Валерия Клеманс - Пучина моего отчаяния

18+

Горячий воздух летнего Чеджу обволакивает тело, заставляя покрываться мурашками от контраста температур. Ноги опущены в морскую воду, волны слегка толкают голени, а стопы зарываются в гальку, пропадая между камнями.

Попытка вздохнуть полной грудью. Что-то больно отдается прямо в солнечном сплетении, и Оливер понимает, что боль никак не связана с физической.

Вновь тяжело дышать.

Появляется желание зайти в море и окунуться. С каждым шагом вода все выше и выше, закрывает живот, поднимается до груди, мажет по ключицам и сходится вокруг шеи.

Может, нырнуть?

Оливер обхватывает нос большим и указательным пальцами, перекрывая возможное попадание соленой воды, слегка пружинит на ногах и уходит с головой вниз. Море давит на уши, слышно, как работает мотор проплывающего мимо бухты парома. Рядом проскальзывают маленькие рыбки, некоторые сталкиваются с голенями Оливера и тут же отдаляются, в страхе пропадая в морской глубине.

Успокоиться не получается. Грудь все так же сводит болью, плавать невозможно, а расслабиться тем более. Оливер с разочарованным выдохом выныривает, убирает прилипшие ко лбу волосы и протирает лицо. Отдохнуть действительно не получается.

– Оливер? – раздается голос раздраженной матери. – Оливер Ёнсу Ли, выбирайся сейчас же, мы опаздываем на обед! Будто не знаешь о расписании приемов пищи в отеле, неугомонный мальчишка!

Молодой человек тяжело выдыхает. Возвращается на берег, идет по раскаленным от солнца камням, надевает тапки, которые норовят порваться в любой момент от хождения по гальке. Кожу начинает жечь после соленой воды, солнце прибавляет своих сил, оставляя на теле Оливера красные пятна загара. Крем за пять тысяч вон оказался пустой тратой денег.

В столовой, перед огромным выбором блюд, мальчик теряется. Смотрит на себя, на пустую тарелку перед собой, на родителей, бегающих из стороны в сторону и умудряющихся собрать все с каждого подноса. Закрывает глаза, тяжело сглатывает липкий комок подкатившей паники и медленными шагами подходит к блюдам. Рис, макароны, картофельное пюре, жареная лапша. Кладет себе ложку риса. Курица, рыба в кляре, колбаски, приготовленные на гриле, жареная свинина. Выбирает маленький кусочек курицы. И так по кругу, собирая по одной штучке свежих овощей.

Останавливается. Смотрит на свою тарелку, и начинает кружиться голова. Много еды, слишком много, из-за чего хочется кричать.

«Спокойно, Оливер, это всего лишь еда, верно? Ты не потолстеешь, пообедав здоровой пищей».

Боже, как сильно сводит живот. Подкатывает теперь настоящая, физическая тошнота, и Ли пытается понять, от хот-дога, съеденного несколько часов назад на пляже, или потому что парень сильно голоден?

«Хот-дог… я не должен был есть его. От хлеба, жареных сосисок и кетчупа я могу прибавить в весе».

Оливер оглядывается, находит макушки родителей, уже сидящих за столом, аккуратно пробегает мимо остальных гостей отеля, отодвигает стул и садится напротив мамы. Отец, неизвестно, заинтересован ли вообще происходящим, дежурно спрашивает, почему у него так мало еды в тарелке.

– Я не голоден, папа.

Мать отрывается от обеда, отпивает чай и пытается выбрать, за что именно взяться сейчас.

Оливер медленно кушает, усердно разжевывая каждый кусок.

– Правильно, – заявляет женщина, не поднимая своего взгляда на сына, – чем меньше ешь, тем меньше прибавишь в весе.

«Прибавишь в весе…»

Ли дергается от этих слов, жмурит глаза и прижимает подбородок к груди. Зачем, зачем, зачем она это сказала? Почему именно сейчас?

Звездочки перед глазами. Кружится голова от мысли о лишних килограммах. Мальчик открывает глаза, смотрит на еду и автоматически высчитывает калории.

Сто двадцать, восемьдесят, а у этого овоща всего лишь тридцать… Еще, еще и еще. Четыреста калорий. Уже выходит девятьсот за день, а сейчас всего лишь обед.

Ужинать Оливер заранее отказывается.

Личный дневник Оливера.

«Вероятно, я отчаялся, раз решил забежать в магазин у отеля, купить себе тетрадь с ручкой и начать вести дневник.

Но я не знаю, кому еще могу доверить все, что накопилось в моей душе.

Я правда устаю от всего. Каждый день, каждый чертов день словно сжирает меня заживо, пережевывает и выплевывает. Как я еду, так и в ответ жизнь меня.

В десять лет я весил сорок восемь килограммов, в то время как мои ровесники весили не более сорока пяти. Три килограмма же не имеют никакого значения?

Для моих родителей – имеют. Постепенное давление, фразы „ты толстый, страшный, выглядишь отвратительно, тебя никто таким не полюбит“ сыпались от них, а затем я стал слышать подобное от моих одноклассников, хотя я особо не отличался ни от кого телосложением.

Одиннадцать лет – пятьдесят четыре килограмма. Я уже не помню точно, с чем была связана прибавка в весе, но мои одноклассники постоянно указывали мне на то, что я выгляжу больше них. Дома запрещали есть сладкое, из-за чего я покупал что-то себе по дороге из школы и ел, пока никто не видел.

Тринадцать лет. Я впервые почувствовал себя потерянным ребенком. Собственно, мне сейчас девятнадцать, за шесть лет так ничего и не изменилось.

Четырнадцать. Я влюбился в парня бесповоротно, отдавая себя чувствам полностью и без остатка.

В итоге мою душу растерзали на куски, бросили на асфальт и станцевали на ней, хорошенько оттоптав. Я не встречался со своим любимым человеком, он брезговал даже говорить о чувствах.

Что именно меня разбило?

Собственничество. С его стороны. Забавно, что собственником был не я, потому что влюблен был именно я, а не он. „Не ходи с ним, не говори с ней, твоя бисексуальность тебе не на руку, не общайся с девушкой, игнорируй того парня“. Я чуть не потерял своих друзей из-за него.

А потом начались взгляды. Пламенные? Скорее, прожигающие насквозь.

Лихорадочно руками по телу, предложения заглянуть в квартиру, сесть на него. Дома заваливал меня на диван и ложился сверху, а во время прогулок держал мои руки в своих, пытаясь согреть.

Постоянно встречался с девушками, и каждый раз приходил с новой, словно девушки – вовсе не люди.

Я влюбился в человека, который хотел пользоваться людьми во всех смыслах и не видел никаких границ перед собой.

Последним аккордом стал день, когда я решился открыться ему и рассказать об абьюзе в семье. Он не поверил мне, назвал лжецом.

– То, что ты мне рассказываешь, бывает только в сериалах. И ты вообще себя видел? Ты говоришь, что сидишь на диете, но где? Где результат?