Тала Тоцка - Я буду с тобой

На пятнадцатилетие мы все получаем в подарок смартфоны, одинаковые, явно недешевые – мы хоть и детдомовские, в таких вещах сечем не хуже домашних. К каждому смартфону в комплекте идет бампер. Мой – нежного пастельного оттенка с сердечком в углу. И у меня трясутся руки.

Я сразу все понимаю, как только вижу сердечко. Бегу на лестницу, прячусь под самый высокий пролет, несколько раз целую сердечко и только тогда включаю смартфон.

Пользоваться телефоном умею, у нас у всех уже есть планшеты, они нам нужны для учебы – презентации, электронные библиотеки, электронные учебники. И какой-то магазин пропиарился, подарил детскому дому партию планшетов.

Загорается экран, я долго его рассматриваю. Жду чуда? Наверное. Я умею ждать, и чудо случается.

«С днем рождения, Доминика!» – приходит от абонента без номера, там лишь безликая аватарка, но я знаю, что это Тим. И написать ответ я не могу.

Он все правильно делает. Если у меня будет его номер, я не удержусь, начну ему звонить или писать. Он этого не хочет, иначе просто пришел бы.

Но я все равно напишу, как я скучаю, только не здесь. Мой дневник я обнаружила под подушкой в тот день, когда вернулась в детдом из санатория, и теперь снова пишу там Тимуру письма.

Верю, что он прочтет его однажды, даже не сомневаюсь, поэтому обдумываю каждое слово, представляя, как он будет читать. Вижу его внимательный взгляд, вертикальную складку на лбу, закушенную нижнюю губу. Он читает, потом отбрасывает тетрадь в сторону, потом проводит рукой по жесткой шевелюре. Ожесточенно трет лицо, замирает, а потом снова хватает дневник и читает.

Не знаю, откуда такие кадры, но мне давно кажется, что у нас с ним особая связь. Я уже не помню, как это, когда есть родители, но точно знаю, что перестала быть сиротой в тот день, когда в моей жизни появился Тимур Талеров.

Два года назад

– Девочка! Моя бедная девочка! – в голосе дамочки напротив звучат истеричные визгливые нотки, а я удивленно разглядываю незнакомку.

Это моя тетя. Троюродная сестра моей мамы. Я ее вообще не помню, зато она, судя по судорожным всхлипам и стенаниям, меня помнит очень даже неплохо. Иначе зачем так убиваться?

– Ну что же ты как неродная, Доминичка? – Татьяна Борисовна подталкивает меня к посетительнице, хотя, судя по поджатым губам, моя новоявленная родственница ей не очень нравится.

– А где вы были десять лет? – спрашиваю, в упор глядя на Владиславу.

Ее зовут Влада, она похожа на голливудскую звезду, и на мой вопрос ее брови выгибаются дугой.

– Доминика, деточка, я ведь уже все объяснила!

Ах да, три неудавшихся брака, куда там было втиснуть шестилетнего ребенка! Еще и чужого.

Потому что я ей чужая, как бы она сейчас ни хлопала ресницами и ни пыталась изобразить из себя родственную душу. А я тем более не пытаюсь.

Влада собирается стать моим опекуном, о чем и пришла мне сообщить. Мне и Борисовне. Она долго расписывает мне, как дружно и счастливо мы с ней будем жить, а мне становится тоскливо.

Мне шестнадцать лет, в детдоме мне осталось два года. Потом я стану совершеннолетней, и мне не понадобится опекун.

Но, видимо, опекунский совет думает иначе, потому что Владислава начинает часто ко мне приезжать.

Меня совершенно не трогают ее слезы, которые она периодически начинает пускать, вспоминая маму. Они мне кажутся насквозь фальшивыми, как и все, что извергается из уст этой женщины. Она удивительно неискренняя, и мне непонятно, почему этого не видит никто, кроме меня.

Наверное, Влада умеет произвести впечатление, потому что потихоньку очаровывает всех, даже Татьяну Борисовну. Она таскает в детдом печенье и конфеты ящиками, моим подружкам втихаря подсовывает косметику и женские журналы с моделями и со слезливыми любовными историями.

Окружающие дружно начинают упрекать меня в холодности и неблагодарности. Мне, конечно, наплевать, но мое мнение никто и не спрашивает. Девчонки откровенно завидуют, представляя, в какой рай превратится моя жизнь.

– Если хочешь, мы не поедем ко мне, дорогая, – самоотверженно заглядывает мне в глаза Влада, – мы будем жить в твоей квартире. Там как раз нужно навести порядок.

Я ни разу не была в своей квартире, которая досталась мне от родителей. Знаю, что ее сдает администрация района, которая выступает моим опекуном. Мне на счет поступают деньги за аренду, я не знаю сколько, но догадываюсь, что как минимум в два раза меньше, чем на самом деле жильцы платят за квартиру.

Но мне все равно, тем более что я все равно ничего не могу изменить. Это так несправедливо, что Тимуру, которому я по-настоящему дорога, меня не доверили, а какой-то лживой чужой тетке отдали. Но к шестнадцати годам я уже твердо усваиваю, что жизнь и справедливость – это понятия, которые как две параллельные прямые, никогда не пересекаются.

Сегодня Владислава забирает меня из детдома. Мы с Сонькой сидим во дворе и греемся на солнце.

– Ну как же это, Ника! – в сотый раз горестно восклицает Сонька и качает своими рыжими лохмами. – Как тебя могли отдать этой козе!

Если бы моим опекуном стал Тимур, я бы уговорила его и Соньку забрать, знаю, он бы не отказал. Но «коза» ни за что не возьмет Соньку, я даже спрашивать не буду. Если она хотя бы позволит ей приходить к нам в гости по выходным, это уже будет победа. Но почему-то я сомневаюсь даже в этом.

Влада подъезжает на такси, и мне это тоже не нравится. Хотя все правильно, пусть у меня немного вещей, но они есть, набрался целый чемодан одежды и учебников.

Тетрадку я из тайника не забираю. Не знаю, почему, но я уверена, что Владислава будет рыться в моих личных вещах, и я не хочу, чтобы она знала о Тимуре. Это моя тайна, которой я не собираюсь ни с кем делится, а Влада для меня всегда будет чужой.

Меня провожают всем детдомом, Влада недовольно морщится, впрочем, стоит мне на нее посмотреть, тут же расплывается в улыбке.

– Все в порядке, милая? – с преувеличенным вниманием спрашивает она, глядя на меня в зеркало внутреннего обзора, а потом улыбается таксисту. – Забрала племяшку из детдома. Они там как волчата, неприветливые, неулыбчивые.

– Ничего, отогреется, – беспечно кивает таксист, а мне хочется, чтобы мы ехали вечно, не доезжая до дома. Я не хочу оставаться с Владой один на один. Я ее боюсь.

У нас отношения не складываются с самого начала. Влада хочет остричь мне волосы, а я не даюсь.

– Ты как семинаристка с этими патлами! – кричит опекунша, в сердцах швыряя в меня журналом, в котором она выбрала для меня модную стрижку.

– Если девочка не хочет, не нужно заставлять, – мягко возражает мастер салона, куда Владислава привела меня, чтобы, по ее словам, сделать из меня человека.