Анаида Ади - Девочка с красным шарфом

– Странно, не припомню такого, – равнодушно сказала она, вновь отвернувшись.

– Неужели ты никогда не чувствовала боли? – в недоумении спросил я.

– Нет, – ответила она, посмотрев на меня с невинным видом.

Я заткнулся, обдумывая всё то, что она сказала. Может ли человек не чувствовать боль? Нет. Боль – это сам человек, без неё он не может существовать. Ника не может быть призраком, потому что их не бывает. Мои подозрения с каждой минутой всё больше подтверждались. Она безумна и об этом говорило буквально всё: начиная от прикида, заканчивая её речами и действиями. Или же всё может быть намного проще. Она просто плод моего воображения.

– Но как это возможно? Ты не можешь не чувствовать боль. Это чувствуют все. Даже если бы человек шёл босиком по улицам, то он бы стёр ноги в кровь. А твои полностью чисты. Я не вижу никаких кровавых следов и отметин. Кто ты? Может, ты не человек? Инопланетянка? Монстр? Вампир? Кто? Ответь мне, – говорил я, смотря на девушку. Ника глядела мне в глаза и качала головой, будто прося меня прекратить. Её взор буквально молил меня замолчать, но я уже не мог.

– Реальна ли ты вообще? – продолжал я, уже не в силах остановиться. – Потому что мне кажется, что всё это просто мой сон. Ты первый человек, который хочет быть рядом, у которого не вызывает рвотный рефлекс моё присутствие. Хотя может и вызывает, но ты просто умело подавляешь его. Может, у тебя есть какая-то миссия в отношении меня? Я не знаю.

– Нет, нет… – шептала она. – У меня нет миссии. Не говори ничего, пожалуйста. Ничего.

– Скажи, что это правда. Прошу. Мне нужна правда. Я не в силах поверить в обратное. Я знаю, что ты нереальна.

Я поднимаю голову и вижу повисшую над собой учительницу истории, которая с грозным и осуждающим выражением лица смотрит на меня. Со всех сторон до моих ушей стали доноситься едкие смешки и замечания. Оглядевшись по сторонам, я увидел полный класс смеющихся и тыкающих в меня пальцами детей.

Я просто моргнул и задремал. Не знаю, как это вышло. Зато знаю то, что случилось потом. Разъярённая училка орала на меня весь оставшийся урок, после чего отвела к директору. Им плевать, что ребята на год старше меня подрались в коридоре, после чего один из них чуть не упал в обморок. Им всё равно, что некоторые девочки ходят в школу практически голыми. Их не интересует, что мой одноклассник-торчок опять нанюхался вчера. Они обращают внимание лишь на инвалида, от усталости и скуки заснувшего на уроке. Но я заснул не по своей вине. Я не хотел этого делать. Хотел, но несознательно. Разве можно ругать за то, что я не мог контролировать?

Они позвонили моим родителям. Они достали даже моего отца, находившегося на работе, чтобы рассказать, какой их ребёнок плохой. Не знаю, на что они рассчитывали в этот момент, потому что мне было всё равно. Никто не сможет ничего сделать. Никто не сможет наказать меня сильнее, чем это сделала судьба. Может, это и кажется избитой фразой, но что поделать, если это правда.

Единственное, чего я все ещё боялся – это быть осмеянным. А сегодня это происходило многократно: на уроках, в коридоре и даже по дороге домой. Мне было не страшно возвращаться туда. Вину я могу чувствовать лишь перед родителями, но в этот раз не было и её. Я знал, что прав. Меня было не за что отчитывать.

Я въехал в гостиную, где сидела моя мама. Она молчала и смотрела на меня взглядом, от которого моё сердце разрывалось на части. Я почти никогда не плакал, но каждый раз, видя её расстроенную, и особенно по моей вине, я становлюсь соплей, готовой разрыдаться в любую секунду. Но я вновь сдержался, высоко поднял голову и втянул воздух носом. Я проехал мимо, не глядя ей в глаза. Я закрыл дверь в свою комнату на замок и застыл на месте. Я ещё долго сидел так, не двигаясь и практически не моргая. Прямо передо мной стояло большое зеркало, через которое я мог наблюдать за собой. Обычно я пытаюсь обойти его стороной. Ненавижу своё убогое отражение, которое заставляет меня страдать. Глядясь в него, я вижу лишь урода, у которого нет шансов прожить достойную жизнь. Да и зачем нужно зеркало в мальчишеской комнате? Не знаю, почему-то моя мать запрещает выкинуть его. Почему я только до сих пор не разбил его в очередном порыве злости? Придя в себя, я вытащил из своего шкафа покрывало и завесил им зеркало. Теперь перед собой я видел только тёмно-синюю пелену, которая перекрывала столь ненавистное мне изображение. Так лучше. Теперь мне не придётся видеть себя каждую минуту и думать о своём убожестве так часто.

Я не хотел ничего делать. Мои руки опускались сами собой. Я всё сильнее чувствовал бессмысленность своего существования. Я живу лишь для того, чтобы делать уроки, делаю уроки лишь для того, чтобы после найти работу. Найти работу, чтобы не стать бомжом. Всё это слишком бессмысленно. Страдать сейчас, чтобы не страдать потом. Глупое устройство. Особенно если учесть, что того прекрасного «потом» никогда не наступит.

Когда вернулся отец, со мной провели разговор, в котором сказали, что спать на уроке очень плохо. Будто до этого я не знал этих скрытых от всех тайн человечества. Я провёл день в беседе с самим собой, даже не притронувшись к домашнему заданию. Я просто лежал, уставившись в однотонный потолок, будто пытаясь увидеть в нём что-то. Я понимал, что сегодня я больше не усну. Будет бесполезно пытаться, поэтому я даже не выключил свет в своей спальне.

Как я и предполагал, ночь выдалась бессонной и полной раздумий о вселенской несправедливости. Мне казалось, что я не спал, пока каким-то волшебным образом не оказался сидящим на чём-то твёрдом и, похоже, деревянном, судя по занозе, которую я успел всадить в свой палец. Я пристально всматривался в темноту, обступившую меня со всех сторон. Внезапно все фонари в округе зажглись, осветив стоящие рядом деревья. Лампы были настолько яркими, что мне пришлось зажмуриться. Когда мои глаза наконец-то привыкли, я повернул голову, желая лучше рассмотреть окружающую меня местность, и вздрогнул от неожиданности. Думаю, вы уже догадались, кто там был. Ника сидела рядом и радостно улыбалась, глядя в моё лицо, скорчившееся в гримасе ужаса и страха.

– Когда ты, чёрт возьми, перестанешь пугать меня?! – воскликнул я в бешенстве.

– Я не хотела… – пролепетала она.

Я ничего не ответил, продолжив озираться по сторонам.

– Я не вру. Я, правда, не хотела так делать.

– Знаешь, мне уже плевать. Что ложь, что правда. Я больше не хочу разбираться в этом, хорошо? Какая разница? – произнёс я, вновь взглянув на девочку.

– Почему ты говоришь так? Знать врёт тебе человек или нет – очень важно, – сказала Ника.

– Я согласен. А ты лжёшь? Лжёшь мне, когда рассказываешь весь этот бред про шарф, про себя? – вдруг спросил я.