Инга Максимовская - Аттракцион мести

– Лана, так ты ответишь мне, или так и будешь молчать? – спросил Карен, перебирая рассыпавшиеся по смятой подушке, каштановые волосы женщины, которая безучастно смотрела в потолок. Странно, но нужна ему была только эта невозможная, израненная красавица. Он вспомнил. Как впервые увидел Милану. Она брела по заснеженной улице, подволакивая ногу, жалкая и нестерпимо притягательная. Даже жуткие шрамы, пересекающие ее лицо не оттолкнули его тогда. Милана не вспомнила его, того запуганного, нищего мальчишку, с которым училась в одном классе, и мужчина решил не напоминать. Пусть знает его таким, сильным, богатым, уверенным в себе хозяином жизни. А он так ее и не смог забыть. Все время вспоминал девочку с косичками и ресницами бабочками. Память услужливо подкидывала ему воспоминания. Особенно запомнился Карену день, когда их принимали в пионеры. Он все утро гладил рубашку, подаренную доброй соседкой, чувствуя в душе невероятный, радостный мандраж. Как же, ему повяжут кумачовый галстук, знак принадлежности к чему-то важному. Почему-то мальчишке казалось, что новый статус изменит его жизнь, сделает ее хоть на тон светлее. Одноклассники не любили странного, черноглазого парня. Для них он был человеком с другой планеты. Одетый в вещи с чужого плеча, он был мишенью для постоянных насмешек и издевок. И только она, девочка с волшебными глазами, была его ангелом – хранителем.

В пионеры принимали в военном училище. Он пришел раньше всех, и терпеливо мялся возле КПП.

– Привет, – услышал Карен тонкий девичий голосок, и почувствовал, как заныло в груди. Милана, одетая в белоснежную блузку, с огромными бантами на голове, протянула ему руку, – давай вместе ждать.

Он что – то пробурчал в ответ, стесняясь потрепанной рубашки, и ободранных своих ботинок, хотя до этого сам себе нравился. Просто очень разителен был контраст между ним и домашней, холеной девочкой.

Молодые курсанты повязали им галстуки, но радости ожидаемой, желанной Карен не ощутил. Он опять был один, в этой веселой детской круговерти. Всегда один. Их всем классом повели на экскурсию по территории. Мальчишка плелся в конце шеренги одноклассников, восторженно рассматривая ухоженные газоны, подстриженные деревья. Но больше всего его поразили лебеди, плавно качающиеся на водяной глади искусственного пруда. Он не помнит как оказался на берегу, и протянул руку к прекрасной. Гордой птице, которая тут же ухватила его клювом за палец. От неожиданности Карик вскрикнул. И подскользнувшись, свалился в воду, подняв миллион сияющих брызг. Нет, ему не сочувствовали. Смеялись, издевательски хохотали, приклеив ему кличку Лебедев-Кумач. И только Милана, спокойно подала ему руку, помогая выбраться из вязкого прибрежного песка, не побрезговав, не побоявшись испачкаться. И он искал ее, все эти годы ни минуты не забывая. И вот она, рядом. Но не с ним.

– Я хочу отомстить, – прошелестела Милана, – только после этого, я отвечу на твое предложение. Может ты передумаешь, к тому времени.

– Хочешь, я убью Семена Крылова, – в очередной раз предложил Карен. Он бы сам ни минуты не думая, свернул шею ее обидчику. Рвал бы голыми руками.

– Это будет слишком просто, – кривая усмешка пересекла лицо, на котором вдруг вновь проступили стягивающие щеку, шрамы. – Я хочу лишить эту тварь всего, что ему дорого. И только после этого смогу жить спокойно. Просто не мешай мне. Я должна сама покончить с этим.

– Дурак, я и подумать не могла, что мой умный сын, такой идиот. Жизнь себе ломаешь, хорошо, что отец не дожил, – шипела мать, стоящая в комнате встречи новорожденных, сжимая в руке шикарный букет, купленный Семеном для врача. Нет, отец бы поддержал его. Он и умер то раньше времени, не выдержав постоянного, злого нытья своей жены. А уйти не смог. Любил ее до странного, мазохистского умопомрачения, терпя постоянные скандалы.

Семен сжал зубы до боли, и промолчал. Он и сам уже начал сомневаться в правильности своего решения. Ему было до одури страшно, что не справится, не сможет обеспечить своему больному малышу заслуженного счастья и комфорта. Семен с отвращением посмотрел на мать, не сводящей злого взгляда с двери, за которой немолодая медсестра подготавливала его сына к выходу в большой мир. Каким он станет для этого несчастного мальчика? Об этом новоиспеченный отец – одиночка думать не хотел.

– Поздравляю, папочка, – невесело улыбнулась медсестра, алчно косясь на пакет в его руках. Господи, он и забыл совсем про него. Мать сказала, что так принято – одаривать всех причастных к выписке младенца из роддома.

– Спасибо, – выдохнул Семен. Мать увидев его заминку, буквально вырвала из его пальцев подготовленное подношение. Мужчина принял невесомый, беззвучный конверт обмотанный синей лентой, которую мать умудрилась спалить утюгом, и бант получился совсем невзрачным. Не таким, как он хотел.

– К доктору зайдите. Он напишет вам направление к невропатологу, – смягчилась женщина, глядя в расстроенное лицо несчастного отца, историю которого знал весь роддом.

– Вот ведь, богатые тоже плачут, – тихо шепнула она появившейся в комнате акушерке, глядя на удаляющегося мужчину, и его мать.

– Ладно тебе. Самим до себя. Пойдем лучше покурим, – равнодушно дернула та плечом, накидывая на плечи больничную куртку.

Идеально вымытая, подготовленная к приезду нового жильца квартира, встретила их звенящей пустотой.

– Мам, подержи мальчика, я переоденусь, – попросил Семен, но наткнувшись на взгляд холодных глаз, только крепче прижал к себе ребенка. Дорогие ботинки никак не желали сниматься, и он буквально содрал их с ног, не заботясь об их сохранности. Мать, так же молча скрылась в своей комнате. Не удостоив их даже взглядом.

– Ничего, сын. Все будет хорошо, – шептал он, разворачивая кружевное одеяльце, в котором его сына и видно то не было. Семен уставился на крошечное тело ребенка, неподвижно лежащее в белом кружеве и едва не завыл от горькой безысходности. Он рассматривал крепко сжатые, словно сведенные судорогой, маленькие кулачки, легкий пух младенческих волосиков, длинные реснички, отбрасывающие тени на желтоватые щечки ребенка, и чувствовал, как панический страх сковывает его душу, разрывая на части скукожившееся сердце. Что с ним стало бы, погибни он тогда, в той дурацкой аварии. Семен вспомнил, как провалилась в пол педаль тормоза, когда он пытался справиться с автомобилем, вспомнил, что не мог ничего сделать, как бы не желал. Боже. Что же творится в его отлаженной жизни? Что? Мальчик запищал. Пронзительно, тонко, не хватило силенок заорать в голос, как это делают младенцы, и мужчина вдруг, поддавшись странному порыву, схватил его на руки и прижал к груди.