Елена Тодорова - Ты теперь моя

Уже на лестнице, спускаясь на первый этаж, сталкиваюсь с будущим тестем. Он выпучивает глаза с не меньшим негодованием, чем его дочурка. Выглядит откровенно хреново. Лысый, как фантомас, даже ресниц и бровей нет. Бледный до синевы. Истощенный. Если все так безнадежно, как он сказал, стоит ли мучиться, проходя терапию?

– Обязательно было вот так врываться?

Слышал, что Хорол в веру ударился, но, заметив в его руках чётки и карманную библию, не сдержавшись, вздергиваю бровь.

– Хотел видеть, что беру.

– Твоя цель – причалы, – цедит старик.

Я ухмыляюсь.

– Ошибаешься.

Всё не так! Полный провал!

Моя свадьба похожа на какой-то бал-маскарад, где я в костюме невесты, но не невеста. Сидим за столом уже битый час. Всё совсем не так, как я мечтала. Гуляют и развлекаются посторонние мне люди, но не я.

Пытаюсь гасить досаду и выдерживать внутреннее равновесие. Это очень непросто с моим характером.

Папа любит меня пожурить, мол, взбалмошная и слишком упёртая. А я всего лишь амбициозная, как и он. Если и творю какую-то безрассудную ерунду, то только потому, что честь свою отстаиваю. В последние годы крайне редко совершаю пустые глупости.

Говорит, трудно со мной. Упрашивает быть с Саульским поласковее. Как будто он – моя последняя надежда! Я, конечно же, не согласна. Но сейчас, когда папа болеет, делаю всё, чтобы ему было спокойнее. Замуж – переживем. Я живучая. По факту сама себя воспитывала. Папа сутками в порту пропадал. Я все сама решала – и за себя, и за него. Лет с двенадцати дом на мне был. Нет, не стирка, уборка, готовка. Но за людьми, выполняющими эту работу, тоже следить нужно. Добавим сюда еще школу с отличием и поступление на бюджет. Где вы видели мажорку, которая все решает сама? Я упорная. У меня еще и танцев тринадцать лет. Костюмы, репетиции, выездные соревнование – это тоже исключительно мои заботы были. Когда чужие мамки из родкомитета собирали собрание, я за себя всегда сама приходила.

Для отца – я всё на свете! Без лишних сомнений. С Вадиком порвала, даже душу не ломала. Надо – значит, отрезала. И скучать себе запретила.

Хоть папа каждый день и готовится к самому худшему, я всем сердцем верю, что терапия поможет. Он обязательно поправится. По-другому не может быть. Я же не могу остаться совсем одна? Разве Бог так поступает?

Ну, вот… снова глаза на мокром месте.

– Ты бы что-то поела, Юль, – шепчет подруга Ритка, сжимая под столом мою ладонь.

Киваю и ответно стискиваю ее пальцы.

Смотрю на сидящего рядом Саульского и пытаюсь сопоставить то, что о нем слышала, с тем, что вижу сейчас. Надо признать, впервые в жизни чувствую растерянность. Не получается нащупать, какой он человек. Потому не могу выстроить тактику собственного поведения.

Я, конечно же, весь последний месяц справки о нем наводила. Даже парочку эксклюзивных фоток за кругленькую сумму откопала. И, к моему горячему стыду, заочно он мне начал нравиться. Знаете, каково это – часами залипать на фотках незнакомого мужчины? Рассматривать черты, искать что-то особенное во взгляде, пытаться угадать настроение… А потом закрывать глаза и представлять немыслимые ситуации с ним же в главной роли.

Это, безусловно, просто баловство. Вымышленные картинки. Всё, что происходило до нашего знакомства, нереально.

В действительности я держусь с Саульским начеку. Вопреки моим наивным девчачьим фантазиям, его внешний вид вполне соответствует всем тем жутким легендам, которые о нем ходят. Лицо постоянно хмурое. Даже суровое. Мимика сдержанная. Если смотрит – не отпускает, заставляет выдерживать зрительный контакт. Сканирует, читает, испытывает – взгляд у него очень цепкий, прям въедливый.

Подпирая ладонью лоб, недовольно взираю на сидящих через стол крупных бритоголовых парней. Половину из них знаю – папины ребята, но это не уменьшает моего раздражения. Они ведут громкие разговоры, сквернословят и смачно чревоугодничают. Смачно им, конечно. Мне же противно видеть их багровые от алкоголя морды и блестящие от жира губы.

Я очень негодую! Мое настроение улавливает отец. Взирает вопросительно, готовый тотчас решить любую проблему. Отнимая ладонь от лица, жестом показываю ему на публику, дескать, что это такое? Мой большой и добрый великан хлопает по плечу ближайшего здоровяка, вербально отвешивает тому лещей – по лицам понимаю, и «просит инфицировать наставления» дальше по цепи. Выходит из-за стола. Дает знак музыкантам, и пока те настраиваются, обходит стол, чтобы пригласить меня на танец.

– Позволишь украсть? – с натянутой улыбкой обращается к Саульскому.

Как же это странно! Отец отпрашивает меня у другого мужчины. Только сейчас тупым ударом в затылок догоняют эти остатки информации. Я замужем. Больше не Хорольская. Теперь я – Юлия Саульская. Отданная в дом Сауля, к людям его примкнувшая. Обязана во всем ему подчиняться. Существовать по его законам. И если, не приведи Господь, Сауль с отцом вновь что-то не поделят, по понятиям нашего мира, я должна буду остаться на стороне мужа.

Папа – прекрасный оратор. Умеет говорить красиво, подмечая самые важные вещи. Но со мной ему тяжело выказывать чувства. Я смирилась. Достаточно того, что он делает и как смотрит на меня.

Благодаря отцу я пристрастилась к определенному музыкальному репертуару. Но сейчас выбор песни меня удивляет.

На пути к перемене места, Где душа доживает вечность, Сто дорог, что висят словно В небе мосты.

И когда под тобой бездна, И бежать уже нет мочи, Ты тогда произносишь молча: Папа, где ты? Пока солнце твоё светит, Пока ходишь по планете, Пока звёздам гореть надо, Отец рядом с тобой. По дороге бесценной жизни Мы бежим до чего ж быстро, И умнеем, когда больше Времени нет.

На бегу забывая цели, Упираемся лбом в стену, Познавая себе цену. Папа, где ты? Пока солнце твоё светит, Пока ходишь по планете, Пока звёздам гореть надо, Отец рядом с тобой [2] «Отец рядом с тобой», Л. Агутин. Эта песня вышла значительно позже, но она идеально подошла героям, и я позволила себе нарушить ход истории. Признаюсь и надеюсь на понимание. .

Не могу сдержать слёзы. Сворачиваюсь, вжимаюсь в крепкую отцовскую грудь, прячу лицо и плачу. Плевать, что дрожь плеч выдает. Я расклеилась. Пока папа рядом – вижу только его. Он гладит меня по спине, успокаивая. Улыбается, позволяя увидеть в своих глазах так много всего. Включая то самое безграничное чувство, в котором я сегодня особенно сильно нуждаюсь.

– Я хочу, чтобы ты была сильной.

– Я буду, – заверяю, усердно кивая. – Я буду.

– Умница, моя красивая.

– Я так люблю тебя, папочка.