Оксана Эрлих - Дары любви

Алина была очень довольна. Не зря она ждала форс-мажорных обстоятельств, которые были бы существенным препятствием для осуществления задуманного Вадимом плана. Теперь словно побитая собака, он вернется, оставит свою распрекрасную работу, и, может, заживет обычной жизнью пыльного книжного червя, корпящего, как она сама, над горой книг. Алина отогнала эту нелепую мысль – Вадим в этой роли смотрелся бы настолько жалко, что это было просто невыносимо. Да он скорей умрет где-нибудь в Намибии от укуса неизвестного науке насекомого, потеряется в непролазных джунглях Амазонки, но никогда не изменит своей профессии. Таков был ее бывший муж, и никто на свете не смог бы его изменить.

Весь день Алина посвятила дальнейшему изучению карты, не смотря на косые взгляды Аполлинарии Генриховны. Сколько лет она была директором музея, не знал никто. Восьмидесятилетний сторож музея Семёныч поговаривал громким шепотом, чаще всего сам с собой, что Аполлинария Генриховна сама заложила первый кирпич в строительство музея еще при Николае II. Но поверить, что необъятной ярко накрашенной женщине с рыжим редким пучком волос на голове больше века, не мог никто. Ник всегда называл ее «полезное ископаемое», так как от нее можно было узнать много интересных вещей. Он этим часто пользовался, прося помочь с домашним заданием по истории или географии. Директриса млела и с удовольствием рассказывала мальчишке все, что его интересовало. Вот только Алину Аполлинария Генриховна почему-то невзлюбила с первой встречи. Но работоспособность Алины и ее неоценимый вклад в развитие музея, пока Вадим привозил какие-нибудь исторические безделушки, были неоценимы.

Так что и сегодня, поджав две морковного цвета губные полосочки, «полезное ископаемое», нервно вздыхая при каждом шаге, понесло свое колыхающееся в разные стороны тело мимо Алины, увлеченно рассматривающей что-то, не относящееся к ее драгоценному музею.

Алина пыталась докопаться до истины, но упрямая карта никак не поддавалась. Время от времени Алина поглядывала на грустно лежащий телефон. Тот не подавал признаков жизни весь день.

Так и не узнав ничего нового, Алина решила, что безопасность Ника все же выше, чем какая-либо личная неприязнь. Спрятав гордость поглубже, она решительно соскребла карту со стола и направилась в кабинет директора. Уж если Аполлинария Генриховна не сможет прочитать эту абракадабру, то больше просто некому.

Алина тихонько поскреблась в массивную железную дверь с деревянным набалдашником в виде зевающего льва. Не услышав ни звука, она медленно отворила тяжелую дверь и вошла. Аполлинария Генриховна сидела за своим письменным столом и смотрела прямо на Алину. Ее взгляд был таким застывшим и мутным, что Алина невольно замерла. «Неужели это чучело умерло именно тогда, когда так мне нужно?» – с досадой подумала Алина. Но чучело только громко всхрапнуло и вновь замерло.

– Господи, она спит с открытыми глазами, – невольно вырвалось у Алины.

– Я совсем и не сплю, – проскрипела Аполлинария Генриховна, встрепенувшись и уже осмысленным взором посмотрев на гостью.

Смутившись, Алина хотела было выскочить из кабинета, как школьница, застигнутая врасплох за какой-нибудь пакостью, но зажатая в руке копия заставила остаться. Она быстро подошла к столу и аккуратно разложила карту. Аполлинария Генриховна недовольно поморщилась, будто перед ней расстелили газету, в которой долгое время хранили селедку.

– Извините, Аполлинария Генриховна. Мне нужна ваша помощь, – боясь передумать, быстро заговорила Алина. – Мой сын Никита отправился со своим отцом в очень опасную экспедицию, руководствуясь именно этой картой. Что-то в ней меня настораживает и даже пугает. Но что…

Но Аполлинария Генриховна уже ничего не слышала. Нацепив одним отточенным движением толстенные очки со сломанной душкой, она стала с неподдельным интересом вглядываться в рисунки и символы.

Прошло не меньше получаса, прежде чем она оторвалась от созерцания карты. Директриса встала и резво посеменила к огромному книжному шкафу, занимавшему всю противоположную стену. В одной из книг на верхней полке, которую она достала, было вырезано углубление. В нем лежал коричневый сверток. Вернувшись к столу, Аполлинария Генриховна осторожно вынула сверток, развернула его, и бережно выложила на стол поверх копии небольшой отполированный камень, очень напоминавший кусок стекла или льда.

Поймав вопросительный взгляд Алины, старуха нацепила торжественное выражение на лицо и громко прошептала:

– Ты, наверное, думаешь, что это обычное стекло?

Алина пропустила мимо ушей фамильярное обращение и наклонилась ниже, чтобы услышать каждое слово этой загадочной особы.

– Дотронься до этого камня.

Алина осторожно прикоснулась указательным пальцем и тут же отдернула руку. Камень был настолько горячим, что просто обжигал кожу.

– Что это? И каким образом это связано с картой?

– Непосредственным образом, милочка, непосредственным образом.

Не дожидаясь вопросов со стороны Алины, Аполлинария Генриховна начала рассказывать.

– Мой дед приехал в Россию в конце XVIII века из Непала. Быстро обрусевший видный и богатый мужчина нашел молодую жену из дворянского рода. Детей было много и они расселились в близлежащих городах и селах. Сам дед остался жить с младшим сыном, в семье которого родилась я. Перед смертью дед подозвал меня к себе и вручил этот камень, рассказав о нем все, что я сейчас поведаю тебе.

– То есть как, он вам отдал? Сколько же он лет жил? – с недоверием перебила Алина, начавшая сильно сомневаться в здравом уме собеседницы.

– Когда он умер, мне было десять лет, а ему сто сорок восемь, – гордо ответила Аполлинария Генриховна. – Он прожил так долго именно благодаря этому камню, так он мне рассказывал. Этот камень передавался в его роду от деда отпрыску младшего сына, но так как у моего отца родилась только я, то у деда просто не было выбора. Тогда мне показалась история моего рода просто страшной сказкой, но дед настаивал на том, чтобы я серьезно отнеслась к его словам.

Алина просто горела от нетерпения, но директриса словно нарочно медлила, вдаваясь в свои семейные подробности.

– Ну, так что же он вам сказал??

Аполлинария Генриховна вернулась из своих воспоминаний вновь в кабинет и уставилась на карту.

– О существовании этой карты дед узнал от своего отца. Она была написана сыновьями последнего вождя племени гиотов, древней вымершей расы людей, которые внешне ничем не отличались от остальных жителей планеты.

– Внешне? – не выдержала Алина и подалась вперед.

– Да, только внешне. Эта раса отличалась высоким интеллектуальным развитием. Уже тогда, много веков назад, они знали, как устроено их тело и умели поддерживать жизнь в суровых условиях своего обитания. Они выяснили, что жидкость, которая течет внутри них, способна растапливать лед и выжигать небольшие углубления в скалах, а если ее плеснуть в огонь, она превращается в прозрачный камень, отдающий тепло и хранящий жизнь. Один из этих камней лежит сейчас перед нами.