Кира Фарди - Спастись от мужа

Я тут же положил руку ей на грудь, притянул к себе и поцеловал. Она вывернулась и укусила меня за губу.

– Ах, ты… шлюха! – вырвалось у меня.

– Schwein! (свинья) – выпалила она по-немецки и схватила со стола вилку.

Я вскочил. Она тоже. Мы стояли, сверля друг друга взглядами. У меня в груди полыхал пожар, а висках билась мысль: «Эту сучку надо примерно наказать. Но не здесь. И не сейчас».

Друзья упали на диваны от смеха. Девушки побледнели от страха.

– Тебе эту стерву еще укротить надо, чтобы трахнуть, – чуть не подавился коньяком Карл. – Отличный подарок! Как раз в твоем вкусе.

Я усмехнулся: разозлиться по-настоящему не получилось.

Незнакомка была красоткой. Таких каждый мужчина провожает взглядом, а потом мастурбирует в ванной перед зеркалом, вызывая в памяти соблазнительный образ. Она притягивала к себе как магнит. Хотелось прикоснуться, вдохнуть запах, провести языком по бархатной коже, попробовать ее на вкус.

Умелый макияж еще больше подчеркивал прелести незнакомки. Казалось, она была охвачена божественным сиянием, как ангел. Я даже головой потряс, прогоняя наваждение. Карл вложил в мою руку бокал шампанского, я подал ей. Она пригубила напиток и сказала:

– Danke schon (спасибо большое). Я Маша. А вас как зовут?

Она улыбнулась, и на щеках заиграли ямочки. Я тут же не удержался и засунул в одну палец, проверяя ее глубину.

Все засмеялись. Обстановка стала непринужденной. Вмиг безымянный живой подарок из секс-игрушки на ночь превратился в личность.

– Я Генрих, – ответил ей, чем удивил себя и друзей: никогда не называю своего настоящего имени девушкам хостес.

С этого дня все и завертелось.

Мари была чертовски обаятельной куколкой. Куда бы мы ни приходили, вокруг нас собирались люди. Она с каждым днем все лучше говорила по-немецки, мило улыбалась, и я захотел растянуть удовольствие.

Дьявол! Что творилось со мной, я не знал, но лишение девственности отодвинулось сначала на один день, потом на два, а в голове закрутились новые мысли.

– Ты что делаешь, Генри? – спросил через неделю Карл. – Отправь девку обратно.

– Не хочу.

– Влюбился, что ли?

– Нет. Не знаю. Просто, пока не хочу. Интересная штучка.

– Да, таких, как она, полно!

– Ты подарил мне эту.

– Давай делиться.

– Нет. Сам ещё не наигрался. А вдруг я на ней женюсь!

– Зачем? – Карл посмотрел на меня как на умалишенного. – Разве твои родители допустят такой брак?

– Я взрослый человек и сам буду решать, с кем мне жить и спать! – разозлился я, и все вопросы отпали.

Давление друзей, знакомых и родителей становилось все сильнее, а Мари все привлекательнее. Расставаться с ней совершенно не хотелось.

– Слушай, ты как собака на сене, – злился на меня Карл. – Сам девчонку не трахаешь и нам не даешь. Поделись рабыней.

И тогда я решил жениться. Это был благовидный предлог, чтобы оставить девчонку при себе и не делить ее ни с кем. В глубине сознания зрели и другие мысли. Приобретая рабыню в вечное пользование, я мог распоряжаться ею по своему усмотрению.

Во время свадьбы я сходил с ума от нетерпения. Мари тоже поглядывала на меня и тянула к лестнице. Моя ягодка созрела. Пора насладиться ее изысканным вкусом…

– Пойдем, майне либе? – приглушенно спросил муж, и мы, оставив гостей внизу, стали подниматься по лестнице. Нам вслед захлопали, я покраснела. – Ты готова?

Пальцы Генриха подрагивали. Я не понимала, почему в такой ответственный момент он волнуется больше меня. Ещё в «Зазеркалье» я готова была продать свою девственность по самой высокой цене. Уж лучше получить за неё хоть что-то, чем лишиться чести в какой-нибудь подворотне из-за сопливого пьяного мальчишки, как это случилось с моей сестрой.

– Да, сгораю от нетерпения.

Генрих усмехнулся и вёл меня в спальню. Я огляделась и восторженно воскликнула:

– О, дорогой! Тут так красиво! Я тебя люблю.

Брачную ночь муж обставил как настоящий праздник. По всей спальне горели свечи, на шелковом покрывале алело сердце, выложенное красными розами. На сервировочном столике в ведерке со льдом стояла запотевшая бутылка шампанского и поднос с аппетитными канапе. В вазе из драгоценного богемского стёкла лежал швейцарский шоколад.

– Иди ко мне, дорогая!

Дальнейшее происходило, как в тумане.

Муж вдруг поднял меня на руки и бросил на кровать. Грубо! Резко! В голове словно разорвалась граната: «Насиловать будет? Но зачем? Я сама дам!» Лепестки роз закружились в воздухе и осыпали свадебное платье, и на белоснежной ткани они вдруг показались мне капельками крови. Не совсем верная ассоциация для первой брачной ночи.

Мотнула головой, отгоняя видение, и притянула к себе Генриха. Пора показать ему то, чему меня научили в «Дубовом раю». Я лизнула кончик носа мужа. Он вздрогнул от неожиданности.

– Ах, ты! Проказница!

Хохотнул и впился в мои губы поцелуем, жестким, волнующим, дерзким. В нем не было ни капли нежности. Его язык бесцеремонно проник в мой рот, пробежал по внутренней стороне губ, пощекотал уголки, и я с жаром отдалась этому поцелую. Дурное предчувствие, мгновение назад пронзившее меня, улетучилось.

– Да, я такая! – наконец смогла вдохнуть я.

– Вкусная.

– Ага! – я запустила пальцы в тщательно уложенные волосы мужа и разлохматила их. – Иди ко мне.

Но Генрих не торопился. Он протянул мне руку и, когда я встала, включил музыку. Мы медленно закружились в танце. Я не понимала, почему он так себя ведёт. Сначала напугал чрезмерной грубостью, потом ошеломил волной нежности. Обычно мужчины, оставшись наедине с юной женой, срывают с неё платье. А тут такая выдержка!

О Боже! А если он импотент? Вдруг неспроста выбрал меня! Он знал, какое обучение проходила я в «Дубовом раю». Желание жениться на девственнице – это отговорка, приятный бонус, повод гордиться браком.

Но уже первый тур танца доказал обратное. Я чувствовала все возрастающую эрекцию мужа, а его объятия и поцелуи становились крепче и жёстче. Через минуту я почти висела в воздухе на сильных руках, едва касаясь пола носками туфель. Мы сделали несколько кругов по спальне.

Мелодия закончилась, и я почувствовала, как сексуальное напряжение у мужа исчезло. Что это? Он так быстро кончил? Или ему для возбуждения нужны другие стимулы, нежели мое тело? Но какие? Понять, в чем я ошиблась, без жизненного и сексуального опыта было невозможно.

– Я сейчас, – тихо сказал муж и исчез в ванной комнате.

Теперь я растерялась. Очарование момента пропало. Свечи чадили и вызывали головокружение, смятое покрывало, усыпанное увядшими головками цветов, валялось на полу и казалось старой тряпкой. Я чувствовала себя Золушкой, у которой с боем курантов карета превратилась в тыкву, а прекрасные кони стали мышами.