Кейт Клейборн - Любовь с чистого листа

– Нет, я… – он переводит взгляд на чай, – ценный для него сотрудник. Мы решили дело полюбовно.

– Должно быть, очень неловко. – Вряд ли более неловко, чем сейчас здесь, но все же.

Рид слегка пожимает плечами, чуть небрежно и очень нехарактерно для него. Неожиданно.

– Это работа.

Должно быть, он говорит о своей должности, но кажется, что к этой «работе» относится и помолвка с Эйвери. И разрыв, каким бы полюбовным он ни был.

– Прошу прощения за то, что назвал вас продавщицей, – говорит он, резко сменив тему. Я даже не сразу сообразила, о чем он. – Само собой, мне кажется, что вы очень талантливы.

Как внезапно. Я даже прыснула чуть-чуть от смеха. Пусть этот утомительный вечер нас ни к чему и не привел, но интуиция у меня хорошая, особенно когда дело касается Рида Сазерленда. И можно с точностью сказать: сегодня, как и год назад, Рид ведет себя так, будто у меня вообще никаких талантов нет.

– Само собой?

– Да, – отвечает он. – Все вышло… эм, Эйвери очень понравилась ваша работа.

– А вам нет. – Я уже жалею о сказанном. Чего я пытаюсь добиться? Что за приманку разбрасываю? Нарываюсь на комплимент от парня, которого хочу забыть как можно скорее после этой встречи? Рид знает, как я воспользовалась своим талантом, пусть лучше не вспоминает о нем вообще.

– Я… – подвинул чашку, снова как стрелка часов. – Я был поражен. Взглянув на эти буквы, я… увидел в них цифры. То, что я понимаю. Увидел знак.

Знаю, каково это. Когда я впервые увидела, то есть по-хорошему рассмотрела рукописную букву, ей оказался старый городской знак. Тогда я тоже подумала, что понимаю его. Вижу его возможности, вижу, как много эта буква выражает. Втайне мне даже приятно, что Рид испытывает то же по отношению к моим буквам.

Но нельзя воспринимать, что он сказал – будто был поражен моей работой, – как комплимент. Я поступаю подло, мелко и незрело. Моя работа не посылать людям знаки. Моя работа – оформлять людям планы, которые они себе уже построили. Надо заканчивать. На благо всех надо найти способ, как это прекратить. Ожить, выйти из творческого кризиса. Сдать работу в срок, чтобы вывести мой все еще стартап на новый уровень.

– Больше такого не повторится, – произношу я больше для себя, чем для него. Лучше бы я сказала это про себя. Про себя и перед зеркалом в ванной. В моем обещании звучит мольба, чтобы он никому не говорил, но по натянутым губам Рида я понимаю: ему вся эта ситуация не по душе.

– Могу заверить вас, что не намерен с кем-либо это обсуждать.

Видимо, это обещание в ответ – его вариация слов «я никому не скажу». Я должна быть довольна или хотя бы спокойна. А чувствую себя так, будто совершила наркосделку по версии « Антологии драмы ». В прошлой эпохе.

Рид двинулся, будто собираясь встать, и мне стало страшно, что эта недоговоренность так и застрянет между нами, поэтому я решилась спросить… первое, что пришло в голову:

– Почему нет?

Вздернув левую бровь, он молча возвращается в кресло. Точным движением поворачивает чашку, затем смотрит на меня.

– То есть, если вы все знали еще тогда, почему пришли ко мне сейчас? Почему не… не до свадьбы?

– Это не было самым срочным делом в моем списке. – Этим сухим ответом он все же умудрился донести до меня мысль: я разрушила каждую деталь его жизни – отношения, конечно же, благосостояние, карьеру, возможно, даже дружбу. – И, кажется, время меня поджимает.

– Время поджимает? – Я почти визжу. С ним что-то не так? Я что, вхожу в его предсмертный список дел? Кажется, у меня глаза выскочили из орбит и полетели через стол, прямо как в мультиках. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо, думаю я, переполняясь эмоциями.

– Ох, нет, что вы, – быстро говорит он, явно обеспокоившись моими мультяшными глазами. – Я переезжаю из Нью-Йорка. К концу лета, скорее всего.

– О, мне жаль.

Жаль? А чего мне жалеть? Его отъезд мне только на руку. В конце концов, это лучшее окончание такого вечера, разве что Рида вдруг поразит выборочная амнезия, и он забудет обо мне и свадебной программе.

В ответ он… усмехается? Нет ничего небрежнее фырканья:

– А мне нет.

– Не любите Нью-Йорк?

– Я его терпеть не могу.

От его тона я почти отшатнулась. Резкого, как гротеск. Никаких заглавных – терпеть не могу . Это не безобидное высказывание вроде: «Терпеть не могу эту песню» или «Терпеть не могу эти шоколадные шарики с кокосом». И вовсе не похоже на маленькие, незначительные проявления ненависти, лишающие слово его истинного смысла.

Когда Рид говорит, что терпеть не может Нью-Йорк, он совершенно серьезен.

– Почему? – В голове у меня всплывает довольно причудливая комбинация букв, спрашивающая, «почему» я вообще решила это узнать. Я не привыкла давить на людей – тем более так настойчиво. Всегда стараюсь быть легче, приятней.

Сохранить мир.

Но с Ридом все выходит совсем не как всегда.

Его ладонь все еще на чашке. Стоит повернуть чашку, и это закончится, думаю я, что бы это ни было. В задумчивости он поджимает губы в сторону. Пусть я понятия не имею, что значит его профессия, но уверена: свои математические модели он строит с таким лицом. И с ним же он впервые увидел мои буквы в свадебной программе.

– Остановимся на том, что я так и не нашел с этим городом общий язык, – наконец произносит он. Поворачивает чашку в последний раз и смотрит на меня. – Не встретил здесь знаков.

Мне сразу хочется возразить. Да здесь знаки повсюду! Дорожные знаки, вывески, билборды, рекламные плакаты, наклейки с меню и часами работы…

Конечно же, он имеет в виду другое. Но Нью-Йорк много для меня значит, и эти знаки – его неотъемлемая часть.

Я не успеваю собраться с мыслями, он встает, собираясь унести блюдце с чашкой.

– Но вашим знакам я, можно сказать, благодарен, – говорит Рид, протягивая мне свободную руку. Я автоматически пожимаю ее – сухая и теплая ладонь крепко обхватывает мою. Совсем не по-деловому, или это мне так кажется? Хорошо, что мы больше не встретимся: совершенно не подобает думать так об этом мужчине.

Отпустив мою руку, Рид кивает в своей обычной обескураживающей манере.

– До свидания, Мэг, – говорит он и, остановившись на полпути к двери, чтобы поставить блюдце с чашкой на столик для грязной посуды, этот высокий, загадочный, старомодный Рид Сазерленд покидает кофейню.

Утро начинается странно: дикая боль в голове, на левом плече отпечаток телефона, на котором я вчера уснула, а Сибби все еще дома.

За головную боль спасибо эспрессо на ночь и тому факту, что я не спала до половины четвертого, стараясь закончить пресловутый майский разворот и сдержать данное себе обещание – никаких фокусов, шифров и знаков.