Тори Майрон - На поводу у сердца

– Почему это нет? – фальшиво возмущается он. – Ещё как есть, именно поэтому я сегодня обязательно навещу мою терпеливую девочку. И ты уж не волнуйся, Никс, я буду с особым энтузиазмом заглаживать свою вину за то, что в последние дни не находил на неё времени. Вот увидишь, она в два счёта забудет все обиды и простит меня, – самоуверенно заявляет кусок дерьма, мигом повышая во мне объём раздражения.

– Дьявол, Эндрюз! – выдаю жалкую версию злостного возгласа. – Ну что ты за человек такой? Зачем нужно так с ней поступать? Ты же получил от неё то, что хотел, так почему просто не расстаться с Эми, а потом уже продолжать свои приключения с другими девками в статусе свободного парня?

– Ты опять суёшь нос не в своё дело, Никс.

– Это очень даже моё дело. Эми – моя лучшая и единственная подруга. И, раз уж ты вынуждаешь меня бессовестно врать ей, может, хотя бы объяснишь, почему ты так ведёшь себя с ней? Ты всегда был редкостной сволочью с девушками, но, по крайней мере, честной сволочью. Насколько мне известно, ты никогда не давал никому ложных обещаний, не обманывал и уже тем более не вступал в отношения. Так в чём же на этот раз дело?

– Дело в том, что мне просто очень сильно нравится Эми. Вот и всё, – совершенно спокойно заверяет он.

– Очень сильно нравится? И при этом ты продолжаешь трахаться со всеми подряд направо и налево? Какое-то странное у тебя понятие о симпатии.

– Какое есть, такое есть. Другого не дано, – беззаботно пожимает плечами.

– Ты отвратительный, Марк, – не выдержав, недовольно бурчу себе под нос.

Он отвратительный, а я ещё хуже. Гореть мне в аду за это умалчивание о его изменах.

– Не отвратительный, а просто любвеобильный. В моей душе хватит места для всех окружающих меня красавиц, – без шуток пропевает Эндрюз, вконец переполняя чашу моего терпения.

Я порываюсь выбраться из машины, однако, заметив, надвигающуюся компанию местных, тут же захлопываю дверь и остаюсь сидеть на месте.

– Да чего ты так стремаешься? – он оглядывается назад в окно. – Не накинутся же они на тебя только потому, что теперь ты выглядишь как приличный человек, а не жалкая, серая мышь-пацанка.

– Ничего я не боюсь! Мне просто неуютно в таком виде. Я чувствую себя голой, – признаюсь я и в энный раз натягиваю ниже подол нового платья, желая скрыть бедра, на которые Марк весь путь до Энглвуда постоянно отвлекался от дороги.

– Голой? Ты сейчас серьёзно?

– Более чем. То, что я в клубе хожу полуголая, не значит, что в жизни могу делать так же.

– Что за ерунда? Мне кажется, после работы в «Атриуме» тебя вообще ничто не должно смущать. Да и тем более ты не голая, а в безупречно подчёркивающем твои сочные формы платье. И именно так и только так ты впредь будешь всегда одеваться!

– Не всегда, а лишь с тобой!

– Ещё чего! С этого дня ты всегда и везде будешь так одеваться. Чтоб сейчас же пришла домой и выкинула на свалку весь свой плебейский гардероб. Хоть раз увижу на тебе старое шмотьё – сразу же расскажу всё Остину, – твёрдость его хрипловатого голоса даёт понять, что он ни черта не шутит.

– Это уже слишком, Марк! Я на такое не соглашалась.

– А тебя никто и не спрашивает, Никс. Ты вообще из тех видов женщин, которых нужно постоянно заставлять всё делать насильно, так как сама ты, по ходу, ни хрена не понимаешь, что для тебя лучше, – с несвойственной ему серьёзностью выдает Марк.

И его слова задевают меня гораздо больше, чем мне того хотелось бы, вытягивая из глубин сознания мужской голос, низкий тембр которого день за днём не прекращает меня истязать.

– Ты дикая врунишка, готовая нападать, защищаться, сопротивляться… Ты готова вытворять что угодно, лишь бы не признаваться самой себе в том, чего поистине желаешь. Как сейчас, так и всегда по жизни. Но со мной не нужно притворяться. Я чувствую каждое твоё желание.

– Заткнись! Не хочу этого слышать! Тебя нет в моих мыслях!

– Ты хочешь огненного пламени в своей жизни и вовсе не боишься, что оно спалит тебя дотла. Именно этого ты и желаешь. Ярко гореть и наслаждаться исходящим жаром.

– Я не хотела этого! Никогда не хотела! Но ты всё равно меня спалил, так что теперь заткнись и позволь мне вернуться к жизни, в которой нет места для тебя!

Сильно прищурив веки, я хорошенько встряхиваю головой, чтобы избавиться от отголосков его слов до того, как помимо голоса в сознании перед глазами начнут мерещиться ещё и глюки с образом Адама.

– Не делай вид, что сделал это для меня, Марк, мы оба знаем, что это неправда, – возвращаясь в реальность, сдавленно проговариваю я.

– Даже не собираюсь отрицать, Никс. В первую очередь я сделал это ради себя. Смотреть на твой убогий вид у меня кончились все силы. Но давай и ты сейчас прекратишь упрямиться и честно признаешься, что тебе очень даже пришлись по вкусу все обновки, что я тебе подобрал и купил, – наглец самодовольно ухмыляется, без всяких слов понимая, что совершенно прав.

И, как бы он меня сегодня ни доводил до нервного тика и тошнотворных спазмов в животе, я всё же не могу ему не сказать:

– Спасибо, – тихо, сухо, устало, но всё-таки я заставляю себя поблагодарить Марка, который, как я думала, станет последним человеком, кому я хоть в чём-то когда-нибудь буду признательна.

– Ну вот, ещё один прогресс, малышка. Вежливо разговаривать научилась, извиняться – вроде бы тоже, а теперь ещё и спасибо говоришь. Ущипни меня, а то, мне кажется, я сплю, – усмехается Марк, сползая плотоядным взором с моих глаз на проглядывающую в глубоком вырезе грудь.

– Щипать не ущипну, но по лицу вмажу, если ты и дальше будешь так смотреть на меня, – хватаю его за подбородок и приподнимаю лицо выше.

– Ох, ещё как буду, детка, для чего, по-твоему, я тебя сегодня полдня терпел? – посмеивается засранец, когда я наконец выхожу из машины. – Не трудно будет самой дотащить все пакеты до дома?

– А ты типа вызовешься помочь, если скажу, что трудно?

– Конечно, нет, просто хотел узнать, стоит ли остаться и понаблюдать за твоими мучениями или сразу же ехать?

– Я так и думала, – коротко усмехаюсь. – Давай дуй отсюда, Эндрюз, пока я тебе краску на машине своим каблуком не подправила, – угрожаю я, торопливо направляясь к подъезду.

– О нет, нет, я всё-таки посмотрю, – слышу довольный лепет за спиной.

Быстро осознав, что козлина пялится на мою пятую точку, оборачиваюсь и показываю ему средний палец.

В ответ он заливается своим хрипловатым смехом и резво срывается с места, оглушая всю улицу громким рёвом мотора.

Невыносимый, мерзкий негодяй с суперспособностью выбешивать меня даже в состоянии полного душевного анабиоза, но почему-то именно он заставляет меня улыбнуться уже во второй раз за сегодня. Совсем вяленько, но всё же. При моей безэмоциональной коме это очень даже неплохо.