Андрей Грязев - Мужу доверяй, но о себе не забывай, или Как при разводе не остаться на улице

То, что альтруистку Воздвиженскую зовут не Надежда Константиновна, а Татьяна Петровна, все окружающие считали сущим недоразумением. Татьяна без конца давала повод друзьям по-доброму подшучивать над своей преданностью мужу. Все свободные поверхности на полках шкафов и стеллажей были заставлены большими и маленькими, глиняными и пластмассовыми, белыми и разукрашенными фигурками Владимира Ильича и различными атрибутами Октябрьской революции — пионерскими значками, флажками с лозунгами, декоративными тарелками, на которых были нанесены изображения с советских агитплакатов. Ей нравилось быть Надеждой Константиновной. Она испытывала удовлетворение, слыша, как знакомые в разговоре с ее любимым мужем Виталием называли ее, Татьяну, не иначе как «соратница». Более точного определения для этой женщины и ее вклада в развитие и личности, и бизнеса своего супруга найти было нельзя. Когда Таня влюбилась в Виталия, он был молод, горяч и привлекателен. А то, что он жаден, жесток и расчетлив, спустя двадцать лет явилось настоящим открытием. Он ушел от жены, провернув дело так, что бывшая супруга осталась без гроша и крыши над головой.

Виталий владел в Москве издательским домом. Начиналось все, когда восторженный молодой поэт и филолог Воздвиженский бегал по конторам в надежде отыскать «своего» издателя. Постепенно мечты прогреметь самому на всю страну как певцу новой России начали затухать и, в конце концов, исчезли сами собой. Виталий обнаружил в себе способности менеджера, координатора. Его увлекло самиздатовское дело: перепечатывание творений злободневных, а потому опальных, талантливых авторов, организация встреч, подпольных кружков, участие в рок-концертах, сама эта аура андеграунда. Жизнь казалась наполненной великим смыслом, а фактически в ней были адреналин, портвейн, поклонницы и проблемы с милицией. До тех пор, пока в жизни Виталия не появилась соратница Татьяна. Она изменила траекторию движения Виталия во Вселенной и придала ему ускорение для нового, продуктивного дела, которое стало делом жизни.

Будущие стилист-парикмахер Таня и перспективный лидер самиздатовского движения Виталик учились в параллельных классах, жили в соседних домах и в школе друг на друга не обращали внимания. Да и спустя несколько лет, в момент начала их романа, у них было мало общих интересов. О том, что такое «субкультура», Таня могла лишь догадываться: ее подруги по училищу говорили лишь о парикмахерском мастерстве и тенденциях в макияже. За пределы двора и редких зарубежных журналов о высокой моде ее пугливый взор не распространялся. А Виталий считал, что нечесаные длинные волосы — лучшее украшение мужчины. Что их объединило, оставалось тайной и для самих влюбленных. Но как-то Таня забыла ключи от своей квартиры и бродила по двору, ожидая родителей. Она забрела во двор соседнего дома, там была обустроена вполне приличная детская площадка. Детишек и их мам в это время не было, и девушка в думах присела на качели. Теплый летний день плавно перетекал в вечер, как тугая смола. Виталий спешил домой занести какие-то документы. Он любовался янтарным небом и явно был доволен собой, чувствовал удовлетворение, что с каждым разом организовывать мероприятия у него получалось все успешней. Увидев Таню, он, сам не зная почему, предложил ей вечером пойти на концерт одного прогрессивного коллектива. Вместе. И Таня, так же ничего не понимая, согласилась. А через полгода молодые люди поженились.

Татьяна жила делом мужа. Сама не вмешивалась, не давала советов — только если он попросит. Она так смотрела на супруга, что он каждой клеточкой ощущал ее заботу, участие в любом начинании. Когда жена утрами хлопотала вокруг него — готовила завтрак, выбирала костюм, интересовалась планами на день, Виталий чувствовал, будто на него надевают бронежилет.

Он оказался прирожденным администратором. Он умел найти подход к каждому автору, договариваться о сделке на выгодных для него условиях, предвосхищать проблемы, продумывать действия на несколько шагов вперед. Предприятие процветало и обеспечивало семье вполне безбедное существование. Но на первую квартиру копили долго. Это было начало самостоятельного плавания Виталия в издательском бизнесе. Не все удавалось сразу. Случались ошибки, просчеты. Иногда филологическое чутье подводило, редакторы предавали, раскрученные авторы уходили, тиражи мертвецки пылились на полках магазинов, типографии приходилось печатать рекламные буклеты и научные брошюры за гроши, лишь бы «отбить» хоть какие-то деньги. Виталий приходил домой суровый, холодный, отчужденный, а становился ласковым, как котенок. Татьяна умела успокоить своего мужчину, вселить надежду, находить самые нужные слова и выбирать подходящий тон для их бесед. Особо ценимые рукописи муж приносил Татьяне и читал выборочно отрывки, с пристрастием допрашивая, что жена думает по поводу услышанного, какие образы рождаются у нее в голове и интересно ли ей узнать финал. Татьяна имела право вето на любое решение даже самого опытного редактора.

В те дни, когда случались финансовые катаклизмы и становилось понятно, что в доме скоро не будет даже корочки хлеба, а главное, уверенности, что черная полоса закончится, Татьяна становилась похожей на спрессованное полотенце — плотное, жесткое. Она непрерывно ездила по клиентам, соглашаясь на смешную оплату. Желающих «выписать» себе на дом высококлассного, имеющего признания мэтров, и при этом низкооплачиваемого стилиста-парикмахера ежедневно набиралось так много, что, казалось, их с трудом можно было обслужить и за неделю. Но Татьяна справлялась — стиснув зубы, ведомая идеей разделить с мужем и горести, и радости. А вечером, еле стоявшая на ногах, умудрялась приготовить роскошный ужин из самых простых и недорогих продуктов. Муж даже не догадывался, каким адским трудом его жена обеспечивает уют и тепло дома, а женщина старалась скрыть, насколько ей тяжело. Она знала, что мужу нужна ее поддержка, а не чувство вины за ее каторжный труд. «Ты — мой Ленин, я — твоя Крупская, вместе мы совершим революцию», — говорила Татьяна, целуя любимого в высокий лоб и имея в виду, конечно же, вовсе не смену политического строя.

Когда вдруг случилось так, что сбережения от доходов фирмы достигли суммы, достаточной для покупки квартиры, супруги ликовали как-то по-тихому. Одним темным зимним вечером Виталий пришел очень загадочный. Не раздевшись и не помыв руки, стал хватать подрумяненные оладушки прямо с раскаленной сковороды, не обращая внимания на легкое ворчание Тани, а потом вдруг торжественно, нарочито картавя, объявил, забравшись на табурет и вытянув вперед руку: «Отдельное жилье — Таньке и Витальке! Ура, товарищи!».