Ольга Аверс - Песня сердца

Амина тяжело вздохнула:

– Никак свою первую любовь не забудет.

– Вот как? А я типа лекарства буду, что ли?

– Ну, Лиз, чего ты! Какое лекарство? Ты такая красавица, что ему одного взгляда хватит, чтобы забыть ту девчонку. Тем более было это сто лет назад, первая детская любовь, сама понимаешь, глупость!

– Иногда первая любовь живёт всю жизнь, – ответила Лиза задумчиво.

– Ой, Лизок, я тебя умоляю! Говоришь, будто у самой первая любовь была.

– Нет, не было. Я для неё слишком серьёзная и рассудительная, – засмеялась Лиза, – но вот в книжках читала про неё.

– Сказки, поди, свои очередные, – подтрунила подругу Амина.

– Ага, восточные на санскрите, – подтвердила Лиза.

Амина закатила под лоб глаза и громко расхохоталась.

***

Летом Лизе не удалось вырваться в Казань к Амине. Лизин папа, Александр Михайлович, сломал неудачно ногу, и поэтому весь отпуск Лиза провела на даче, помогая маме.

/Лиза/

Паранойя со слежкой уже стала частью меня. Ощущение, что я объект наблюдения не покидало меня. Я привыкла к нему. Просто сказала себе, что я участвую в неком телешоу, где за каждым моим передвижением следят. И сразу как-то легче стало, вроде всё само и объяснилось.

Но вот наступил отпуск, который я хотела провести в Казани у Амины. Но планы резко изменились, и я отправилась с мамой на дачу. Вот здесь паранойя снова обострилась. Теперь непросто возникало ощущение слежки, со мной откровенно происходили странности. Даже мама замечала их.

У нас нет на даче водопровода. Воду мы брали из колодца, который находился на участке. Обычно это делали утром. Набирали два больших ведра, и нам с мамой хватало на целый день. Ходить за водой – моя обязанность.

Однако в этом году случилась странность, каждое утро мы с мамой обнаруживали полные вёдра воды в сенях. Сначала я думала, что это мама набрала утром рано воду. Потом она однажды мне как-то сказала:

– Ой, Лиза, как хорошо с тобой! Всегда вода в доме есть, прямо и не заканчивается. Мы-то с папой иногда заработаемся и забудем воду в умывальник налить, а ты её ещё и подогреваешь.

Промолчала, но про себя подумала: «Какая вода? Ни разу к колодцу с ведром не ходила!» Я, конечно, тоже замечала, что в уличном умывальнике водичка, какая-то чрезмерно тёпленькая, но её точно не я подогревала! Так в чём же дело?

Затем у нас с мамой как-то сломался садовый кран. Вода свистала на весь участок. Нам ничего не оставалось делать, как перекрыть основную трубу, которая заходила к нам в огород. Мама побежала просить соседа отремонтировать. Я же отправилась в дом переодеваться, поскольку мокрая была насквозь. Когда вышла на крыльцо, мама как раз заводила в калитку соседа дядю Мишу, медведеподобного мужчину.

Сосед со знанием дела направился к основному крану. Я отошла от сломанного подальше, ибо больше не желала оказаться мокрой. Однако из крана не упало ни капли. Дядя Миша подошёл к «якобы сломанному» садовому крану, повернул вентиль, и вода полилась ровненькой струйкой.

– Софа, у вас всё работает? – обратился дядя Миша к маме.

– Как работает? Только что вода свистала. Вот! – мама показала на своё мокрое дачное платье.

– Ну вот, как видишь! Может, Лизок починила? – сосед подмигнул мне.

Я лишь нервно улыбнулась.

– Ну, извини меня, Миша, что побеспокоила.

– Бывает Софа, заходи, если что надо будет починить. Александру привет! Пусть выздоравливает скорее!

Дядя Миша ушёл, а мама вопросительно на меня посмотрела.

– Ничего не трогала, честно! – развела руками. – Я переодевалась в доме.

Мама как-то подозрительно сощурила глаза, сначала посмотрела на меня, а потом обвела взглядом участок.

– Лиза, ничего не хочешь рассказать?

– Мам, ну, ты же знаешь, у меня нет от тебя тайн! Всё интересное я сразу тебе рассказываю, – заверила.

– Да? – засомневалась мама.

– Ну… Мне кажется, у меня паранойя началась, после отъезда Амины, – призналась.

– Паранойя?

– Мне кажется…

– Тс-с-с… – мама меня остановила. – А ну, пойдём!

Мама завела меня в дом, плотно закрыла дверь и повернула ключ в замке.

– Это зачем?

– Чтоб твоя паранойя не вошла, – шутливо произнесла мама.

Я вопросительно посмотрела на неё.

– Рассказывай, что произошло на вокзале?

Вот это поворот! Откуда мама взяла, что на вокзале что-то произошло?

– Да ничего там не произошло. С чего ты решила, что произошло?

– А паранойя откуда взялась?

– От переутомления, наверно.

– И кран от твоего переутомления сам отремонтировался? – мама смотрела в упор.

– Я не понимаю!

– У тебя появился поклонник, Лиза!

– Никап! Я знаю! – закатила под лоб глаза.

– Он не человек!

– Что? Мама! Опять ты со своими сказками! Я в них не верю!

– Зря! – ответила загадочно мама.

Вздохнула, улыбнулась и вышла на улицу.

Всё лето вода продолжала прибывать в наших вёдрах. Я так ни разу за ней и не сходила!

Чудеса, да и только! Стала подумывать о том, а не влюбился ли в меня какой-нибудь дачный домовой?!

***

Закончился отпуск, а вместе с ним и чудеса. Только чувство, что присутствовало невидимое наблюдение, сохранилось у Лизы, но к этому девушка уже привыкла.

Снова сентябрь, и снова работа, и снова зануда Никап…

Мало девушке занудного руководителя, так он в первый же день объявил, что аспирантка за два дня должна написать статью и отправить её в Альманах для публикации до 5 сентября!

А ведь Лиза уже позабыла, какой он ботаник!

«И что он постоянно ко мне цепляется! Заняться нечем, что ли?»

А заняться Капранову, и правда, было нечем. Он не обременён ни семьёй, ни обязанностями. У Николая Петровича на первом месте стояла только наука, да вот ещё аспирантка, Лиза Лемешева, засела в душу, словно заноза.

/Николай Капранов/

Эта Лиза! Было в ней что-то, что не давало мне покоя. Я это понял ещё тогда, когда впервые вошёл в лекционную аудиторию. Среди массы студентов мой взгляд задержался именно на одной девушке: светло-русая, аккуратно заплетённая коса, настолько длинная, что часть покоилась змейкой на лавочке рядом. Заметил, когда стал прохаживаться между рядами во время лекций. Такого я раньше никогда не делал, но меня магнитом тянуло подойти к ней.

Влечение к студентке вылилось в то, что я попросил заведующего кафедрой увеличить часовую нагрузку и отдать мне часы практики в этой группе. Хотелось видеть Лемешеву чаще.

Что со мной происходило?

Никто во мне ни разу не вызывал таких чувств. Словно мальчишка начал бредить Лемешевой. Засыпал и просыпался с мыслью о ней. Я, взрослый тридцатилетний мужчина, влюбился, как подросток, а ведь мне летом докторскую защищать!

Чувства к Лизе совсем не входили в мои планы, поэтому я злился на неё, и злость выплёскивал через неоправданные требования по своему предмету. Докапывался и придирался ко всему, что она делала: будь то курсовая, реферат, доклад или просто ответ на семинаре.