Вера Копейко - Тест на любовь

Мужчина вскинул голову.

— Я не знаю, почему не пошлю вас подальше с вашими вопросами. Но, наверное, я утомился беседовать на эту тему с самим собой. Я исчерпал все ответы.

— Есть в отношениях между людьми эффект попутчика, — тихо сказал Широков. — Проще излить душу незнакомцу, чем кому-то близкому. А если незнакомец — психолог, уверяю вас, эффект будет двойной. И потом… — Широков пригнулся к столу и, хитровато посмотрев на мужчину, прошептал: — Я не возьму с вас денег. — Оба расхохотались, после чего всякое напряжение пропало. — Итак, меня зовут Андрей Широков, — представился он.

Мужчина протянул ему визитную карточку. Андрей прочел: «Ярослав Воронцов. Энтомолог».

— О, как интересно, — протянул Андрей. — Так вы наверняка и охотник? Разве можно шататься по лесам и полям без оружия? Разбираетесь в ружьях?

— Надеюсь, что так. У меня есть кое-какие.

— Ну, тогда нас просто свела судьба… Я тоже в некотором роде… Но об этом потом. Кстати, то, что нас с вами объединяет, поможет понять вашу ситуацию. Итак, расскажите мне все, что хотите. Начните с чего угодно. Я весь внимание.

— Мы жили очень счастливо несколько лет. Мы встретились уже людьми пожившими, каждый со своим прошлым. У нее сын от первого брака. У меня две дочери. Мы познакомились в аэропорту. — Он усмехнулся. — Нас потянуло «руг к другу сразу, с необыкновенной силой… Мы сошлись. Построили домик в лесу… — Он отпил водки. — Знаете, чудесное было время.

Глаза Славы Воронцова устремились в пространство. Казалось, он снова, сцена за сценой, видел прошлое.

Андрей ждал, когда мужчина вернется в реальность. Он не торопил. Его сердце билось учащенно. Но ему все становилось ясно. Оставался интерес — что он, Широков, еще не вычислил? О чем не догадался? Он ни секунды не сомневался, что Ольга сама захотела освободить Славу от себя.

— Я был в экспедиции и получил по почте… — Он шумно вздохнул и замер, словно опасался произнести следующее слово. Но пересилил себя и произнес: — Фотографию. Теперь-то я начинаю кое-что понимать. — Он горько усмехнулся. — Вы видели ее, она висит на выставке, «Любовь лесовина и лесной нимфы». Но, — он покрутил головой, будто стараясь освободиться от какого-то наваждения, — это не совсем она.

Воронцов мог не продолжать. Андрей Широков понимал, что мастер фотографии способен проделать с этим кадром. Да, какая мощная вещь фотоснимок — можно ничего не говорить, не писать, а просто дать человеку в руки кусок картона, и все. Не зря наскальные рисунки появились гораздо раньше письменности. Можно и сейчас письменность упразднить и открыть фотошколы… Потом он одернул себя, посмотрел на здоровенного мужчину и подумал в который раз — о Боже, ну почему мужчины наивны, как дети?

Себя он к этому числу не относил по одной причине — он чувствовал в себе способность перевоплотиться в кого угодно — мужчину, женщину. Он пробовал… Давно, очень давно.

— После того, что я увидел, я кинулся звонить ей. Но никто не брал трубку. Когда я вернулся, ее вещей не было. У нее есть своя квартира, но ее не было и там. Я больше не видел ее. — Он помолчал и поднял на него глаза, полные отчаянной боли. Голос его стал хриплым. — Теперь я все понял. Вы видели кадр. Там не видно лиц, только переплетенные тела. На фотографии, которую я получил, тела те же, но были лица. Ее лицо и… незнакомого мужчины. Боже мой, какой я дурак! Ревность затмевает разум. Если бы мне о таком рассказали, я бы не поверил. Или громко хохотал, если бы в мужской компании услышал о таком трюке. Но теперь-то я вижу: это наши тела, это мы с ней возле нашего домика! Я помню тот день. Тогда мы нашли потерянный топор, под досками, на которых расположились… Но я не знал, что она снимала тогда. Я ее не виню. Она художник, она имеет право. — Он покачал головой, совершенно потрясенный. — Это был удар. Знаете, Андрей, мое сердце болело, после нее у меня не было ни одной женщины. — Он помолчал. — Я не знаю, как сложилась ее жизнь после, чем она жила и с кем. У меня был телефон ее давней подруги, Татьяны Песковой. Но однажды я позвонил. Я выпил, много, и решил, что смогу поговорить с ней. Но мне не повезло — или, наоборот, повезло. Ее не оказалось дома. Значит, так суждено…

«А что такое суждено? — подумал Андрей. — Суждено то, что мы себе ссуживаем. Наша лень, неподъемность, нерасторопность, наша энергия, наша страсть — все, что в нас есть. Но такие люди, как я, нужны вам, чтобы подтолкнуть, стронуть с места, заставить вас принять решение, которое вы внутренне уже приняли, но боитесь его, потому что оно вас выталкивает за пределы круга ваших представлений, вашей замшелости, вы боитесь его покинуть. И я внушаю вам, что именно вы приняли решение. Сами захотели».

— А какая она была женщина! Казалось, мне она послана Богом, я так хотел, чтобы у нас была настоящая семья с кучей детей, похожих на нее. Я говорил ей про это, а она смеялась — уж прямо и куча… И вот, заставила меня уйти.

Голос Воронцова смолк, он отпил водки. Глаза его были полны печали.

— Понятно. Значит, вы теперь даже не знаете, что с ней? Где она? Ничего, да?

Он покачал головой.

— И потому пришли на выставку? Чтобы узнать?

— Я себе объяснил, что зашел случайно, как любознательный человек… А если честно, конечно, я хотел узнать о ней как можно больше. Вы же видели, сколько афиш расклеено по городу? Во всех вагонах метро ее портреты. Из чего я заключил, что дела у нее идут превосходно. Я знаю, сколько стоит оплатить такую выставку, я сам недавно участвовал, точнее, моя фирма, я чуть не разорился, хотя и не жалуюсь на дела. Значит, у нее есть спонсор. Неудивительно, что такая женщина не осталась одна.

— Вы узнали здесь все, что хотели?

— Нет. Я только догадался о главном — по какой-то причине она захотела вытолкнуть меня из своей жизни. Фотографию прислала она мне сама. Хотел бы я знать причину. Может быть, она уже тогда кого-то нашла… Я знаю, больше всего на свете она хотела выставиться в фотоцентре, в какой-то мере это была цель ее жизни — обрести славу фотографа. Но ведь я мог ей помочь. Она это знала. Я нашел бы деньги. Не могу сказать, что ее снедало тщеславие, нет, вполне законное желание творческого человека получить оценку своего труда. Смешно звучит, не по-русски. Но сейчас можно говорить так, как вздумается. — Он вздохнул, допил водку. — Но Ольга не учла — время славы прошло в нашем обществе. Теперь время денег. Видите, на выставке — никого. А заплати сегодня репортерам, они сбегутся. Толпами. Они будут славить ее, трубить во все трубы, какая замечательная фотохудожница Ольга Геро. — Он усмехнулся. — Спасибо за компанию. И за внимание, Андрей Широков.

Слава хотел подняться, но Андрей удержал его.

— Погодите, погодите, дайте подумать… Впрочем, нет. Ответьте мне только на один вопрос: вы любите ее сейчас?