Наталия Романова - Домик №7

– Прости. – Борис выруливал со стоянки и одновременно говорил с Олегом. – Заснул в машине, двое суток почти не спал, а тут тишина такая, благодать! Вот меня и сморило. – Видимо, взлетающие и садящиеся каждые пятнадцать минут самолёты не мешали молодецкому сну. – Любаня-то родила вчера! Ты ведь и не знаешь! Ой, что дома творится, хоть в гараже ночуй. Вера как с цепи сорвалась, намывает, надраивает. Не помню, чтоб она так своим детям намывала.

– А ты хочешь, чтобы она и рожала, и убиралась, – засмеялся Олег. – Кого родила-то?

– Пацан! Внук, стало быть, – загоготал Борис.

Рита посмотрела на Бориса с нескрываемым удивлением, сколько ему лет? Он никак не похож на деда… Да ему и сорока нет!

– Рано, конечно, – произнёс Олег после паузы. – Сколько Любе? Семнадцать?

– Шестнадцать исполнилось зимой, – махнул рукой Борис. – Рано. Думал, в институт поступит, а она… но что теперь, зато внук!

– И что? Ничего сделать было нельзя? – тихо проговорил Олег.

– А что сделаешь? – ухмыльнулся новоявленный дед. – Признаться, был грех, хотели мы с Верой отправить её на аборт… – Борис почесал в затылке. – В центр ездили договариваться, чтобы аккуратней там… всё-таки рожать ещё. А потом посидели, подумали, да что мы, нелюди какие, ребёнка не поднимем? Своих четверо, считай, пятый будет, и разница в возрасте небольшая. Удобная. Пускай рожает, – махнул он рукой и улыбнулся довольно.

– О предохранении говорить с дочерью не пробовал? Про презервативы рассказать? – Олег уставился на брата, тот засмеялся в ответ.

– Презервативы? Да ты парень совсем от жизни нашей отвык. Посмотрел я тут, сколько эти презервативы стоят. Сто восемьдесят шесть рублей три штуки. Три! А что такое три раза? Это ж так, для разогрева только, даже мне, если выспаться, и Верка не против. А она против редко бывает, только подавай в духовку! А в ихнем-то возрасте и подавно! Вот сказала бы она прямо, Вера ей бы спираль вставила или ещё что, чтоб недорого и не вредно, стало быть.

Глаза у Риты расширились. Она прекрасно понимала, о чём шла речь, не маленькая уже, но слушать всё равно было неловко. Встретилась взглядом с Олегом, в зеркале заднего вида. Вдруг увидела его глаза, поняв, какого они цвета. Серые. Сейчас тёмно-серые, а на солнечном свете наверняка голубые или синие. У Серёжи глаза ярко-синие, и никогда не меняют оттенок, всегда одинаково красивые глаза. Рита вспыхнула, но взгляд почему-то не отвела, вцепилась руками в край сиденья и боялась вздохнуть – получится слишком… слишком.

– Борь. – Олег отвёл глаза и посмотрел на брата, выразительно поморщился, мельком скосив взгляд на заднее сиденье.

– Ох, едрёна кофемолка! Забылся! Прошу извинения, Рита-Маргарита, – виновато проговорил Боря.

Потом обсуждали каких-то родственников, детей, племянников, соседей, здоровье домашнего скота, урожай, Рита не вслушивалась, а позже и вовсе задремала, уткнувшись Серёже подмышку. Он прижал её сильнее, так почти не чувствовалось, как несчастный «Патриот» подпрыгивает по грунтовой дороге через лес, и Риту не укачало.

Когда внедорожник остановился посредине сельской улицы, начало светать, и Рите было всё видно. Широкую дорогу, несколько больших домов из жёлтого кирпича с двух сторон, прикрытых высокими заборами, синий трактор у калитки левого дома, длинный прицеп у правого, а дальше виднелись не только кирпичные дома, но и бревенчатые, старые, с резными воротами. Такие Рита видела только в кино, а уж ворота и подавно.

– Ритуль, ты выйди первой, а? – Серёжа говорил тихо, улыбался, но как-то через силу. – Пусть тебя увидят сначала, надоело объясняться, что не гей, – Он отвёл глаза. – Давай, я всё же подстригу волосы, а?

– С ума сошёл? – проговорила Рита в полголоса. – Из-за каких-то гомофобов? К тому же ты не гей, и мне твои волосы нравятся!

– Ладно, – Серёжа вздохнул. – Только ты первая иди.

– Хорошо. – Рита потянулась за поцелуем к мужу и он, конечно же, не отказал. Жаль, что нельзя подольше задержаться в этом УАЗе.

Рита вконец запуталась, кто кому кем приходится в семействе Евсеевых, тем более были там не только Евсеевы, но и Антопченко, Мироновы, Углиновы… Выходило, что вся деревня так или иначе считалась родственниками.

Маме Олега, Марии, так она представилась, на вид было не больше пятидесяти лет, а то и меньше. Тридцатипятилетний Борис был первым приёмным ребёнком в их семье. Когда-то недалеко от села, где жили Евсеевы, был детский дом, оттуда и сбегал Боря. Несколько раз Мария заставала его спящим под трактором мужа, гоняла, больше от страха, что муж не заметит парня в высокой траве и переедет, возьмёт грех на душу. Потом привела в дом, накормила, Боря осмотрелся и по-хозяйски наколол дров для бани. К учебному году Мария с мужем собрали все нужные документы и забрали Бориса к себе. Много было разговоров, споров, даже осуждений односельчан. А потом всё стихло, Боря стал своим, как для Евсеевых, так и для соседей.

Еще две сестры, Анжела и Ангелина жили в городе, учились и работали, к родителям приезжали редко. Обещали вырваться, как узнали, что Олег прилетел. И ещё один брат, Егор, погодок Олега, старший. Егор жил по соседству с семьёй Бориса, женился на однокласснице Олега, какой-то Лизе, и недавно у них родился второй ребёнок.

А младший брат, тот, что поступил в институт, аж в Москву, приехать не смог, устроился на работу, на поезде долго, а на самолёте дорого. Олег пообещал матери заехать к нему, заодно посмотреть, «что там и как». Две сестрички – восьмиклассница и семиклассница, – находились в лагере отдыха, их должен был забрать всё тот же Борис, чтобы увиделись с братом, когда ещё получится. Остальные были совсем маленькими. Вот только кто родной, кто приёмный, кто сын, кто внук, а кто соседский ребёнок, Рита не могла запомнить.

Ребят было много. Очень много! Несмотря на то, что Рита работала с детьми, постоянно имела с ними дело, такое количество её откровенно пугало. Одна мысль, что это не чьи-то там дети, не работа, уйдя с которой, ты окажешься в тишине собственной квартиры, а родные, и они всегда будут рядом, днём и ночью, приводила Риту в ужас.

Они прожили уже три дня у Евсеевых, а детей всё прибавлялось и прибавлялось. Они словно размножались почкованием. Или делились, как агент Смит из «Матрицы». Кого-то привезли на выходные, кого-то на лето, кто-то вернулся из летнего лагеря. Как из небольшого количества дошколят за три дня их число увеличилось до одиннадцати, Рита не понимала. У неё кружилась голова от нескончаемых криков.

Нет, они вовсе не плакали, а если и плакали, то не бежали к мамам, бабушкам, а разбирались сами. К ужасу Риты, она наблюдала, как пятилетней Оле дворовый кот ободрал руки и ноги одновременно, а семилетний брат Марат густо залил раны зелёнкой и «перебинтовал», как смог. В итоге все, кто был в зоне доступа, были измазаны, включая несчастного кота, а зелёные бинты валялись по двору, как флаги многодетности.