Марина Ледовская - Крылья в багаже

Туда и приехали, выгрузили вещи, таксист, получив плату, пожелал хорошего отдыха, еще раз посмотрел на Надю и уехал.

– Какой славный домик! – не удержалась от восторженного возгласа Надюша. Хозяин домиков оказался радушным и гостеприимным, сам повел их к домику, выделил помощника донести вещи.

Домик из темного дерева был двухэтажным, на второй этаж выходил резной балкон с круглым столиком и стульями. Можно вечерами здесь сидеть и наслаждаться видом океана. Крыша домика была из зеленой черепицы, почти пологая. Весь первый этаж был застеклен, его окружала тоже деревянная резная ограда, которая крепилась в высоком фундаменте, украшенным мозаикой из мелкого серого камня. Домик утопал в зелени каких-то низкорослых деревьев, сбоку от него шумели пальмы. К газонам с экзотическими цветами вели ступеньки из того же серого камня.

Наде понравилась столовая и кухня, они были единым целым. Широкий стол с большой столешницей, высокие плетеные стулья возле маленького стола у окна, микроволновая печь, в углу – холодильник, возле него на стене – телевизор, все было залито солнцем, на столике и на холодильнике – вазы с цветами.

Спальня представляла собой небольшой зал, стены которого и потолочное перекрытие тоже были из дерева, в песочно-карамельном цвете. Большая кровать располагалась возле стены с вышитым в небесно-голубой рамке панно. Покрывало на кровати было точно в такой же цветовой гамме. Возле миниатюрного столика находились два плетеных кресла, в стене шкаф, тут же рядом, дверь в душевую. Особого шика не ощущалось, но уют и продуманность каждой мелочи создавали чувство домашней обстановки.

– Может, все-таки надо было взять номер в отеле? – вслух подумал Фертовский.

– Нет, мне здесь нравится! – Надя побежала к мужу и поцеловала его в знак благодарности. – Я предпочитаю банальной гостиничной комнате домик, где ощущаешь, что находишься «у себя». Это же здорово, разве не так?

– Меня умиляет твое умение радоваться самым простым вещам, – Николай обнял ее и прижал к себе, – меня вообще многое в тебе умиляет, восхищает и… – он поднял глаза кверху, – возбуждает. Да, воздух Сейшел пропитан не только пряностями, но и негой и эротизмом.

– Николенька, мы ведь только приехали, – напомнила Надя, – мы устали с дороги, хотелось бы принять душ.

– Удачная идея, – подхватил он. – Идем принимать душ.

– Вдвоем?

– Конечно! Разве тебе нужен кто-то еще третий?

– Нет, но…

– Никаких «но»! Я и так насилу дождался того, чтобы иметь возможность остаться с тобой наедине, кругом люди, люди, а тут еще и таксист со своими высказываниями и невероятной тряской своей машины. Неужели он думает, что я не знаю, какое мне досталось сокровище?!

Он стал расстегивать молнию на ее платье, поцеловал одно плечо, затем другое, коснулся груди. Да, идея снять домик была самой удачной, именно здесь им гарантировано полное уединение.

Глава 5

Надя, как только ее голова коснулась подушки, необычайно быстро уснула. Такого с ней прежде не случалось, в чужом месте она всегда плохо засыпала, независимо от удобства кровати, мягкости перин, умиротворяющей тишины или убаюкивающей темноты. Здесь тишину нарушал голос волн, которые неустанно накатывали на берег океана, их было слышно и в домике. В окна, через навес, пыталось пробиться ослепляющее солнце, да и кровать была жестковатой и даже тихонько поскрипывала, правда, не раздражающе. И Надежда уснула.

За это время Николай разобрал вещи, узнал адрес ближайшего кафе и заказал на ужин столик. Вернулся, жена еще спала. Удержаться от поцелуя оказалось весьма сложно. Она открыла глаза, потянулась.

– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя особенная улыбка? – спросила Надя, когда устроился на кровати рядом с ней.

– Особенная?

– Она быстрая, легкая, иногда даже обезоруживающая, жаль, улыбаешься ты редко.

Надежда была права. Такая улыбка, как у Николая, была сродни появлению солнца. Он любил уединение, погружение в себя, но когда его солнышко «выглядывало» из своего уединения, получалась такая восхитительная королевская улыбка. Однако солнышко пугливо и беззащитно, поэтому улыбка только для «своих». А ямочки на щеках? Это же чудо! Изысканное и завораживающее. Надя, наконец, поняла, что делает его таким неотразимым – сопереживающий взгляд. В своей чувственности он был благотворитель, а сама чувственность носила ореол таинственности. Более того, создавалось непреодолимое ощущение, что он способен понять женщину на очень высоком уровне, практически досконально. В этом был ключ осознания его магнетизма. Однако посторонним человеком Николай воспринимался иначе – сдержан, порой скован, педантичен, иногда чрезмерно щепетилен.

В любви? Вот здесь самое интересное. Такие, как Фертовский, если их сердце поймано, уступают, уходят в укрытие, чтобы подумать. Страсть им кажется болезнью души, которую разум должен излечить. Они анализируют чувства, стараясь свести их к минимуму с помощью разума, сомнений, прений, насмешки, будучи при этом привязанным сильнее, чем думают. Они – горящий лед, не изливают свои чувства и любовь, доказывая делами больше, чем словами. Они рассчитывают на отношения, где главный акцент делается на моральную честность, чистоту, глубокое целомудрие, привязанность, если они не могут иметь этого, то предпочитают одиночество. И ещё один важный момент: люди, подобные Николаю, осторожны и с большим трудом заводят новых друзей. Они не будут делать первый шаг, пока не почувствуют себя абсолютно свободными в общении с новым человеком в их окружении. По некоторым моментам и обрывочным рассказам Надя успела понять, что во многом характер ее мужа сформировался не здесь, а в Лондоне, он там провел свои детские и юношеские годы.

Отец делал карьеру на дипломатическом поприще, матушка при этом никогда не работала, ни единого дня. Она всегда была «светской львицей», любила развлечения, праздник. Замуж вышла за сына друга родителей совсем молоденькой, неопытной по жизни, расценив это как веселое приключение. Кроме того, ей льстило внимание такого как Владимир Фертовский – образованный, с хорошими манерами, к тому внешне красивый, яркий. Он был подкупающе сдержан и серьезен, да еще его родители имели возможность ездить за границу. По тем временам это было великое благо. В общем, сыну светило такое же блистательное будущее, и это сыграло свою роль для заключения брачной сделки. В свою очередь Сонечка тоже понравилась Владимиру. Девочка была миленькой, даже очень, источала жизнерадостность, смотрела на Володю влюбленными глазами, все указывало на то, что она станет прекрасной женой. Но первые трудности начались, когда молодая жена, забеременев почти сразу после свадьбы, восприняла эту новость с ужасом. Более того, ее так мучил токсикоз, что из милой веселой курносой девушки она превратилась в постоянно раздраженную, усталую, болезненно исхудавшую женщину, которая к тому же не хотела иметь ребенка. Какой ребенок? Она еще сама дитя! И хочет получить от жизни все удовольствия. Муж стал уставать от ее нытья и перепадов настроения, он злился и старался меньше бывать дома.