Нелли Осипова - Итальянское каприччио, или Странности любви

— А какой твой интерес, коварная женщина?

— Ну-у, во-первых, просьба руководства. Во-вторых, я с удовольствием получила бы приглашение в Италию, чтобы не связываться с дурацкими турами… Значит, так — жду тебя в половине четвертого.

— О'кей, — согласился Олег, отбросив колебания, потому что в памяти всплыли давние планы и задумки.

— И прихвати бутылочку шампузы и коньяка. Не все же даме корячиться.

— Теперь все окончательно ясно, — съязвил Олег.

— Скотина, я для Ирины стараюсь.

— А разве я что-нибудь сказал?

Он положил трубку и побрел в ванную. Пикировка с Машей немного развеяла хмельной сплин — вчера они с сыном подналегли на раков с пивом, — и после душа Олег стал вспоминать те интересные задумки, которые были у него когда-то относительно совместной работы с итальянцами… Чем черт не шутит… Конечно, была еще одна идея, но она принадлежала Ане, а ему не хотелось даже имени этой женщины вспоминать. Хотя идея, надо сказать, отличная. Во всяком случае, продуктивная… И могла бы потянуть на две серии… И формулировалась она очень просто: первые гастроли Шаляпина в Италии, в Миланском театре «Ла Скала» в опере Бойто «Мефистофель»… И была в ней изюминка: лихой волжский парень Федька отказался платить знаменитой клаке театра «Ла Скала», и по всем прогнозам его ожидал небывалый скандальный провал со свистом и гнилыми апельсинами. Но он спел так, что даже клакеры устроили ему овацию. Потому что в первую очередь они были итальянцами, ощущавшими музыку всем сердцем, всей душой, всей кожей.

…Олег осторожно уложил обе бутылки в сумку и направился в тот угол главного зала «Елисеевского», где, сколько он помнил себя, стояла старинная машина для помола кофе. Увы, ее не оказалось на своем месте. Он стал растерянно оглядываться — может, перенесли в другое место? — и увидел перед собой Наташу.

— Олег! — радостно воскликнула она. — Здравствуйте!

Она была, как всегда, хороша, но на сей раз без аляповатых богатых украшений, которые так возмущали его вкус несколько лет назад, в прелестном открытом летнем платье, таком простеньком, но элегантном, что он подумал: наверняка из Парижа… Растет Дим Димыч, воровской авторитет…

— Здравствуйте, Наташа, — сухо поздоровался он. — Вы извините, у меня нет времени.

— Я так рада вас видеть! Подумать только, как раз сегодня мы с Делей получили письмо от Ани… она в Турине, у Лены.

— Я не желаю ничего слышать о ней!

— Зачем же так зло? — удивилась Наташа. — Что она вам сделала?

— И вы еще спрашиваете?! — возмутился Олег.

— Нет, надо же! — перешла в наступление Наташа. — Вы ей изменили, сломали всю жизнь, а теперь сами и возмущаетесь! Как это у мужчин ловко получается.

Олег смотрел с недоумением на нее и думал: неужели самодеятельный театр научил даже такую бездарь убедительно играть?

— Не надо, Наташа. Мы с вами отлично все понимаем. Прощайте.

— Нет, подождите! Что я должна понимать? О чем вы говорите? В чем обвиняете Аню?

— Вы что, действительно не знаете или так ловко прикидываетесь?

— Олег, ради бога, скажите, что я должна знать? Клянусь вам, я ничего не понимаю. Я знаю только то, что вы опять сошлись с Ириной и Аня развелась с вами и получила комнату, кстати, по моему совету. Может быть, вас так задело, что она не захотела, чтобы эта женщина жила в квартире, где все, буквально до последней кафелинки было придумано и сделано ею? По-моему, вполне понятное желание любой женщины, тем более любящей.

— Согласен. Но не таким диким способом.

— Почему диким? Насколько я помню, солидная риэлтерская фирма предложила вам три варианта, вы сами выбрали, и вам не пришлось ничего делать — все за вас оформила и сделала фирма.

— Риэлтерская фирма? — саркастически переспросил Олег. — Три варианта? Ну да, конечно, был еще и третий. Я не сразу сообразил, что вы называете третьим вариантом.

— Зря вы так раздраженно иронизируете.

— Третий вариант, это когда меня бы просто убили, да? Если бы я не согласился на один из первых двух.

У Наташки смешно приоткрылся рот:

— Что вы такое говорите?

— Вы знаете, как действовала ваша риэлтерская фирма? Приехали ко мне три амбала, качка. Одного из них я узнал — охранник вашего благоверного, такой белобрысый, с невинными глазами только что исповедовавшегося убийцы. Для начала зверски избили меня, привязав к стулу, так что я две недели на людях показаться не мог, и потом предложили на выбор два варианта: либо однокомнатную квартиру для меня и комнату в коммуналке для Ани, либо наоборот — меня в коммуналку. Был еще и третий вариант, о котором вы сейчас так мило обмолвились, — меня везут за город, мочат, как они выразились, и Аня становится хозяйкой моей квартиры. Так что вы правы, я действительно сам выбрал и подписал все бумаги.

— Не может быть… не может быть, — шептала Наташа, в ужасе глядя на Олега.

— Что не может быть — что подписал? — усмехнулся Олег. — Но ваша подруга, моя бывшая жена, получила комнату?

— Я не о том… какой ужас… какой ужас… — повторяла Наташа.

— Вы не знали? — вдруг дошло до Олега.

— Нет… ничего не знала… клянусь… Ни я, ни Аня… Мы думали — фирма, Дим Димыч так сказал: фирма…

— Правда? — Теперь Олег глядел на Наташу с ужасом.

— Святая правда, — и Наташа неожиданно для Олега перекрестилась.

Олег уставился на враз потускневшую Наташу. Ему показалось, что эта здоровая, красивая, еще минуту назад такая благополучная женщина грохнется сейчас в обморок. На них уже обращали внимание. Он подхватил ее под руку и повел к боковому выходу в Козицкий переулок.

— Что же мне делать? — У Наташи из глаз покатились слезы.

— Не надо плакать. Давайте посидим где-нибудь спокойно.

«Спокойно?» — удивился он своим словам. О каком спокойствии могла идти речь, если он, старый дурак, мог вымолить у Ани прощение, а вместо этого оскорбил ее!

Олег повел Наташу вверх по переулку, к Тверской, потом по подземному переходу — к магазину «Армения» и вниз по Тверской к Большому Гнездниковскому переулку. Наташа шла как во сне, ничего не спрашивая, ничему не удивляясь. Они завернули в переулок и зашли в недавно открытое здесь «Русское бистро». На втором этаже он усадил ее за столик, взял какой-то напиток, к которому ни он, ни она не притронулись, и заговорил, словно продолжая свои мысли вслух:

— Понимаете, если бы я тогда умолял, просил ее, я, наверное, смог… Ведь я до сих пор не могу ее забыть. У меня было много женщин, признаюсь. Ну такой я, что со мной поделаешь, но за свою многогрешную жизнь я любил только ее, только Аню. И я же ее оттолкнул, оскорбил. Да как я мог на мгновение поверить, что она участвует в сговоре с бандитами, во всей этой грязной истории! Понимаете, Наташа, я же оскорбил ее только одной мыслью о такой возможности…