Влада Багрянцева - Дыши глубже

– Короче, – говорит он. – Там дядьки серьезные, я предупредил. Будь паинькой. Делай, что попросят.

– На групповуху я не соглашусь, ты знаешь.

– Знаю. Поэтому предупредил, что в наши услуги это не входит. Хотя Даня это дело любит – можно халтурить и проебываться, пока гэнг-бэнг не с ним устраивают.

Парень с мелированными патлами, коллега Марка, кивает:

– В прошлый раз я бутеры с икрой все сожрал, пока Саню там на троих разложили. А до этого пара свингеров так увлеклась фистингом, что про меня забыли. Я хоть кинцо досмотрел про Безумного Макса. У них собачка еще такая смешная была, размером с кроссовок, страшная, как Марк с утра, все бегала рядом и тявкала, тявкала…

Я стараюсь не вслушиваться в их беседу, пока поднимаемся на второй этаж клуба, где нас ждут в отдельной комнате. Из открытой двери, мимо которой мы проходим, доносится задорный женский визг, и я, оглянувшись, замечаю, как стриптизершу, стоящую на столе, обливает чем-то пенящимся толстяк, голый по пояс. По запаху можно догадаться, что это пиво – не самое приятное, чем тут могут тебя облить, но это лучше, чем то, что иногда предлагают сделать за дополнительную плату.

В следующую комнату Марк заходит первым, потом Даня, потом я. В большом помещении, посреди которого установлен пилон, накурено, но кальян уже сдвинут в угол, за диван, на котором сидят два обычных мужика лет сорока. Ни о чем – типичные мэны с потными шеями в расстегнутых рубашках. Я успеваю немного разочароваться перед тем, как поворачиваюсь к креслу – а вот так гораздо лучше.

– Как тебя зовут? – улыбается моя ожившая сексуальная фантазия, когда я сажусь на его колени прежде, чем меня позовет кто-то из его друзей.

– Никита, – говорю, и он хмыкает:

– Сойдет.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать пять.

– Как тебя зовут?

– Дми… Дима.

Я трогаю пальцами твердый подбородок с трехдневной щетиной. Сначала упираюсь в нижнюю губу, которая чуть пухлее верхней, большим пальцем, надавливаю, оттягиваю вниз. Губы жестче на ощупь, чем на вид. Вблизи видно морщинки – между бровями и в уголках глаз, глаза темные, волосы тоже. Как у меня, почти черные. И кожа белая. Как у меня.

Он кладет руку мне колено, ползет вверх ладонью, останавливается у паха, поднимает глаза и смотрит тоже долго, изучая черты лица. Такой интересный, породистый. Как с выставки мейн-кунов.

– Хочешь чего-нибудь? – спрашивает, кивая на стол, заставленный стаканами. Посередине пепельница и снятые запонки.

Я мотаю головой и поглаживаю сквозь брюки его мгновенно вставший член – стоило только поерзать у него на коленях. Он закрывает глаза и утыкается лбом в мою шею, вдыхая медленно и глубоко. Мог бы учуять парфюм, но ему явно не до этого. Поднявшись, он легко подхватывает меня на руки, а я обнимаю его ногами за пояс, чтобы нести было проще.

– Дим, ты чего, и не посидишь с нами? – хрюкает от смеха его пьяный в очко товарищ, которого обхаживает Даня. Марк рядом, сидит, закинув ногу на ногу, тянет коктейль через трубочку и воркует с другим мэном. Видно, что ему пофиг на сам рассказ, он его даже не слушает, но видимость прелюдии все же соблюдает. Клиент, которому уделили достаточно внимания – хороший клиент.

Дима, подхватив меня поудобнее, отказывается:

– Я уже выпил, сколько собирался. Дальше без меня.

Открывает дверь ногой и заносит меня в соседнее помещение, поменьше, тут нет пилона, но тоже угловой диван, кожаный, блестящий пошлым черным лаком на подлокотниках. Цвета смолы. Дима опускается на него, усаживая меня сверху, гладит шею, а затем так же, как я, обводит губы пальцами. У него красивые глаза, глубокие, ресницы густые, как у восточных мужчин. Встречал одного – ничего правда, кроме глаз, не запомнил.

– Только с резинкой, – говорю, чувствуя тяжесть в груди и яйцах. – И я не целуюсь.

Я знаю, зачем я здесь, и каждый раз чувствую одно и то же – азарт и предвкушение, как перед прыжком в воду. Или с высоты.

Дима ухмыляется:

– Как в «Красотке»?

– Я не знаю, с кем ты трахался до этого. Многие болезни передаются через слюну, – вспоминаю, что не я его снял, а он меня, потому приходится добавить: – Это и в целях твоей безопасности тоже. Поэтому никаких минетов, даже в презике.

– А ты не много ли о себе думаешь для шлюхи?

Я приподнимаюсь, чтобы сесть совсем плотно, животом к животу, стаскиваю футболку и откидываюсь назад, упираясь руками в его раздвинутые колени. Прямо перед ним черные шарики штанги по обе стороны соска. Обоих сосков. Дима, не раздумывая, берет в рот правый, жадно втягивая, посасывая, как женскую грудь, шарики стучат о зубы, язык приподнимает штангу, вызывая приятный зуд под кожей, и я начинаю постанывать вместе с каждым круговым движением языка. Когда соски горят и становятся твердыми до болезненности, Дима спихивает меня с коленей и раздевается, бросая вещи на стол. На этот стол я тоже обращаю внимание, пока раздеваюсь сам, но решаю остаться на диване, он достаточно твердый, чтобы мне было удобно. Перед тем, как Дима попросит меня развернуться и перегнуться через широкий подлокотник, я успеваю рассмотреть его крепкое, тренированное тело, крупный член, короткие темные волоски на лобке. А потом, устроившись животом на подлокотнике, я чувствую, как головка этого члена, затянутая в презик, скользкая от смазки, проталкивается в меня. Выдыхаю, расслабляясь, и он входит до конца.

– Ты такой… – говорит Дима с таким удивлением, что становится смешно – ну да, секса у меня давно не было. Там все туго, как у девственника, повезло тебе, кайфуй.

Я насаживаюсь на него, двигаясь в темпе, какой необходим, чтобы он не думал дальше. Не сейчас, потом пусть соображает что к чему, я не поболтать пришел. Раз, другой, третий шлепаю ягодицами по его бедрам, зажмурившись, а затем он сам меня вжимает в диван, который пахнет сигаретами. Стоны Марка, которого слышно даже здесь, заводят еще больше, он вообще специалист по этой части, это его фишка такая – чтоб клиент кончал от них. А трахаться он не любит на самом деле, и если есть вариант побыстрее свалить, то он очень постарается сделать это. Но его охрипший от страсти – специально, конечно же – голос просто что-то с чем-то, когда он намеренно доводит кого-либо до нужной кондиции: когда хочешь кончить и хочешь не кончать как можно дольше. Многие клиенты, по его словам, привыкли к скромному супружескому траху с детской спальней за стенкой и тещей за другой стеной, и потому тащатся от громкой ебли, которую Марк, как я уже отметил, не любит.

А вот я трахаться люблю. Я это понял сразу после первого раза с Николаем, который, как я потом догадался, был не самым опытным любовником. Но он все равно сделал так, что я кончил, а потом я заметил, что секс мне помогает стать спокойнее. Что после этого я могу относиться к придиркам матери и контролю отца с пофигизмом, потому что знаю: есть та часть жизни, где они не могут мне запретить что-то. Где я кончаю под незнакомым мужиком и забываю о том, кто я и что обязан делать. Где их полномочия силы не имеют.