Робин Сисман - Просто друзья

Говорят, псалмопение укрепляет дух. Верно. Вполне действенное средство, ибо с каждым кварталом, пройденным маршевым шагом, и с каждым пропетым куплетом она становилась сильнее. Держись, повторяла она себе. Тверже шаг. Она не плакала с тех пор, как, будучи пятнадцати лет от роду, разрыдалась у себя в спальне, а маленькая подлая ябеда, сводная сестра, подсмотрев за ней в замочную скважину, побежала всем и каждому рассказывать, что Фрея — плакса-вакса. Нет, такого больше не будет. Она и выбрала этот город потому, что он самый бессердечный и жесткий в мире. Манхэттен не такой, как европейские города, в которых люди гуляют, взявшись за руки, останавливаются, чтобы поцеловаться, прямо на тротуаре или на мосту и водят своих бабушек и детей в рестораны. Здесь принято передвигаться быстро, избегая смотреть друг другу в глаза, и даже елку на Рождество вам привозят уже наряженную, а наутро после рождественской ночи выбрасывают. Нью-Йорк — это город, где водителю такси принято говорить, что он затраханный кретин, где у жителей вырабатывается особый сигнальный отблеск в глазах, на манер светофора, с той только разницей, что сигнал всегда один и тот же: «Меня не трогать». Фрее нравился этот город и все, что с ним связано. Ее это вполне устраивало.

О'кей, она опять на нуле. И что с того? Она и раньше бывала одна. Она привыкла быть одна. Все лучше, чем жить с человеком, который ее не любит. Нет, на это она не пойдет. Не проведет с ним больше ни одной ночи.

После того как он разложил все по полочкам, перечислив все причины, почему она ему не подходила, и при этом развел философию на тему взаимного доверия и совместимости жизненных целей, у него хватило наглости предложить ей пожить у него, пока она не подыщет себе жилье, и обвинить в «излишней эмоциональности», когда она ответила ему категорическим отказом. Вот тогда она встала и ушла из ресторана, прямо посреди его пространной речи. Она не могла допустить, чтобы кто-то видел ее расчувствовавшейся — «излишне эмоциональной». И было бы из-за кого — из-за Майкла! В любом случае она не нуждалась в его благотворительности. К счастью, у нее были иные альтернативы, помимо перспективы играть роль маленькой Мисс Благодарность, спящей на его кушетке и по утрам любовно наливающей ему обезжиренное молоко. «У меня хватает друзей», — заявила ему она.

К несчастью, никого из друзей на месте не оказалось. Она сделала несколько звонков из галереи, куда вернулась, чтобы снять это дурацкое платье и переодеться в свою обычную одежду. Но ведь сегодня пятница, всего десять вечера — время, когда все нормальные люди дома не сидят, развлекаются. Даже Кэт, лучшая подруга, которая недавно жаловалась ей, что уже несколько месяцев нигде не бывает, не отвечала на звонки. Если и дальше так пойдет, придется снять номер в дешевом отеле. Фрея представила, как будет пялиться на нее портье, когда она появится в плохо освещенном фойе, одна и без багажа. Мчась по улице куда глаза глядят, Фрея невольно замедлила шаг. Где она?

Площадь Юнион-сквер находилась прямо через дорогу. Инстинктивно, чтобы не задавили, она пересекла Четырнадцатую улицу и, поднявшись по ступеням, пошла бродить по площади без всякой цели. Ночь выдалась теплой — четвертое июня, начало лета, и многие горожане, еще не успевшие устать от жары, высыпали на улицу насладиться первым по-настоящему летним теплом. Людской поток вытекал из метро, кто-то останавливался у газетных киосков, многие направлялись к ресторанчикам, кольцом окружавшим площадь. На одной из скамеек девочки-подростки покатывались со смеху, в то время как двое ребят на роликах демонстрировали свое искусство, стараясь изо всех сил привлечь их внимание. Старик прогуливал колли от дерева к дереву, тихо уговаривая пса сделать то, ради чего его вывели. Несколько парней у фонтана в центре города устанавливали инструменты — импровизированный оркестр, состоящий из саксофона, бас-гитары и солиста в потрепанном котелке. Рядом стояла картонная коробка с медными монетами. На фоне ночного неба сверкал огнями город, словно неиссякаемый фейерверк. Хриплый голос певца уже несся над площадью:

Сердце мое разбито…

Ты для меня закрыта…

Навсегда.

Фрея остановилась, прижав руки к груди. Возможно, Нью-Йорк и производит впечатление самого романтичного города в мире, но не надейся найти в нем любовь.

Она решительно повернулась спиной к музыкантам, и тут взгляд ее упал на металлический мусорный контейнер, на котором кто-то размашисто написал краской «Иисус любит тебя». Она шагнула к контейнеру и с яростью запихнула в него платье между газетами, пластиковыми стаканами, окурками и пачками из-под сигарет. Она проталкивала его все глубже, пока ткань не затрещала и не выпачкалась чем-то красным о коробку из-под пиццы — в том месте, где поблескивали жемчужины. «Вот тебе, вот тебе!» — приговаривала она. Фрея отошла, чтобы полюбоваться делом рук своих. Ей вдруг пришло в голову, что некоторые из ее знакомых деятелей искусств немало бы дали, чтобы этот мусорный контейнер вот в таком виде отправить прямо в галерею и, прикрепив к нему ценник с четырьмя нулями, представлять как «Этюд с коробкой из-под пиццы, лот № 25». Пицца… Что же ей это напоминает?

Через двадцать минут она уже была в Челси. Фрея стояла перед парадной дверью одного из самых ветхих городских домов, держа под мышкой бумажный пакет. Единственное выходящее в крохотный палисадник окно было темным, шторы задернуты, но из-под двери виднелась полоска света и слышался приглушенный гул голосов. Сегодня первая пятница месяца. Кое-кто остается верен привычкам. Фрея нажала на звонок.

Она услышала, как открылась внутренняя дверь, до нее донесся мужской голос, затем приглушенный звук шагов по покрытому плиткой полу. За дверью из цветного стекла показалась тень. Щелкнул замок, и в глаза ей ударил поток света. В дверях стоял высокий, неопрятно одетый мужчина с копной светлых волос и стаканом какого-то напитка в руке.

Фрея ткнула двумя пальцами ему в грудь:

— Ни с места! Это налет!

Брови его удивленно поползли вверх. «Может, он здесь с какой-то малышкой?» — подумала Фрея, немного смутившись.

— Фрея! — воскликнул он. — Глазам своим не верю. — И обнял ее свободной рукой. От него пахло бурбоном.

— Привет, Джек. — Она высвободилась из его объятий. — Игру, надеюсь, не бросил?

— Разумеется, нет. Заходи. — Он усмехнулся: — Всегда рады обуть очередного лоха.

— Сам лох! — Фрея последовала за ним в маленькую прихожую, протиснувшись мимо стоящего у стены велосипеда. — Кто тебя тогда обул с паршивой парой девяток?

Джек уже ногой открывал дверь в комнату.

— Эй, ребята, смотрите, кто к нам пришел!