весь напрягся, хотя только что казался расслабленным. – Нет, никогда, никогда! Жизель для него ничего не значила и была лишь средством удовлетворения его похоти. И она презирала его. Все знали это! Где тебе сказали подобную ерунду?

– Это известно из письма Жизель. А почему же, как вы думаете, полковник фон Фидлер уводил ее от вас, и не одни раз, а дважды?

Глаза Эрхардера окаменели.

– Не верю! Чем докажешь?

– У меня нет доказательств, но они мне и не нужны.

Эрхардер улыбнулся.

– Конечно, тебе приятнее думать так, и, думаю, именно этого Жизель и добилась. Да, я вижу, вы словно проработали эту версию. Но не до конца, Кейт. Господи! Знай Гиммлер, что фон Фидлер стал отцом ребенка, чья мать была участницей Сопротивления, он бы знаешь что сделал с этим свидетельством любви? Фон Фидлер не принял бы этого всерьез и приложил бы все усилия, чтобы увидеть свою незаконнорожденную дочь мертвой, как это сделал я. И более того, до родов Жизель подписала письмо, составленное мною, где подтверждала факт изнасилования. Я собирался использовать это письмо против фон Филлера, но она украла его, и теперь я понимаю, почему. Она не любила фон Фидлера, нет. Она просто не хотела, чтобы на дочери было клеймо незаконнорожденной. И неудивительно, что она отправила ее в Англию.

Эрхардер захохотал, визгливо, срывающимся голосом, затем всхрапнул и посмотрел на Кейт оценивающим взглядом.

– Итак, передо мной внучка Эрнста и Жизель. Они оба в тебе одной, и как же это удобно. Ты, вероятно, проголодалась. Я принесу что-нибудь поесть.

Эрхардер вышел из комнаты, и она услышала, как ключ повернулся в замке. Она мгновенно вскочила на ноги, встала на кровать, стараясь выглянуть в окно. Ставни были закрыты и заперты, и только через щели попадало немного света, были видны верхушки деревьев, так что понять, где она находится, было невозможно. Кейт села на кровать и сжалась в комок, прислонившись к стене. «Только бы Себастьян был в безопасности», – долетела словно издалека мысль. И Жюмо тоже! Ее сердце оцепенело, казалось, она вообще утратила способность чувствовать. Зеркало под коленом холодило кожу и давило, и Кейт взяла его, чтобы посмотреться. На скуле выступил огромный синяк, губы распухли, как оладьи. Вроде бы лицо Кейт Соамс, а вроде бы и нет. Это было странно. Она точно знала, что у нее нет шансов остаться в живых, однако чувствовала, что это правильно, что она сейчас здесь, вместе с Эрхардером. Он сказал, что Жизель была его немезидой, и Божья кара должна была свершиться. Прошлое и настоящее слились и потекли вместе, чтобы стать единым целым.