Елена Трифоненко - Беру тебя напрокат

Через пару минут я понимаю, что сравниваю их с Никой, потому они мне не нравятся. Они просто не похожи на злючку. Вот подстава! Никогда я еще не был таким избирательным.

Я торопливо опустошаю предложенный официанткой стакан и подкатываю к знойной блондиночке. Ее глаза почти сразу вспыхивают интересом. Я пытаюсь шутить, а она повисает на моей руке и самоотверженно хохочет. У нее классные сиськи, но отстойные духи – слишком сладкие. Я пытаюсь как-то абстрагироваться от этого запаха, но ни фига не получается.

Чтобы помочь себе отвлечься, хватаю блондинку за задницу. Девка хохочет еще громче и никнет ко мне, как собачонка. Не, так не пойдет! Если она продолжит об меня тереться – весь пропахну ее отвратными духами.

Я перепоручаю блондинку какому-то дрыщу и выхожу в сад. Там тоже веселье. Всюду снуют какие-то парочки, а в компании у беседки уже пытаются бить друг другу морды.

– Боже, ты – Никита Петров, да? – возле меня словно из ниоткуда возникает худенькая брюнетка, чем-то похожая на Одри Хепберн.

– Допустим, – говорю я и обнимаю ее за талию.

Она слегка смущается, мягко отводит мою руку:

– Я твоя давняя поклонница.

– Серьезно?

– Да, смотрю все твои видео.

– Круто! – киваю я и улыбаюсь.

Кажется, наконец мой типаж. Настоящая домашняя девочка, мамина радость.

– Ты здесь с парнем? – спрашиваю я на всякий случай.

– Нет, с подругами. – Щеки брюнетки предательски краснеют.

– Хочешь потанцевать?

– С тобой?

Я киваю.

– Почему бы и нет? – говорит она и застенчиво смеется.

Смех у нее приятный – легкий и мелодичный.

Я осторожно беру ее за руку и веду в дом.

– Как тебя зовут?

– Ангелина.

– Очень красивое и необычное имя.

Ее ладонь в моей руке чуть подрагивает.

Когда мы оказываемся в гостиной, где танцуют другие пары, Ангелина становится чуть более расслабленной. Ну и я стараюсь не напрягать – держусь на расстоянии. Мой дед любит повторять: женщина – это скрипка, – перед тем, как играть на ней, ее надо как следует настроить. Я уже не единожды убедился в мудрости этих слов.

Мне везет с музыкой, и я танцую с Ангелиной несколько танцев подряд. Времени даром, конечно, не теряю: шепчу Геле всякие милые глупости об окружающих. И постепенно сокращаю дистанцию. К концу третьего трека Ангелина почти прижата ко мне. Щеки ее полыхают, но отодвинуться она не пытается.

Вот только мои мысли опять сворачивают к Нике. Черт! Держать ее в объятьях было во сто крат приятней.

Ангелина замечает перемену во мне и принимает виноватый вид:

– Что-то не так?

– Кажется, я перебрал, – вру я, отстраняясь. – Мне, наверное, лучше на воздух.

– Хочешь, пойду с тобой?

– Не надо, – я хмурюсь и стараюсь не встречаться с ней взглядом. – Выпей пока чего-нибудь, а я скоро вернусь.

– Хорошо. – Геля смотрит на меня преданными глазами.

Очаровательная девчушка! Надеюсь, не добавлю ей комплексов.

Я выхожу из дома и сразу вызываю такси. К черту тупую вечеринку! У меня был тяжелый день – надо поспать и привести мысли в порядок.

***

Идея свалить оказывается правильной. Утром я свеж как огурчик, а вот Тоха блеет в трубку что-то про то, что сегодня задержится. Слабак! Я сажаю подвалившего к девяти Валеру за монтаж, а сам набираю Нике.

Она довольно долго не берет трубку. Я уже собираюсь сбросить вызов, как вдруг она все же отвечает:

– Что тебе надо, Петров?

В ее голосе плещется беспричинное раздражение, но мне все равно приятно ее слушать.

– Мне нужны сканы твоих документов, – говорю я, пытаясь отгадать, чем она занимается.

– Боже! Из-за этого ты звонишь в такую рань?

Неужели она все еще в постели? Маленькая соня…

Мои губы трогает легкая усмешка. Интересно, Ника спит голой или в пижаме? Если в пижаме, она у нее точно какая-нибудь карамельная – с сердечками или цветочками. С ночной сорочкой Ника не вяжется. Сорочки – это для женщин постарше, а у злючки явно шортики и крохотная маечка, под которую я бы сейчас с удовольствием запустил руки.

От нарисованной воображением картины над губой выступает испарина, а ниже пояса наблюдается заметное оживление. Черт! Как бы не забыть, какого фига я вообще звоню этой соне.

Я кое-как отгоняю пошлые мысли и деловито продолжаю:

– Я собираюсь заняться бронированием. Так что, пожалуйста, Ника, сделай над собой усилие и доберись до сканера.

– А может, ты меня разводишь, Петров? – хмыкает она. – Может, ты собираешься взять на мой паспорт какой-нибудь кредит?

Вздохнув, я провожу языком по верхней губе. Да уж! Голос злючки совершенно невыносим. У меня мысли в косичку заплетаются от ее сексуальных интонаций.

– Давай колись, что у тебя там сломалось, – продолжает мурлыкать Ника, – стиралка или холодильник? А может, ты новый телевизор собрался прикупить?

– Даже мысли о таком не было! Но идею ты подала неплохую, – с наигранным безразличием отвечаю я. – Если что-то забарахлит, обязательно воспользуюсь в магазине твоим паспортом. Сейчас же тебе бояться нечего – я только недавно поменял всю бытовую технику!

Она некоторое время молчит, а потом вздыхает:

– И все же я тебе не доверяю. Давай баш на баш. Ты пришлешь мне скан своего паспорта, а я тебе скан своего.

– На черта тебе мой паспорт?

– Просто так. Это вопрос доверия. Покажи свою уязвимость – тогда я смогу в ответ довериться тебе.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Я пришлю тебе паспорт. Но только если ты сейчас скинешь мне селфи.

– Что? – она, кажется, огорошена. – Зачем?

– Это вопрос доверия, – возвращаю я ее же слова. Вру, конечно. На самом деле, мне просто хочется взглянуть на ее пижаму. – Уязвимость за уязвимость. Ты узнаешь мой адрес и сможешь слить его хейтерам, а я взамен погляжу на тебя помятую и заспанную.

– Но ведь ты тоже узнаешь мой адрес, – пытается возражать она. – У нас честный обмен.

– Вообще-то, нет. Я сейчас отвалю немалые деньги на билеты и круиз. Я вкладываюсь куда больше, чем ты. Понимаешь?

И опять я вру. Большую часть трат возьмут на себя наши спонсоры. Но об этом злючке знать необязательно.

– Ладно, – выдыхает она. – Сейчас пришлю тебе что-нибудь.

– Давай. Только, чур, без косметики и без фильтров.

Она сбрасывает вызов, а секунд через двадцать мой телефон сигнализирует о новом сообщении в «Ватсапе». Открываю и победоносно вскрикиваю.

Да я чертов Нострадамус! Ника сфоткала себя через зеркало. На снимке она сидит на постели в нежно-розовой пижаме. Все, как я представлял: крохотная маечка и коротенькие шортики. Глаза злючки взволнованно распахнуты, а губки слегка приоткрыты. Так и хочется провести по ним своим…

Твою ж мать! Опять мысли не в ту степь.

Я перевожу дыхание и снова набираю Нике: