Адалин Черно - Беременность на сдачу

– Хочу, – едва выдыхаю и чувствую, как его губы сминают мои, как он властно берет меня за затылок и тянет на себя.

О… Боже… Ты… Мой…

Я теряю контроль над собой, над своим телом, над ситуацией в целом и бесстыже отвечаю на поцелуй. Запрокидываю руки на его шею и отвечаю, целую так, как будто никогда не целовалась прежде. Но я и не целовалась, чтобы аж так!

– Я тебя трахну, – слышу его голос, но мне плевать.

Я хочу его до безумия, до ломоты по всему телу, хочу, чтобы этот мужчина целовал меня, чтобы его член двигался внутри меня и задевал чувствительную точку.

– Да, да, да, – бессвязно шепчу я, – трахни.

На несколько мгновений меня опускают на пол. Ноги едва держат, а сознание все еще замутнено настолько, что я даже не вижу перед собой ничего. Только чувствую. Дикий накал страстей и желание, электризующее воздух вокруг нас.

Я слышу звон пряжки ремня и шелест упаковки презерватива, а затем меня снова поднимают на руки и прижимают к стене. Мэт входит в меня одним плавным толчком, и я таю, как сливочное масло на раскаленной сковородке. Я сильнее обхватываю его бедра ногами и жмусь ближе, чувствуя движения члена глубоко внутри.

С каждым толчком его бедер внутри меня что-то скручивается и выворачивается, мое тело дрожит от желания, а каждая клеточка напрягается в ожидании разрядки. Я получаю ее, когда чувствую касание к своему клитору, громко вскрикиваю и хватаюсь пальцами за широкие мужские плечи. Вгоняю в них ноготки и постанываю каждый раз, когда он входит в меня.

Мэт напрягается, делает пару толчков внутри и сжимает меня в своих объятиях, а я прислоняю голову к его плечу и пытаюсь совладать с чувствами. Мы стоим так несколько долгих безмолвных минут. Я даже не могу отстраниться, потому что силы покинули меня.

Ни руки, ни ноги, ни голова попросту не слушаются меня. Они бессильно покоятся на мужчине, который, видимо, понимает это, потому что подхватывает меня под ягодицы и несет к дивану. Укладывает мое тело на мягкие подушки и проводит ладонью по щеке, отчего мои веки тяжелеют, а разум отказывается включаться в реальность.

– Ты… Что? – восклицает Светка.

– Переспала с барменом? – подхватывает Ирка.

– Тише, – пытаюсь образумить их.

Мы сидим в кафе, и вокруг нас толпа посетителей, а подруги восклицают так, что пожилая семейная пара, сидящая по соседству, косо смотрит в нашу сторону, а бабка, кажется, еще и головой качает. И как только не сказала за развратное поколение?

– Рассказывай. – Светке плевать на мои попытки снизить громкость разговора на пару тонов.

– Подробности давай, – вываливает Ира, они переглядываются, а затем дружно смотрят на меня.

Я закатываю глаза и говорю, что они невозможны, а потом вкратце пересказываю все, что произошло, упуская самые интимные подробности.

– Так ты серьезно? – не выдерживает Света. – Отомстила своему мудаку? Молодец!

– Я никому не мстила, – спокойно говорю и отпиваю из чашки чай. – Мне просто понравился бармен, – признаюсь и смеюсь вместе с подругами.

Мы трое дружим больше пяти лет. Ирка два года назад удачно вышла замуж, а Светка все еще ищет своего возлюбленного, принца, который забрал бы ее на белом – не коне, нет – лимузине, а лучше ламборгини.

– И что дальше? Что было после? – интересуется Ира. – Ну, рассказывай, хочу подробностей.

– Я ушла домой. – Пожимаю плечами и надкусываю круассан со сгущенкой.

– Чего? – Подруги настораживаются и практически одновременно наклоняются ко мне через стол. – Как это… ушла домой? Он тебя не отвез?

– Его не было, – равнодушно отвечаю я, но, чего греха таить, мне не параллельно. – Он ушел.

– Мудак! – тут же говорит Света. – Самый настоящий мудак. Как это ушел? Вытащил свой член и свалил – так, что ли?

– Тише, – говорю подруге, а сама посматриваю в сторону бабки сбоку, которая смотрит на меня взглядом “а инквизиция таких, как ты, на костре сжигала”. – Я уснула после… кхм… после секса. Помню только, как он погладил меня по щеке, а потом проснулась на диване одна. Я проспала час или два, потому что клуб еще работал.

– Капец! И что? Ты это так оставишь? – Ирка, как всегда, за справедливость.

Возмущается, если что-то пошло не так, и говорит, что за все в этом мире нужно платить. Я согласна, вот только что мне делать? Бежать в клуб, искать координаты бармена и звонить ему со словами: “Как ты мог, скотина?” Я улыбаюсь и понимаю, что в жизни так не сделаю.

Да и уверенности в том, что он действительно бармен, нет. Вряд ли. Такой мужчина, как он, не может быть барменом. Владельцем клуба – да, но не тем, кто разливает за стойкой коктейли и снимает девочек на ночь. Даже в нашей паре снимала скорее я, чем он. И что странно – мне не стыдно. Да, это не обычное мое поведение, да, я переступила запретную черту, но я это сделала, и плакаться точно поздно.

С Иркой и Светкой я прощаюсь только тогда, когда они решают, что вытащили из меня все что можно. Я машу им рукой на прощание и запрыгиваю в такси, которое довозит меня до самого дома. В квартире полный кавардак: разбросаны вещи, разбиты рамки с фотографиями. Странно, но мне не больно. Как будто ты обожглась пару недель назад: боль прошла, но остался уродливый шрам, который нельзя скрыть. Тебе обидно за свою внешность, но больше не болит.

Так и с Димой.

Я достаю свой телефон, ставлю его на зарядку и иду убирать в квартире. Беру огромные мусорные пакеты и складываю туда все, что хоть как-то связано с уже бывшим мужем: фотографии, подарки, одежду и туалетные принадлежности. Через пару часов я звоню Диме и прошу заехать за пакетами, потому что завтра они полетят в мусор.

– Я не шучу, Дим. Хочу избавиться от мусора, а не собирать его у двери своей квартиры.

Он приезжает ближе к шести. С огромным букетом красных роз, которые я терпеть не могу, корзиной фруктов и вином. Он так и не запомнил цветы, которые я люблю, а еще забыл или захотел забыть о том, что я беременна.

– Что это, Дим? – Я киваю на его подарки и складываю руки на груди.

– Нам нужно поговорить, – спокойно требует он и разувается, но я вытягиваю руки и утыкаюсь ими ему в грудь, останавливая.

– Я не хочу разговаривать, – набираюсь смелости и вскидываю гордо голову. – Я позвала тебя, чтобы ты забрал эти мешки. – Я киваю на большие мусорные пакеты.

– У нас будет ребенок, – Дима давит на больное, но я только усмехаюсь и говорю:

– Не у нас. У меня. Ты его не хочешь и не хотел. А мне хватило того, что я вчера видела.

– Это недоразумение, родная. Помутнение. Я ведь тебя люблю.

Странно, но сейчас он кардинально меняет свое мнение и слова. То ли одному настолько плохо, то ли его кто-то надоумил, что жена нужна обязательно. Как вечный атрибут рядом с представительным мужчиной. Я пожимаю плечами, а затем вгоняю ржавый нож в наши отношения: