Тата Златова - Отдай мне дочь

– Я хочу отдать ее в детский дом.

Прекрасный солнечный день внезапно померк. Небо будто выцвело, мир погрузился в угрюмый серо-черный. Милана пыталась осознать услышанное. Значит, бумеранг сестра хочет отдать Анечку в детдом. Эту милую, прекрасную девочку, которая греет как солнышко. Собственную дочь! Просто немыслимо!

– Что ты хочешь сделать? – переспросила, резко остановившись.

– Не делай вид, будто ослышалась! Аня мешает мне устроить личную жизнь. Мужики пугаются, когда узнают, что я «с прицепом»! – раздраженно объяснила Ира, поправив ремень сумочки на плече.

Милана пристально посмотрела на нее: эффектная крашеная брюнетка с ореховыми глазами, одетая в дорогой брючный костюм. Умница и красавица. Самая счастливая мама на свете. Так, по крайней мере, казалось… И откуда у нее такие мысли? Что за глупости она говорит?!

– Ты просто еще не отошла после смерти мужа… – попыталась хоть как-то ее оправдать. Понять, почему она это сказала. Не верилось, что сестра на самом деле так думает. Анечка ей мешает! Нет, это она сгоряча. Точно сгоряча.

Медленно побрели опять вдоль аллеи. Милана глубоко вздохнула, постепенно возвращаясь к реальности. Словно впервые увидела влюбленные парочки и детвору вдалеке, выстроившуюся в очередь за мороженым. Цветущие яблони и плывущие по небу облака. Какой прекрасный солнечный день! Скоро лето…

– Колька умер полтора года назад, – ровным голосом напомнила Ира, сохраняя спокойное выражение лица. Явно давала понять, что смирилась, отпустила. Может, и хорошо. После смерти мужа она очень долго не могла прийти в себя, много плакала, сильно похудела. А сейчас ничего, красивая, бодрая, словно заново родилась. Есть ради кого жить. Доченьке вон пятый год пошел…

– Пора начинать все с чистого листа, – продолжила Ира. Они остановились в нескольких шагах от кафе, в котором собирались посидеть. – Но девочка мешает, понимаешь? Я тут встретила одного мужчину… – она замялась. – В общем, Аня его не принимает, дерется, кричит, уже и к психологам ходили, ничего не помогает… Знаешь, она у меня нежеланный ребенок, и как ни пыталась, я так и не смогла ее полюбить. Самое ужасное, что уже начинаю ее ненавидеть! Вот веришь, еле сдерживаюсь, чтобы не ударить!

– Ира, ты что такое говоришь! – Милана округлила глаза. – Ты же несерьезно сейчас, да? Она у тебя такая хорошая, как ее можно ненавидеть?!

– Хорошая? Это она виновата, что я не могу наладить свою личную жизнь! Я уже тысячу раз пожалела, что сохранила тогда ребенка! Думала, Колька работает, быт налажен, почему бы и нет? А он взял и умер, а мне одной тяжело!

Не сказала – выплюнула. Отступила на шаг, будто испугалась, что сейчас под ногами земля разверзнется. Не разверзлась. Солнце все также разбрасывало блики, отовсюду слышался веселый смех, пели птицы, где-то вдали гудела сирена… Мир продолжал жить.

– Ну что, зайдем? Выпьем фирменного капучино? – из ее голоса уже исчезло раздражение, морщинки на лбу разгладились, глаза заблестели от предвкушения. А Милана стояла, как прибитая. Дышать перестала. Сердце не билось, его будто вынули из груди, стало пусто-пусто.

– Эй, ты чего?

– Ир, что-то мне нехорошо…

– Да ладно, брось! Наверное, ты просто перегрелась на солнце. – Сестра подошла и приложила руку к ее лбу. От прикосновения стало неприятно, Милана с трудом сдержалась, чтобы не убрать ее ладонь. – В кафешке прохладно, возьмешь коктейль, расслабишься, сразу станет легче…

– Нет-нет, я пойду… Извини.

Милана бросилась прочь, уже не в силах бороться с эмоциями. Сестра что-то кричала ей вслед, но она не слышала. Все звуки слились в одну монотонную ноту. Перед глазами замелькали картинки из прошлого: как сжимает в руках отрицательный тест на беременность и плачет в ванной, а муж гладит ее по волосам, успокаивает…

– Просто еще не время…

– А когда будет время? Через десять лет? Двадцать? Все это ненужные слова! – отталкивает его руки, прижимается к стене, яростно размазывает слезы по щекам. – Давай смотреть правде в глаза: я бесплодная. Пустая. Бесполезная. Я пойму, если ты уйдешь.

– Никакая ты не бесполезная! – Кирилл притягивает к себе, снова гладит по голове, как маленькую. А ей слезы жгут глаза. – Все будет хорошо. Все обязательно сбудется, все твои мечты, вот увидишь. Мы все преодолеем.

Картинки исчезли, и Милана обнаружила себя сидящей на лавочке. Прикоснулась пальцами к влажным щекам и поняла, что плакала наяву. Уже вечерело. Детишки спешили по домам, влюбленные прощались. Милана пыталась наладить дыхание. Вот кому-то Бог не дает детей, а кто-то, как Ирка, с легкостью выбрасывает их из своей жизни. Где справедливость?! Внутри поднималась злость. Сердце начинало стучать все сильнее и сильнее, давая осознать, что оно на месте, по-прежнему все чувствует и пропускает через себя…

Два выкидыша. Одна замершая беременность. Не страшный сон – страшная реальность, в которой Милана продолжала жить. Часто приходила с бедой к сестре, и та не скупилась на сочувствие и поддержку. А маленькая Аня стала светом в тоннеле. Какое счастье было ходить с девочкой на прогулку, оставаться с ней, когда Ирка убегала на работу, играть и познавать мир. Первая улыбка, первое «агу», первые шаги и первые бусинки-слезы – все это Милана бережно хранила в памяти, эти воспоминания давали ей надежду жить дальше, поддерживали в самые трудные минуты… Аня для нее стала почти родной.

А Ира хочет отдать ее в детдом.

Ее хлесткие слова все еще звенели в ушах. Поднявшись, Милана зашагала по парку нетвердой походкой. Она должна что-то сделать, должна как-то отговорить Ирку! Нельзя все это так оставлять. Нельзя допустить, чтобы Аня там оказалась…

***

– Кирилл, она ей мешает, – произнесла Милана обреченно, согревая ладони горячей чашкой с ароматным чаем. – Мешает, понимаешь? Наша Анечка.

Кирилл снял фартук и, повернувшись, пристально посмотрел на нее. Милана тоже подняла глаза и их взгляды встретились. Внешне муж казался спокойным, но она знала: он расстроен не меньше.

– Ну как так – «мешает»? Родная дочь?

– Да, родная дочь.

– Быть такого не может! Я же помню, как они были счастливы, Ирка обнимала свою дочку, глаза светились… Дружная, хорошая семья.

– Была, Кир, была семья. Коля умер, а Ирка с ума сошла от одиночества…

– Ну она же не одна, – покачал он головой. – Какое одиночество?

– У нее появился новый кавалер, а Анечка его не принимает, кричит, что чужого мужчину в доме не потерпит. Ну, смысл такой.

Жестокие Иркины слова, ее голос, полный равнодушия, отрешенный взгляд – все это сжимало сердце Миланы тоской. Да такой мучительной и жгучей, что она не находила себе места.