Марина Ледовская - Крылья в багаже

В один из вечеров, во время ужина Николай сказал отцу, что хочет сделать ремонт в квартире деда и переехать туда. Отец со звоном, не сулящим ничего хорошего, швырнул вилку и нож, чем напугал домработницу.

– Ты собираешься там жить один? – выдавил из себя побагровевший Фертовский-старший.

– Нет, – ответил Николай, понимая, что все-таки придется ставить отца в известность. Все эти месяцы, что он встречался с Ритой, инстинктивно старался уберечь ее от своей семьи, особенно, от собственного отца. Конечно, Николай отдавал себе отчет в том, что рано или поздно отец узнает об их отношениях. Проблема не в этом, а в его реакции. Отец никогда не одобрил бы выбор сына, можно не сомневаться. Николенька всегда подчинялся ему, но, видимо, пришло время самому решать, что и как он должен делать.

Фертовский-старший сорвал салфетку с груди и уставился на сына взглядом-рентгеном. Он всегда так делал – действовало беспроигрышно. Николай знал об этом.

– Я собираюсь там жить с девушкой, – выдал он, подумал пару секунд и добавил, – у меня серьезные намерения.

Это был ход конем. Отец стал похож на рыбу, которую вытащили из воды, без привычной среды обитания она потеряла ориентацию, уверенность и стала беспомощной и жалкой.

– Серьезные намерения? – прохрипела «рыба». – С этой деревенской девкой?

Николай понял, что отец все знает. И давно ли? Почему он тогда до сих пор не вмешивался?

– Что ты не сказал, я все равно сделаю так, как решил, – Фертовский-младший едва сдерживал улыбку. Его впервые веселила растерянность отца, такого всегда уверенного в себе, всезнающего, безупречного во всем, что он говорит и делает. Поведение сына так разозлило Фертовского-старшего, что разговор грозил перерасти в скандал. Николай впервые поступал наперекор отцу, это был первый и не последний, как показала жизнь, вызов. Ни один из доводов, сказанных в тот вечер, ни последующие их разговоры не убедили Николая изменить свое решение жениться на Рите. Отец расценивал этот поступок не как пылкую любовь сына, а как бунтарство, упорное нежелание поступить по воле родителя.

– Какая там любовь?! – возмущался Фертовский-старший, призывая на помощь свою сестру, но и она, пожимая плечами, говорила, что проще всего оставить мальчика в покое. Пусть делает, как считает нужным. Она еще не забыла, как пятнадцать лет назад ее саму старший брат отговаривал от брака, приводя те же аргументы: подумаешь, инженер из Ленинграда?

Николай и Рита подали заявление и поженились.

Глава 8

Велосипеды оставили на стоянке и решили гулять по городу пешком. Надя, держась за руку мужа, с неподдельным интересом и с особым удовольствием слушала, как он рассказывает. Похоже, что, побывав здесь с друзьями, он не только лежал на пляже и плавал в океане. Николай был активным и весьма любознательным туристом, который жаждал познать новое там, куда приезжал. В нем жила страсть к путешествиям. Надя это почувствовала, когда муж упомянул о своих поездках в Штаты, бывал он и в Европе, а Лондон знал как родной город. Кроме того, он на удивление хорошо переносил любой вид транспорта, а о самолетах говорил, что это замечательная возможность всего через несколько часов оказаться в другой стране, в другой культуре, путешествия расширяют границы восприятия.

Оказывается, в том, что выходишь замуж за человека, которого мало знаешь, помимо риска, есть еще и возможность его узнавать, при этом открывая для себя наличие качеств, о которых ты и не подозревала. И невероятно здорово – влюбляться в собственного мужа все больше и больше! А он шел рядом, то и дело поправлял рюкзак за плечом, рассказывал и поглядывал на Надежду из-под темных очков.

На улицах Виктории царило оживление. Николай и Надя прошли районы Бель-Эр, Се-Луи, миновали Президентский дворец, оказались на проспекте Революции. Здесь, на пересечении улицы Альберта и самого проспекта находились два светофора – еще одно свидетельство цивилизации. Светофоры – первые и единственные на всем архипелаге. Самое забавное, что час пик на этом перекрестке буквально и являлся часом – с 16.00 до 17.00 – здесь все забито машинами. В другое время все спокойно. Исключая, однако, последнюю субботу каждого месяца, когда люди со всего острова Маэ съезжаются в Викторию, чтобы растратить полученную зарплату. И у Нади была возможность в этом убедиться.

Пожалуй, сегодняшний субботний базар являлся самым крупным аттракционом. У входа опять стояла продавщица лотерейных билетов, за оградой царило радостное возбуждение. Слева от входа располагался огромный прилавок, заваленный только что выловленной в океане рыбой. И если крупные тунцы и марлины уже разрезаны на куски, то морские петухи и рыбы-попугаи ожидали покупателей, перевязанные прочной тесемкой, чтобы их было удобнее нести; рядом лежали губаны, луна-рыба и еще много-много экзотических представителей морской фауны.

С интересом рассматривая их, спрашивая название и прицениваясь, Надя так увлеклась, что готова была начать покупать все, что ей предлагали. Однако вовремя остановилась, хотя возле тунца стояла долго.

– Я бы хотела приготовить рыбу исключительно для тебя, – Надя ласково посмотрела на мужа. Он терпеливо ходил с ней по рядам, не торопил, не ворчал, а когда жена торговалась – улыбался. Она была такая возбужденная, румянец во всю щеку, глаза горели. Креолы-торговцы охотно ей уступали, цокали языками и смотрели с нескрываемым восхищением. Похоже, Надюша понравилась не только таксисту. Ее популярность росла буквально у Николая на глазах. Пышнотелая белая молодая женщина, смешливая, общительная и доброжелательная. В какой-то момент он даже почувствовал укол ревности, это чувство было новым. Но, словно догадываясь о мыслях мужа, Надя взяла его за руку и повела дальше, к центру рынка.

Здесь, под развесистым манговым деревом, служащим для защиты то от солнца, то от дождя, на деревянных столах, покрытых вощеной тканью, продавали фрукты и овощи. За прилавками стояли женщины, в основном, темнокожие креолки в цветастых платьях и сарафанах, на деревянных ящиках располагались огромные плетеные корзины.

– Николенька, смотри, сколько бананов! – воскликнула Надя, завидев разложенные на лотке гроздья, по размеру и форме кардинально различающиеся друг от друга. Ими торговала пожилая полная креолка. Она затараторила по-креольски, Фертовский покачал головой и остановил поток цветистой и колоритной речи всего лишь одним вопросом. Торговка обнажила в улыбке молочно-белые зубы и перешла на английский. Она охотно рассказала, что на Сейшелах существуют по крайней мере пятнадцать разновидностей бананов, даже с удовольствием перечислила некоторые из них – месье, миля, миньон, габу, сен-так, фиговый, таитянский, салега, варвар. Потом она выдвинула корзину с саблевидными плодами манго и также бойко начала говорить и о них. Белый фисетт, периз, д’офине, додо, нинон – а какое из них вкусное пюре, приправленное растительным маслом, солью и стручковым перцем! А щербет из манго с обожженным бананом? Это же чудо!