Петти Мессмен - Богатые мужчины, одинокие женщины

– Сразу же, – ответил он хладнокровно. – У вас есть еще какие-нибудь драгоценности на продажу, или это все?

Она едва удержалась, чтобы не повесить трубку – его жадность и напыщенность были оскорбительны.

– Нет! Это все. – Отрезала она.

Выяснив как найти Логана и до какого часа он работает, она закончила разговор, не питая ложной надежды на то, что этот человек хотя бы попытается быть с ней честным.

Что теперь? Продать перстень ценой триста тысяч по десять центов за доллар, чтобы выручить из беды Ричарда, который, скорее всего, просто бросит ей эти деньги и скажет, что она дура, каковой она и будет, если пойдет на такой обмен. Он достаточно ясно дал ей понять, что не нуждается в ее помощи. Но она не могла просто сидеть и ничего не делать.

Стараясь оставаться незаметной в маленькой нише. Тори пыталась сдержать слезы. Мысли разбегались, ей нужно было с кем-нибудь поговорить. Черт побери, почему Тревис не позвонил, когда у нее все было в порядке, она была совершенно не в состоянии вести с ним разговор. И она была очень легко уязвима.

Проклятый Ричард, он запретил ей говорить об этом кому-либо. Это плохо. Она решила отыскать Пейдж – вот кто должен знать, что делать.

Тори приехала в спортивный клуб Лос-Анджелеса, как раз когда Пейдж завершала занятия, и встала у задней стены комнаты, наблюдая, как ее невероятно сексуальная подруга, одетая в блестящий облегающий костюм с леопардовым узором, руководила последней серией растягиваний своей вымотанной группы.

Как всегда, Пейдж выглядела на миллион долларов. Стройная, гибкая, излучающая энергию. Неудивительно, что она заставила Ники Лумиса есть со своей ладони и с мальчишеским нетерпением ждать, когда, в конце концов, она решит подарить ему свое тело, при этом не подозревая о Марке, который все это время свободно получает его, но не насовсем.

– Тянемся! Выше, выше! – выкрикивала Пейдж, как бы забираясь на воображаемую лестницу. – Теперь расслабились! – приказала она, наклоняясь верхней частью корпуса так, что ее медового цвета хвост подметал ковер. – Пусть все напряжение вытекает из вашего тела, потому что от него лишь морщины и язвы. А разве это хорошее тело – с морщинами и язвами, а, детки? Расслабляемся. Думайте о том, как вы молодеете, о деле, которое вам не терпится сделать, о проекте, который вы жаждете начать или включиться в него… о мужчине или женщине, которых вам очень хочется… – Она позволила голосу замереть на двусмысленной ноте. – Думайте об активности! Думайте о продуктивности! Думайте о сексе! – накачивала она группу.

Класс, привыкший к игривому остроумию Пейдж, смеялся, вставляя свои собственные комментарии.

Затем все потрясли уставшими от напряженной работы конечностями, выдохнули вместе с Пейдж двадцать пять раз в потолок и поаплодировали своему инструктору за хорошо проведенное занятие.

Тори думала, что Пейдж ее не заметила, но поняла, что ошиблась, когда та направилась прямо через комнату в ее сторону.

– Эй, что случилось? С тобой все в порядке? – спросила она, вытирая полотенцем пот с лица и шеи.

Ее зеленые глаза излучали заботу. Тори, понимая, что они привлекают к себе внимание и боясь, что не сможет все объяснить, снова едва не расплакавшись, только помотала головой – нет, с ней не все в порядке.

Пейдж, угадав желание Тори уединиться, взяла ее за руку и, сказав другому инструктору, что уходит, повела из зала по многочисленным коридорам в кафе.

– Хочешь немного морковного сока или еще что-нибудь? Мы можем смешать его с водкой, – пошутила Пейдж, открывая белую лакированную дверь клубного буфета и придерживая ее для Тори. – На самом деле с водкой лучше сельдерейно-яблочный сок.

Тори скорчила физиономию, рассеянно оглядывая белое, с хромированной отделкой помещение буфета. Пейдж, тем временем, выбрала столик в углу и заказала им обеим кофе у помощника официанта.

– Ты голодна? Хочешь что-нибудь поесть? Гренки, например?

Тори отрицательно помотала головой, вдыхая великолепный аромат кофе, когда помощник официанта поставил перед каждой из них по чашечке кремового цвета.

Не зная с чего начать, она посмотрела на потолок, залитый мягким рассеянным светом, и глубоко вздохнула.

– Ричард лишен наследства, – сказала она через минуту, опуская глаза, чтобы заглянуть в темно-зеленые глаза Пейдж, которые сузились от этой новости.

– Когда? Что случилось?

– В тог вечер, когда мы вернулись из Южной Америки, – призналась Тори с облегчением от того, что может, наконец, рассказать об этом. – На приеме по поводу годовщины свадьбы его отца.

Пейдж удивленно посмотрела на подругу, но ничего не сказала, и Тори продолжила, выкладывая все, что лежало у нее на душе вспоминая головокружительные подробности путешествия и постепенно возвращаясь к настоящему.

Ее внимание притягивалось к кольцу с ярко-зеленым камнем, способным резать стекло. Это был подарок, напоминавший о мечте, которая теперь умерла.

Пейдж откинулась на стуле, переваривая информацию с жестким выражением лица, то и дело прерывая, пытаясь вникнуть в детали, которые считала важными, и пытаясь точно уяснить положение Ричарда. Есть ли у него какая-нибудь своя собственность? Был ли он полным банкротом? Услышав о мошенничестве со страховками и о решении Тори продать свой перстень, она нахмурилась и всплеснула руками:

– Тебе не нужен этот парень. Ни в коем случае, – с тревогой убеждала она. – Даже если его отец передумает и восстановит его в правах. Забудь о нем…

– Да? Неужели ты настолько любишь деньги? – спорила Тори со слабыми потугами на беззаботность, нервно крутя в пальцах свою чашечку и отпивая кофе.

– Не настолько. Нет.

– Я не могу так просто порвать с ним…

– Он – плохие новости, – настаивала Пейдж.

Тори откинулась на стуле и иронично улыбнулась.

– Кстати, о плохих новостях: догадайся, кто сегодня звонил?

Она не сводила глаз с Пейдж, которая озадаченно смотрела на нее, а затем закрыла лицо руками.

– О Боже мой, не говори мне об этом! У тебя было отвратительное утро, – с тяжелым вздохом заключила она, когда Тори кивнула. – Он узнал от твоего прежнего босса?

Тори неопределенно пожала плечами.

– Я не разговаривала с ним. Он позвонил как раз в тот момент, когда я по телефону предупреждала, что заболела.