Вера Копейко - Окольцованная птица

— Я еще не уехала.

— Уедешь. Сомов мне сказан, что пришли все бумаги. Даже паспорт готов.

— Ага. Они и билет прислали. Рейс, между прочим, не Аэрофлота, а британской компании.

— Отлично. В прежней жизни я полетала на гастроли. Куда нас только не носило — в Европу, в Азию, — говорила Надюша, опуская юбку на стол. — Ты ведь знаешь, что я исполняла характерные танцы у Моисеева сразу после училища? Я скажу тебе совершенно честно и откровенно: сервис отличался как небо от земли.

— Здорово, ты объехала весь свет, — с завистью в голосе сказала Ульяна.

— Не скрою, здорово. — Она вздохнула. — Только век танцора короток. Самое трудное знаешь что? Вовремя понять это. Слава Богу, мне хватило мозгов. — Надежда выпрямилась. — Я поняла, что не хочу ждать, когда меня отправят в отстой, и перешла в костюмеры. Меня всегда тянуло шить. Поэтому еще десяток лет я была в ансамбле. А потом меня отловил Сомыч. Но эту историю ты сама знаешь. — Она помолчала. — Бывает такое в жизни. Кстати, вот еще одно подтверждение того, что ничего не случается просто так. Помнишь, я приехала на похороны его жены, которая приходилась мне двоюродной сестрой, с которой мы не виделись с детства? А мы, татары, очень дружные. Когда я узнала, что она умерла, я захотела с ней проститься. — Она улыбнулась, и Ульяна заметила печальные складки вокруг рта. — Сомычу она была хорошей женой. Я тоже его люблю, — закончила она, казалось бы, совсем о другом.

— Я тебе завидую, Надюша. Ты можешь полюбить мужчину.

— А ты нет, что ли? У тебя сколько было поклонников…

— Я не любила их. Так, дань телу. Я не отказывала ему. Я считала, что оно тоже имеет право на свою порцию удовольствия. — Ульяна пожала плечами.

— Хорошо, что сейчас на это смотрят не так, как раньше. Но, я тебе скажу, у каждого человека есть где-то свой человек.

— Только не говори мне про две половинки, которые… — Ульяна сморщила нос, будто от одной мысли услышать столь тривиальную фразу, ей стало дурно.

— Неужели ты считаешь меня такой замшелой? Каждый человек — отдельный человек, никакая не половинка. Просто можно и надо, я считаю, найти себе самую лучшую компанию, в которой уютно, приятно, надежно. Скажи честно, признайся себе, если бы у тебя был нормальный муж, не просто мужчина, но и единомышленник, друг, тебе не было бы сейчас так тягостно из-за твоего долга. Какая-то часть груза лежала бы и на нем. Быть замужем за нормальным человеком — это удобно, в конце концов.

— Но ты за это должна расплачиваться. Принимать его условия…

— Как за все в жизни. Но ты можешь выставить тоже свои условия. Брак — это договор, если угодно. Договор двух нормальных личностей. Не зря теперь даже у нас заключают брачные контракты, как на Западе. Ты остаешься независимой, если прервешь договор. Если захочешь. Знаешь, я сама не думала, что такая вещь позволяет себя чувствовать иначе. Я помню, когда я думала развестись с первым мужем, меня пугало, а как мы разведемся чисто технически? Кому — что? Мы были небедные оба, ты сама понимаешь. От тоже танцевал, ездил. Я должна тебе сказать, того, через что я прошла, никому не пожелаю. — Складки вокруг рта Надюши стали еще глубже. — А с брачным контрактом ты не чувствуешь себя в кабале у другого, более сильного, причем, заметь, уже не партнера, а противника.

— Ты хочешь сказать, что и у тебя с Сомычем есть брачный контракт?

— Да, — сказала Надя и посмотрела на Ульяну, у которой глаза откровенно полезли на лоб.

— Он такой продвинутый? Надюша засмеялась:

— А ты думала, что если ему пятьдесят два, то он уже одной ногой не здесь? — Она покрутила головой. — Не-ет, дорогуша, он еще в силе, причем у него сибирская закваска, он будет и через двадцать лет как огурчик. Это я тебе говорю. А контракт мы заключили, потому что у него есть сын от первого брака, у меня дочь. Кое-что я сумела наплясать за свою жизнь, он кое-что тоже… настрелял. — Она засмеялась. — Случись что — мало ли в жизни поворотов? — я не хотела бы никаких тяжб.

— Ты… не уверена в нем?

— Даже в себе нельзя быть до конца уверенной, — сказала Надюша, сдвигая юбку на край стола. — Кофе или чай?

— Нет, спасибо, ничего. — Ульяна покачала головой, застегивая молнию на джинсах.

— Люди меняются неожиданно для себя. От состояния души, здоровья, окружающей среды, от возраста, от… кислотного дождя, например.

— Ну ты и язва, Надюша.

— Просто этот пример для тебя самый доходчивый. Посмотри, в кого ты превратилась после этого чертова дождя!

— Я? — Ульяна пожала плечами. — Неужели изменилась?

— Да ты ни о чем другом не думаешь, кроме как об этом да о том, как расплатиться с кредитом.

— Но я должна…

— Должна. Но чтобы не зациклиться и не спятить, тебе надо отвлечься. Посмотреть на все со стороны. Хорошо, что эта окольцованная птица досталась тебе. Это знак, ей-богу.

— Знак? Но какой?

— Не знаю какой, но знак. Ты вообще могла не подстрелить птицу с кольцом. А если и с кольцом, то не с таким старым. Насколько я поняла, на конференцию созывают тех, кто добыл именно птиц с кольцами того года, как твое?

— Да, ты права.

— Еще бы не права! Сомыч разъяснил все очень подробно и доступно. Он тоже рад за тебя. Расслабься наконец.

— Я попробую. Спасибо за примерку.

— На следующую приглашу. А теперь прощай. Приступаю к исполнению своих прямых обязанностей жены. Сегодня я собираюсь удивить Сомыча.

— Чем?

— Раковым супом. Деревенские мальчишки принесли, я им джинсы как-то подшивала. Раки отменные. Кстати, если есть желание провести вечер с семейной парой, приходи. Будет вкусно, обещаю.

— Спасибо, Надюша. Как получится.

Ульяна вышла из теплого дома Сомовых, чувствуя, как настроение меняется. Сторожевой пес Красила неизвестной породы, но явно с кровью овчарки и сенбернара огромной устрашающей тушей лежал на крыльце. Он лениво открыл один желтый глаз и тут же закрыл, не удостоив Ульяну вниманием. А вообще этот пес знал свое дело, ни за что бы не пропустил никого чужого ни в дом, ни из дома. Ульяна улыбнулась, поймав себя на том, что испытывает чувство легкой гордости. Она своя.

Она помахала рукой Красиле, заметив узенькие щелочки глаз. Ишь, прикидывается, что ничего не видит, а сам следит. Настоящий охранник. Она улыбнулась. Интересная у него морда — черного цвета, а если присмотреться, то можно уловить сходство с маской омоновца.

Ульяна закрыла за собой калитку и пошла к себе.

Вечер был по-весеннему теплый, даже слишком теплый, рановато для северных мест такое тепло. Этот поворот к лету, предощущение удовольствия от новой юбки соединились вместе, и она почувствовала, как кровь побежала быстрее, напористее. Словно что-то необыкновенное, новое ожидало впереди.

Она ощутила то, что можно назвать весенним нетерпением.