tanasa - Не может быть

Щекастый купидончик прятался от дождя под козырьком крыши. Он тоскливо оглядел пустынную улицу. Очень хотелось кушать. Со злостью посмотрев на единственную стрелу в колчане, малыш опять замер, слегка подрагивая крылышками.

Вдруг его внимание привлек звук отворяемого окна. Словно бабочка, стремящаяся к огню, он порхнул к цели. Приземлившись на подоконник, оглядел комнату. Лицо его расплылось в улыбке.

– Есть! – радостно воскликнул он, и, чтобы иметь обзор получше, взмыл к потолку.

– Какая-то канцелярия. – Его взгляд скользнул по застекленным шкафам с огромным количеством папок, книг, тетрадей, книжным полкам на стенах, картинам и остановился на женщине, сидевшей за столом в кресле с высокой спинкой. Видать, хозяйка этого кабинета. Уж больно величаво восседает.

– Царица на троне, – восхитился он. – Красивая! – залюбовался. – Но стерва, – добавил, с досадой причмокнув язычком. Подлетел поближе, всматриваясь в карие глаза. – А ведь никого-то у тебя и нет. Всех прогнала!

Стерва же в свою очередь пристально смотрела на собеседницу, нахохлившуюся взъерошенным воробышком на стуле напротив.

– Анна Николаевна, что ЭТО?! – схватив со стола несколько бумаг, со злостью бросила их обратно. – Я вас спрашиваю, ЧТО ЭТО?! – её голос звенел сталью.

– Это отчет, – ответила та, не поднимая головы.

– Ну-ну. А я – царица Савская.

– Не-е-е, – протянул купидончик. – На неё ты как раз и непохожа, а вот на княгиню Зинаиду Юсупову – очень даже! – он радостно засмеялся, довольный своей наблюдательностью.

– Та-ак, а теперь посмотрим на Анну, которая Николаевна, – амурчик подлетел поближе к сидящей на стуле женщине.

Густые русые волосы забраны в небрежный хвост, глаза за стеклами очков кажутся маленькими синими озерцами, носик-курносик, лёгкая россыпь веснушек, скулы красиво очерчены.

– А губки-то, губки как хороши! Пухленькие, как облачко, – восхитился малыш.

– Анна Николаевна, отчет должен быть лаконичным! Вы понимаете значение этого слова?

– Там всего лишь четыре страницы.

– Да, четыре, – подтвердила стерва, – но чего?

Водрузив очки на нос, дама в кресле подняла со стола листок и начала читать:

«В одном из залов (галерея Аполлона) хранится легендарный бриллиант Санси, весом 55,23 карата. Он был найден в Индии в XI веке. Его продавали, крали и дарили. В одно время знаменитый камень стал чуть ли не вершителем европейской истории…»

– И это вы называете финансовым отчетом о поездке во Францию?! – она умолкла, словно ей недоставало воздуха.

– Там дальше есть о финансовых затратах. На последнем листочке. – Анна Николаевна несмело посмотрела на хозяйку кабинета.

– Вы издеваетесь?! Мне нужен отчет в виде таблицы, выполненный в экселе. На кой мне ваши впечатления о посещении Лувра! Вы работаете в элитной частной школе, которую финансируют люди, считающие каждую копейку! И заставляют отчитываться за каждую копейку директора! Меня! Отчитываться! А вы словоблудием занимаетесь. Свое краснобайство применяйте на уроках! Вам понятно?!

– Я не умею работать в экселе, – прошептала чуть слышно бедняга.

– Что вы там себе под нос бормочете?! Да поднимите же голову! – собеседница Анны Николаевны встала с кресла и подошла к женщине.

Та подняла лицо. В глазах стояли слёзы.

– Елена Владимировна, я не умею работать в экселе, – повторила она.

– Сколько вам лет, Анна Николаевна?

– Сорок. Будет летом.

– Да-а-а. Вы дивный экземпляр. Мне такие ещё не встречались, – протянула задумчиво. – Только сырость здесь не надо разводить, – добавила, увидев, что собеседница вот-вот расплачется. – Держите, – протянула упаковку бумажных салфеток.

– С-с-спасибо. – Анна Николаевна вытащила салфетку и, сняв очки, принялась их протирать, виновато моргая. Вся её поза выражала такую покорность и уныние, что Елена Владимировна почувствовала раздражение и несвойственную ей жалость. Она поспешила отвернуться от этого зрелища и подошла к окну.

– Бедняжечка! – купидончик заглянул в синие, как небо, глаза и просто утонул. – Какая душа! Какая ласковая и беззащитная душа! И совсем одинёшенька, – он шмыгнул носом, отгоняя непрошеные слёзы. – Ничего, это дело поправимое, – метнул взгляд к окну.

– Почему вы не отдали чеки в бухгалтерию? – спросила Елена Владимировна.

– Я отнесла. Но Ольга Викторовна неважно себя чувствовала и попросила меня написать отчет, чтобы было быстрее.

– Ну да, а вы умеете только сочинения писать, – хозяйка кабинета пристально посмотрела на фигурку, застывшую на стуле:

«Какая она беспомощная и хрупкая. И по жизни, скорее всего, такое же недоразумение. Интересно, семья у неё есть? Педагог, конечно, хороший, – мысли прыгнули в другую область, – и специалист отличный. Чего только стоит знание трёх или четырёх языков? Надо будет посмотреть в личном деле. Директор должен знать такие данные», – укорила себя.

Повернулась к окну.

– Дождь уже закончился, – произнесла обрадованно.

Купидончик засуетился. Скорее бы домой! До чего же под ложечкой сосёт!

Лишь бы стрела отозвалась. Потянулся к колчану. Стоило дотронуться до древка, как оперение заиграло всеми цветами радуги.

– Ух ты! – он улыбнулся. – Не зря меня дождь сюда загнал.

Натянул тетиву лука, прицелился и выстрелил.

– Надеюсь, у вас все получится, – бросил малыш напоследок и вылетел на улицу.

– Как-то мне нехорошо, – Елена Владимировна поднесла руку к груди, – вот здесь… словно иглой раскалённой пронзило… Ху-ухх, – выдохнула тяжело.

– Ой! Вам нужно присесть! Не двигайтесь! Я стул принесу, – Анна Николаевна метнулась было за стулом. – Ой, нет! Воды! – бросилась к кувшину, рукой задела его по касательной, кувшин перевернулся. Вода разлилась по столешнице, грозя намочить несчастный отчет и ещё какие-то бумаги.

– Салфетки! Где они? – взгляд горе-спасительницы заметался по кабинету.

– Анна Николаевна, пожалуйста, успокойтесь, присядьте. Мне уже лучше.

– Да?! – и столько в этом слове было облегчения и радости, что Елене Владимировне стало неловко.

– Видимо, межрёберная невралгия. Окно было открыто… И часто вы бываете такой… – директор замялась, подыскивая, неожиданно для себя, слово помягче.

– Неуклюжей? – раздалось из-за спины полуутвердительно.

– Не то чтобы неуклюжей…

«Господи, что это со мной?! Журнал по технике безопасности придется переписывать. И накладные промокли», – все это пронеслось в голове директорши, но обычной злости не вызвало.

– Только когда волнуюсь. Особенно, когда очень волнуюсь, – Анна Николаевна смотрела на мокрые бумаги в руках Елены Владимировны и чувствовала, как краска стыда заливает щеки и шею. – Извините, пожалуйста, я не нарочно. Я очень испугалась, что у вас что-то с сердцем, – и добавила чуть слышно: – У меня папа умер от инфаркта.