Ольга Никулина - Дикарка, или Замуж за лесника

На прикроватном столике зазвонил будильник. Марина выключила его – ей пора было вставать и собираться на работу. Ну что ж… Света встала, криво, сквозь слезы улыбнулась сестре и вышла вон из комнаты.

В коридоре она столкнулась с матерью. Та удивилась, увидев, что Света выходит из комнаты Марины, и на лице ее появилось беспокойство – Света с Мариной никогда не были близки и держались особняком. Так что же делала Света у сестры?

Света скрылась в своей комнате, и тут же через щель посмотрела, что будет делать мать. Увидев, что та зашла в комнату Марины, девушка усмехнулась. Как предсказуемо! Теперь мать и дочь у нее за спиной обменяются информацией. Интересно, как отреагирует мать на то, что Света теперь знает все? Улегшись на диван, девушка стала ждать прихода к ней матери или отца. Она была уверена, что они захотят с ней поговорить, но время шло, а никто к ней не заходил. Света слышала их шаги и тихий говор на кухне. Они собирались на работу, завтракали, потом Света услышала стук входной двери. Значит, кто-то из них уже ушел. Она подошла к окну и скоро увидела, как из подъезда вышел отец. Потом дверь снова хлопнула и скоро из подъезда вышла Марина. Света ждала, что сейчас мать точно войдет к ней, но ничего подобного! Входная дверь хлопнула в третий раз – мать тоже ушла на работу. Итак, с ней никто не собирался разговаривать… Вместе с горечью, Света почувствовала и облегчение. И почему она решила, что мать или отец захотят с ней разговаривать? С чего бы это?

Оставшись одна в квартире, она вышла на кухню, сама себе наделала сырников, наелась ими, и на душе ее повеселело. Да ну их всех! Сейчас она уберется и поедет в лес. Сдались ей все эти родственнички! Приютили сиротку! Добрые какие! Но ее волновал сейчас другой вопрос. Правда ли отец купит ей однушку в городе? Это было бы просто замечательно! Если они все считают ее обузой, если она им как кость в горле, то должны купить. Дураки! Если бы они знали, как они все со своей вынужденной добротой надоели ей!

Убравшись в квартире, Света облачилась в спортивные штаны и майку, спустилась вниз к гаражам, вывезла велосипед и отправилась на нем в лес.

Отец действительно купил ей квартиру. Еще в сентябре она жила вместе с семьей в поселке, а в октябре уже имела собственную квартиру в новой девятиэтажке в самом центре города. До института теперь ей было всего лишь полчаса ходьбы. Света просто не верила своему счастью. С самого рождения ее окружали чуждые ей, мучающие ее люди. Сначала родная мать-алкашка над ней издевалась, потом, в три года, она попала в семью дяди, где ее вынуждены были терпеть. Но наконец-то возле нее не было никого нелюбящего, и можно было расслабиться! Одна! Она совершенно одна, без чуждых ей людей! Без их постылого влияния!

Маленькая однокомнатная квартирка стала для нее прибежищем, ее настоящим домом. Первое время она обустраивала ее, отмывала, наводила уют.

– Я буду заезжать к тебе! – пообещал ей отец, помогавший перевозить ей вещи, но Свету его обещание не обрадовало. Зачем ей это надо? Вот еще! Она с содроганием вспоминала последние недели, которые жила вместе с семьей. Мать, почувствовав свое скорое освобождение от девчонки, которая всегда была для нее обузой, совсем перестала себя сдерживать и постоянно раздражалась на нее. Марина же будто отгородилась от нее невидимой стеной, а отец, тщетно пытающийся найти подходящий вариант квартиры, постоянно был на взводе. Света кругом чувствовала себя виноватой и практически не выходила из своей комнаты, стараясь не попадаться никому на глаза. Никто с ней так и не поговорил о ее происхождении и о том, как она появилась в их семье. После того случая с солдатом мать совсем отвернулась от нее. Свете было очень тяжело. Если бы она хотя бы знала, что отец подыскивает ей квартиру, то это наполнило бы ее надеждой, но родители не посвящали ее в свои планы. Они, казалось, вместе с Мариной взяли и отрезали ее от себя, объявили ей бойкот. Их молчание убивало Свету. Она постоянно пребывала в мрачном состоянии и не хотела жить. Если бы не частые отлучки в лес да начавшаяся в сентябре учеба, она бы не выжила.

– Свет, посмотри, у нас в институте дискотека будет на Новый год! Ты пойдешь? Мы с Генкой идем, – Оля показала на большое объявление у входа.

– Пойду, – кивнула Света. – Я теперь живу рядом и потому могу позволить себе такое удовольствие.

– Может, ты там себе кого-нибудь найдешь…

Света только улыбнулась в ответ, но подруга попала в точку – она действительно надеялась познакомиться на дискотеке с каким-нибудь парнем. Пожив немного одна, осмыслив всю свою жизнь, Света поняла, насколько одинокой и несчастной была все годы своего существования, несмотря на то что жила все-таки с родственниками, а не в детдоме. С самого рождения она была лишена любви и ласки. Ее никто никогда не любил, никому она не была нужна. Родная мать растила ее в нечеловеческих условиях, дядя и его жена просто терпели ее, двоюродная сестра тяготилась ею. Сейчас она ушла от них, и ей хотелось создать с кем-то теплые, любящие отношения, чтобы наконец-то чувствовать свою принадлежность кому-то, найти приют своей душе, почувствовать любовь.

Она не звонила своим родственникам, не приезжала к ним, и мать с Мариной как будто забыли о ней. Один только отец, то есть дядя, иногда заезжал к ней, чтобы снабдить ее деньгами. Света деньги брала – надо же ей было на что-то жить, но неизменно при этом чувствовала неловкость. Скорей бы уже самой зарабатывать, чтобы ни от кого не зависеть…

Когда первые восторги по поводу отдельного проживания немного улеглись, Света начала понимать, что ей не хватает леса, не хватает открытых свободных пространств степей. Ее дом находился в центре города, и в открытые окна постоянно доносился шум дорог. Магазины, рынки, институт, парки, скверы – все было рядом, но, выйдя на балкон, она с содроганием смотрела со своего девятого этажа на бесконечные дома, на вереницы машин на дорогах и людей на тротуарах. Она осознала, что стала заложницей этой квартирки и никуда ей не деться от окружающего ее со всех сторон шумного города. Пойти некуда, кругом одни дома, дороги и люди. И даже если отправиться погулять в парк или сквер, то будешь ходить там кругами по асфальтированным дорожкам, как цирковая лошадь. Такие прогулки казались ей какими-то искусственными, и она с тоской смотрела со своего балкона вдаль за дома, на горизонт, где виднелись покрытые лесами холмы и открытые участки степи. Город, казалось, лишал ее жизненных ресурсов. Она чувствовала себя в плену у окружающих ее со всех сторон шумных, наполненными ядовитыми выхлопами каменных джунглей. И даже учеба на так обожаемом ею лесном факультете не совсем освобождала ее от тоски по свободе. Часто она думала о том, что наличие любимого человека могло бы спасти ее от этой тоски. Она с замиранием сердца наблюдала за развитием отношений между Генкой и Олей, и ей тоже хотелось, чтобы в ее жизни появился какой-то человек, который бы так же преданно и нежно, как Генка Олю, любил ее. И вообще ей хотелось узнать, какого это, когда тебя любят. В ней с детства сидело это безграничное желание любви, чтоб кто-то всегда был рядом, чтоб заботился о ней, выслушивал ее, чтоб она могла рассказать о себе кому-то все-все, поделиться и чувствовать при этом, что ее понимают… В большом многолюдном городе она чувствовала свое одиночество гораздо острее, чем в поселке, где имела возможность бывать на дикой природе. К новому году, когда она прожила в своей квартирке уже несколько месяцев, она поняла, что если в ее жизни не возникнет любви, или у нее не будет возможности бывать на природе, то она сойдет с ума от одиночества и безысходности в этих каменных загазованных джунглях.