Виктор Кустов - Встречи и расставания

– Так ты летишь? – поторопил Павлик, застёгивая портфель, набитый рубашками и прочей мелочёвкой.

– А сколько невесте?

– Надьке? Семнадцать.

– И уже замуж…

– А… Нагуляла. С солдатиком. Из воинской части на сопке. Помнишь?

Часть Глеб помнил. Вернее, шлагбаум и будку в распадке, за которыми так призывно кричал рябчик, что, если бы не часовой, он пренебрёг бы запретом.

– А хорошенькая подружка у неё есть?

– Откуда я знаю. Малолетки они.

– Ну да, – согласился Глеб. – А может, мне и хочется юного, светлого…

– Ладно, не вешай лапшу. Летишь?

Павлик выжидающе замер посреди комнаты, окидывая её взглядом: ничего не забыл?

– В выходные уложимся? – уточнил Глеб.

– Само собой, у меня вообще на работе с понедельника аврал.

– Хорошо. – Глеб резко поднялся, отчего панцирная сетка общежитской кровати облегчённо застонала. – Уговорил.

Он полез в карман пиджака, висевшего на стуле, вытащил кошелёк, задумчиво взглянул на оставшуюся мелочь.

– Не напрягайся, – вмешался Павлик. – У меня деньги есть. На билет я тебе займу, а содержание – за мой счет.

– Куда делась зарплата, вроде пару недель прошло…

– Настю по ресторанам не води.

– В театр, – уточнил Глеб.

– Между прочим, мы можем опоздать.

– Айн момент.

Глеб скинул рубашку, достал из шифоньера белую, праздничную, с жабо, надел. Глянул в мутный зеркальный обломок. Потом на Павлика, но тот явно был сам в себе и его мнения спрашивать не имело смысла. Надел пиджак, скорбно оглядел мятые брюки, но решил, что утюг даже среди свадебной суеты отыщется, и, на ходу натянув куртку-алеутку, вышел: терпеть не мог возиться с их раздрызганным дверным замком.

Март явно безумствовал. Иначе как ещё можно объяснить это желание приставать к каждой проходящей девушке, останавливаться, провожать взглядом, громко высказываться по поводу… И совсем забыть, что уже не мальчик, как-никак, инженер, сотрудник НИИ и почти женатый человек.

Павлик ждал, придерживая дверцу троллейбуса – высокий, худой и серьёзный. И не свободный – Наташка не позволяет. А может, уже счастливый и поэтому девушек не замечает.

Двери напряглись, вжимая Глеба в спину Павлика, потом расправились, позволив вдохнуть. До аэропорта ехать прилично, есть время рассмотреть пахнущих весной женщин, предоставив право отслеживать маршрут другу: он на глупости не отвлечётся и они свою остановку не проедут…

Их сосуществование длится уже шестой год. С первого курса. А точнее, с того самого момента, когда Глеб, выскочив из дверей приёмной комиссии – уже студентом, способным летать и желающим орать во всю мочь – врезался в узкую грудь входящего. Так они встретились. А познакомились спустя день, оказавшись соседями по комнате в общежитии.

…Это она… Несомненно… Голубоватое пальто, длинный шарф и такой же длины волосы, русые, чуть распушенные на концах… Вот только Павлик мешает подойти ближе, отгородил от Глеба, одной рукой вцепившись в поручень, другой придерживая желающий распахнуться портфель. Глеб чуть поднажал, вибрируя, вклинился между ним и мощным дядей и почти уловил запах её духов. Восхитительно-волнующий. Но это было всё, что ему удалось сделать, и следующие две остановки пришлось довольствоваться малым: запоминать запах и надеяться, что они встретятся взглядами и выйдут вместе.

Но вышли они с Павликом. Тот бесцеремонно вытащил Глеба из троллейбусной пробки, едва не выронив распахнувшийся, но вовремя подхваченный портфель.

– Лучше бы ты меня бросил, – капризно произнёс Глеб. – Такие волосы… Ты случайно не видел, как она в анфас, в профиль?

– Кто? – Павлик стремительно зашагал в сторону аэровокзала.

– Господи, ты совсем монахом стал, – оскальзываясь, догнал его Глеб. Понимал, что ничего не добьётся от Павлика, но очень уж хотелось поделиться. – Как можно было не заметить такую красоту? Да она… – Остановился, подбирая сравнение, рванулся следом. – Да это самая красивая девушка в мире! – и уткнулся в остановившегося Павлика.

– Кто? Настя?

– Ну ты!.. – У Глеба даже голос сорвался. – Павел, ты меня расстраиваешь. И мне не хочется больше с тобой ничего обсуждать.

– Прекрасно, – благодушно согласился тот. – Тем более, что мы можем опоздать. Давай паспорт.

– Паспорт?.. Ах, да. – Глеб без удовольствия подхватил протянутый портфель, буркнул: – А вот твоё шмотьё могла бы и Наташка постирать, везёшь за сотни вёрст.

Но Павлик, когда чего не хочет слышать, не слышит. Счастливая способность. А вот у Глеба слух уникальный, не слух, а сплошная неприятность. Павлик только на кровать, к стене отвернётся и сопит, а он в тишине мается: слева – скрип, справа – скрип, шлёп, шмяк, а то и мычание довольное – общага у них семейная и коммунистическая, звукоизоляции никакой.

…Глеб постоял, вдыхая запахи весны, потом вошёл в аэровокзал. Павлика сразу увидел – торчит у самого окошка кассы. Ну вот, обратно выжимается, рука – над головой, в ней бумажки зажаты. Значит, лететь, выбора нет.

Глеб глубоко вздохнул. Павлик пронёсся мимо, не заметив протянутый порфель, бросил:

– Посадка уже, пошли быстрее.

Несправедливость, конечно, но кто платит, тот и диктует свои законы.

С билетами впереди – Павлик, с его пухлым портфелем за ним – Глеб, так и прошли мимо дежурной, и бегом к трапу, по которому уже последний пассажир поднимается. И что характерно, Павлик в этой гонке о своём портфеле даже не побеспокоился, поэтому Глеб, отдышавшись в салоне, без всякого стеснения всучил хозяину забытую вещь.

– Успели, – довольно выдохнул тот и уткнулся в иллюминатор.

В отличие от друга Глеб терпеть не мог высоты, предпочитая изучать табличку с предупреждающими «Не курить! Пристегнуть ремни», пассажиров, стюардесс, если они были, и просто дрожащий пол. Лучше всего он чувствовал себя на земле, перед взлётом и сразу после посадки. Но об этом не знал даже Павлик, единственное, что тот отмечал в полётах, ещё большую болтливость Глеба. Вот и сейчас Глеб засыпал товарища вопросами:

– Паша, а меня там ждут? А то явлюсь нежданно-негаданно, твоя сестра – ах, жених – в шоке, подружки – в восторге, все – вокруг меня, свадьба сорвалась…

– Не трепись, – оборвал Павлик.

– А если серьёзно? – уточнил Глеб.

– Ждут, ждут, – с неожиданной улыбкой отозвался Павлик и пояснил: – Батя просил, чтобы ты приехал.

– О, старикам я почему-то нравлюсь, – произнёс Глеб, глотая слюну, и добавил, пытаясь перекричать взревевшие двигатели: – И старушкам. А вот красавицам юным…

– Слушай, Глеб, а чем тебя Настя не устраивает? – неожиданно спросил Павлик. – Сходитесь, и беситься перестанешь.

– Та-ак, – протянул Глеб. – Значит, женщина – это всего лишь средство от бешенства.